О богах я не могу знать, есть ли они, нет ли
их и каковы они, потому что слишком многое
препятствует такому знанию, - и вопрос
темен, и людская жизнь коротка
Протагор
Когда-то они со мной разговаривали. Очень давно. В детстве. Может быть в юности. Но с тех пор прошло много лет. Как сейчас помню: я лежу на опушке леса, деревья склонились надо мной, шепчут мне нежные слова, рассказывают истории про далекие страны и города, легкий и теплый ветерок слегка обвивает меня, и я незаметно для себя засыпаю.
Это повторялось не раз. Как радостно и легко чувствовал я себя ребенком и уже молодым человеком, юношей. Казалось, никакие заботы, неразрешимые проблемы никогда не коснуться тебя. Увы, все это в прошлом. Теперь мне кажется смешными и нелепыми те ощущения. Но они были! Были!
Я рос, и деревья росли вместе со мной. Конечно, я не замечал происходящих в них изменений, как не замечал их и в себе. Жизнь деревьев длинней человеческой - так положила природа. Но тогда я не предавал этому значения.
Наши полуподвальные окна выходили не то что на садик, но на некую земляную площадку, густо усеянную кустарником и несколькими могучими деревьями - так мне казалось.
Лежа на продавленном диване, играя с солнечными зайчиками, я всматривался в эти деревья, а они наблюдали за мной, шумели своими кронами, то одобрительно, то укоризненно. Ближе к зиме, когда листва опадала, голые ветви словно пытались залезть ко мне в комнату, свешивались, стучали по окну, желая найти там защиту от ветра, дождя, неустанно хлеставшего их, снега...
А как замечательно-радостно было смотреть на них весной, набиравших силу, просыпавшихся после долгой зимней спячки, покрывающихся все более и более густой зеленью.
Я выходил из дома, и они провожали меня несильным шумом, раскачиваясь порой от сильных порывов ветра, шепча, чтобы я скорей возвращался - они ждут меня.
Шли годы - я становился взрослее, дел и обязанностей прибавлялось все больше. Мир вокруг меня усложнялся. Первые потери, первая влюбленность... Я уезжал и приезжал, и снова уезжал. А деревья покорно смотрели на меня, слушали, что я им говорю, сами разговаривали, но прекрасно понимали, что не в силах повлиять на меня. А может, не хотели влиять, считали, что я сам должен пройти свой жизненный путь, без всякого вмешательства с их стороны.
Но однажды их срубили, точнее сказать - спилили. Кому-то они мешали. Не знаю чем. Пришли люди, принесли пилы... Господи, как они кричали! Деревья не хотели умирать. По их меркам они были еще очень молоды. Им очень хотелось расти дальше, видеть что происходит, участвовать в этой жизни. Пусть не влиять, пусть не изменять ее, просто жить...
Они падали один за другим, и я ничего не мог поделать. Молча смотрел я на их гибель, сжав кулаки и окаменев от горя, слезы текли по моему лицу. А потом все закончилось. Стволы валялись на земле, пока их не распилили. Затем приехал бульдозер и расчистил площадку. Не пощадили и кусты. Все стало сиро и пусто. Как и в душе.
С тнх пор деревья перестали со мной разговаривать, будто они телепатически передали своим собратьям, что я никудышный человек и общаться со мной ниже их достоинства. Мало того, они вредили мне.
Я часто бывал в сельской местности и пользовался велосипедом, что стало предметом моих особых мучений. Куда бы я не направился - всегда натыкался на них, было такое впечатление, что они нарочно перемещаются с места на место, специально подставляются под мой велосипед, и в уме у них только одно - толкнуть меня побольней, стегануть веткой до крови, не пускать, всячески препятствовать моему передвижению.
В конечном итоге, я был вынужден отказаться от велосипеда. Но это пустяки. К тому времени я уже женился, и у меня росло двое прелестных ребят-близнецов. Но качели, которые я им мастерил - да и жена была не прочь покачаться - вдруг рушились; ветки, суки, на которых они держались - обламывались, качели падали, грозя нанести увечья, находившимся на них.
- За что? - кричал я, обращаясь к деревьям. - Они же не виноваты!
Но деревья молчали. Они не хотели со мной разговаривать, видно считали меня виновником гибели их сородичей, словно это я был причиной этой резни, которую над ними учинили. И я не мог оправдаться.
Я стал биологом, крупным ученым. В своих работах, докладах на конференциях, в статьях я яростно предостерегал человечество от вырубки зеленых насаждений. И в то же время видел, как вокруг безжалостно уничтожаются деревья, вырубаются вековые рощи под непонятно что. Кому-то они очень мешают зарабатывать деньги. А бесконечные ежегодные лесные пожары? Сколько деревьев в них гибнет!
Но деревья так и не простили меня. Они не желают со мной разговаривать. Мне уже много лет, сыновья подросли и в свою очередь женились. И у них появились дети. Слава Богу, что деревья не обижают внуков. Все-таки они поняли, что на них нет вины за содеянное когда-то.
Да, они не говорят со мной, как в прекрасном и далеком уже детстве. И похоже, что так и не заговорят. Никогда.
Над его могилой печально склонились четыре березы. Они шепчут ему ласковые слова, рассказывают истории про далекие страны и города, играет живыми цветами едва заметный легкий и теплый ветерок. Обездвиженные облака ватными сгустками застыли на месте. Деревья наконец-то простили его. И он спит спокойно под их неумолчный шелест.