и бесконечной. Решайтесь… на что? Кто…нет. Стоп.
Эда почувствовала прилив жара к лицу. Её тряхнуло, пальцы свело от какой-то нервной судороги.
-Эда? – Сковер, проходя мимо, заметил ее и окликнул. Она не отозвалась. Дознаватель понял, что записку она уже прочла. Подошел ближе, тронул за плечо, и она дернулась, круто повернулась и взглянула на него затравленно и диковато.
-Луал и девять рыцарей его! – искренне воскликнул Сковер, - да ты обезумела!
Губы Эды побелели. В лице не кровинки. В руках дрожит листок. Сковеру стало ее жаль больше, чем раньше. Он схватил ее за руку и она дернулась, пытаясь освободиться.
-Что случилось? Эда, в чем дело?
-Гилот…- прошептала Эда и попыталась снова дернуться в сторону, мне нужен Гилот.
-Стой, - Сковер легко удержал ее, - Гилот сейчас на аудиенции с Его Величеством. Позже он спустится в свой кабинет. Я говорил с ним. Пошли, подождем…
Преодолевая ее сопротивление без особых усилий, Сковер потащил Эду в глубину подземелий, помог спуститься по лестнице. Гилот не был в это время на аудиенции с королем Вильгельмом, вообще ни разу, но Сковер знал, что Эда ему поверит, а еще он знал, что она, выросшая под руководством Гилота, привыкла слушаться…
Фалько и Паэн как раз выходили из общей подземельной залы, когда встретили по пути Сковера и почти бессознательную Эду.
Они остановились, преграждая Сковеру путь.
-Эда, что с тобой? Заболела? – тревожно спросил Фалько. Ему не нравился весь ее вид, казалось, что в нем есть что-то зловещее.
-Все в порядке, - поспешно ответил Сковер, которому задержка была ни к чему.
-При всем уважении, Сковер, я спросил у Эды, - спокойно отметил Фалько.
-Всё в порядке, - еле-еле выдавила из себя Эда, повинуясь той силе, что вела ее и имела имя – Сковер.
-Ну ладно, - Фалько и Паэн посторонились, пропуская их по коридору и, даже когда Эда миновала их, то ощутила спиной, что они несколько раз с подозрением оглянулись…
-Сядь, - Сковер втолкнул ее в кабинет Гилота, закрыл за собою дверь, убедившись, что коридор пуст и Фалько с Паэном скрылись.
Она покорилась.
-Что случилось? – спросил Сковер, играя до конца. Он вытащил фляжку, уже заготовленную для этого разговора и протянул Эде. Она с испугом взглянула на него.
-Это вода. Пей и расскажи. Тебе надо успокоиться.
Пить не хотелось, но Эда даже не осознала, что делает. Она схватилась за фляжку так, словно, выпив из нее, могла найти успокоение и сделала несколько больших глотков. Впрочем, способ оказался действенным. Отставив фляжку, она смогла, хоть и сбивчиво, но объяснить Сковеру произошедшее, и даже показала ему записку, истертую уже в ее же руках от нервного трения.
Договорив, Эда сделала еще глоточек из фляжки.
-Может быть, это чья-то шутка? – спросила она с надеждой. – Я не понимаю, что с этим делать и что происходит. Я уже давно ничего не понимаю.
Сковер прикинул, сколько она выпила и только после этой прикидки, решив, что пора, ответил.
-Или шутка, или королю действительно конец.
Она аж подпрыгнула, взглянула с гневом, но он не дал ей заговорить.
-Лицо мира меняется, Эда. То, что происходит и то, что произойдет не больше, чем закономерность этих изменений.
-Ты о чем…
-Что будет, если я скажу тебе, - Сковер на всякий случай оглянулся на дверь, чтобы убедиться, что она закрыта плотно и наглухо. Эда проследила за его взглядом и легкая тень коснулась ее лица…- Что если я тебе скажу, исходя из теории и даже сказки, что время меняется слишком быстро, чтобы остаться в стороне? Что ты скажешь?
-Сковер, я не…
-Есть некий король, который давно не справляется со своей землей, есть земля, желающая себе другого короля, и есть часть народа, которая вообще не желает короны, считая, что ее время прошло.
Эда медленно поднялась со своего стула. Сковер хмыкнул:
-Не бойся, Эда! Не бойся! Я не хочу тебе зла, поэтому говорю все так, как есть. Вильгельм не справляется, и не справляется давно. Восстания, голод, непомерные налоги…
-Ты говоришь о предательстве, - прошептала Эда, не веря, что этот человек, который был ей так близок и так понятен, который казался таким понимающим…Луал и девять рыцарей его! мир рушился быстрее, чем Эда успевала его оплакивать.
-О спасении, - поправил Сковер, тоже поднимаясь. – Эда, когда заговор творят только малая часть придворных – это плохой двор, но когда в этот заговор вступают жрецы, министры, знатные люди города, когда народ готов выйти и поддержать притязания другого короля…
Эда затравленно взглянула на дверь, прикидывая, успеет ли она вырваться отсюда, прежде чем Сковер схватит ее, и…
И что? Что он сделает?
-Зачем ты говоришь мне это? – Эда пыталась быть сильной, но у нее не получалось. Сковер, которому она верила, обратился чудовищем, преступником, изменником. – Ты, поганый предатель! Зачем ты мне это говоришь?
-Не глупи, - посоветовал Сковер. – Я быстрее и сильнее. И я не хочу тебе зла. Я хочу предложить примкнуть к нам.
Эда, несмотря на всю серьезность и трагичность ситуации, бешено расхохоталась, решив, что не станет сдерживать смеха – в конце концов, может быть, это последний раз, когда она вообще может так легко и весело хохотать, кто знает?
-Меня? – она задыхалась от смеха. В боку кололо, на глазах выступили колючие и злые слезы. – Меня? в предатели?
И она снова залилась хохотом, в котором уже была истерика, а не бешеное веселье. Ей вдруг представилось, что она умрет. Вот просто возьмет и умрет. Прямо сейчас. все, что ей можно было сказать о себе – это то, что она Эда и то, что она дознаватель, и если ее жизнь оборвется, все так и останется. Кто ее вспомнит? За что ее вспомнить?
Жаль молодой жизни, особенно когда речь идет о твоей молодой жизни, о нетронутом сердце, неразгаданной душе. Ты всю жизнь провела в подземельях, не зная мира, но едва ты стала задумываться об этом, как приходит пора к смерти…
И все же – лучше так, чем остаться заклейменной предательством. Она не нарушала присяги, она не предавала, нет, нет!
Ярость. Истерику сменила ярость.
Кто смеет играть в Луала и девять рыцарей его, легко меняя королей? Кто смеет заявляться к ней с предложениями, что сами по себе оскорбительны?
-Эда, я предложил, зная, что ты откажешься, - печально промолвил Сковер. Наблюдая с жалостью за нею, все дальше и дальше отступающей в своем безумстве в угол. Загнанный зверек, не больше! – Мэтт, когда пришел к тебе, хотел тоже. Вернее, он знал, что ты откажешься и не решил, что делать. Он знал, что ты сдашь его и всех. он сделал это для очистки совести, что вот, Луал свидетель – я к ней приходил! Я пытался.
Мэтт? Эда, в своем странном тумане, который наступал на нее, поднимаясь откуда-то изнутри, даже не сразу сообразила, кто это вообще такой.
Сообразив, взглянула на Сковера так, что его самого сотрясло судорогой. В ее взгляде не было столько ярости, сколько боли.
-Теперь ты убьешь меня? – спросила Эда ровно. Ровность эта далась ей огромным трудом, но все же далась. – Я сдам вас Гилоту, так и знай.
-Знаю, - согласился Сковер. – Нет, Эда, не убью. Я хотел договориться по-хорошему, но был бы разочарован, если бы ты поддалась на уговор. Гилот воспитал тебя достойно. Я нашел иной выход.
Какой? Эда бешено обвела взглядом комнату, не зная, где искать разгадку. Ее неожиданно мотнуло помимо ее воли и она, чтобы не упасть, схватилась за стул, на котором сидела, и взгляд ее по чистой случайности коснулся фляжки, оставленной на столе.
Она схватилась за горло, понимая. Затем беспомощно на Сковера. И в этот миг ее качнуло куда сильнее, и Эда потеряла равновесие и повалилась на пол.
Самое сложное для Сковера было то, что он не должен был сорваться к ней на помощь. Ему тяжело было стоять и смотреть на ее попытки подняться, на ее попытки ползти к спасительным дверям, но он знал, что поступает так для ее же блага и потому держал себя в руках.
Когда сознание наконец оставило Эду, Сковер сам был готов расплакаться от всей той жалости, что ожгла его. бережно он поднял тело – хрупкое и бессознательное и уложил на софу, затем наскоро прикрыл своим плащом.
Все…сейчас за ней придут и вытащат отсюда. Прочь, пока все не кончится. А дальше…он будет уговаривать ее вновь и еще. Пока она не сдастся.
-Я все сделал правильно! – Сковеру нужно было подтверждение своей правоте, но кто ж его бы дал ему?
32
Сначала Гилот хотел отыскать Эду для поручения, касающегося вечерней Божественной клятвы герцога Лагота и принцессы Вандеи. Он не встретил ее сразу, что было для него странно, ведь раньше Эда находилась почти что по мимолетному желанию.
На встречу попалась неразлучная парочка - Фалько и Паэн. Гилот поспешил к ним, спросил, игнорируя приветствие:
-Не знаете, где Эда?
Паэн и Фалько заговорили вместе:
-Она была болезненной.
-Со Сковером…
Переглянулись, хмыкнули, замолчали одновременно. Все это было пыткой для Гилота. Он решил, что нужно выбрать самому и ткнул пальцем в Фалько:
-Фалько, докладывай!
-Мы видели ее в подземельях. Она шла куда-то со Сковером. Выглядела тревожной и бледной, - доложил Фалько покорно.
-Ясно, - ответил Гилот и толкнул обоих, чтобы пройти между ними. Ему не было ничего ясно, и предчувствие мучительным крюком впилось в сердце.
Сковер, к слову, тоже ему попался на глаза.
-Где Эда? – еще издалека крикнул Королевский Дознаватель.
Сковер обернулся к нему и с вежливым почтением солгал:
-Её вызвал к себе герцог Лагот.
На самом деле в эту минуту Эда была без сознания, но Сковер решил, что не стоит рассказывать об этом всем и каждому.
Ответ Гилоту не понравился:
-Зачем он ее вызвал? Что вы делали в подземельях? Почему Фалько и Паэн говорят, что она была встревожена?
-Потому что у нее болела голова, и я посоветовал ей принять что-нибудь от боли. Сопроводил ее в подземелья, а тут – вызов от Лагота! – Сковер даже не старался особенно что-то придумать, он просто хотел, чтобы вышло убедительно, чтобы можно было выиграть время.
-Почему-то я не чувствую, что вы говорите мне правду, Сковер! – Гилот посуровел мгновенно. Его глаза блеснули сталью.
-Чутье подводит тех, кто полагается на него, - усмехнулся Сковер, с трудом удерживаясь от соблазна рассказать Гилоту о том, насколько сильно чутье подвело именно его. – Интуиция рождена эмоцией, а сердце лжет. Разум будет честнее.
Гилот смотрел в лицо Сковеру, будто бы надеясь подловить его на какой-то несостыковке, но разум упорно твердил, что то, что рассказывает Сковер, могло быть. Эду мог вызвать Лагот. У нее могла заболеть голова. Сковер мог сопроводить ее в подземелья – давно уже было заметно, что он опекает девчонку!
-У вас все, господин королевский дознаватель? – самым сладким тоном, на какой он был вообще способен, спросил Сковер, - а то у меня еще свои поручения и свои дела! Да? Спасибо.
И он, не дожидаясь ответа, слегка задел Гилота плечом, проходя мимо. Сердце его едва не выдало сильным стуком, но Сковер умел заставлять его биться тише. Разум был силен.
Гилот поглядел ему в спину, затем решил, что если у Эды болела голова на самом деле, то она, вернее всего, после герцога пойдет к себе в покои. Там он ее и подождет.
На всякий случай у дверей ее комнат, Гилот постоял немного, прислушиваясь – нет ли движения. Движение, в самом деле, было: какое-то тихое и очень лихорадочное одновременно, как будто бы кто-то что-то очень быстро делал, но пытался не
