Бог знает лучше -2

страна.


Был урожайным високосный год

И кровью смерть была пьяным-пьяна.

От туч свинцовых гнулся небосвод.

Прогнулось все, но не моя страна.

В полнеба пламя,

В полнеба смог,

Россия с нами,

И с нами Бог!... »

Мужики в рабочих спецовках, стоявшие рядом, закусив губы, сжали кулаки.

» Здесь памяти не предали отцов,

Здесь не отдали дедовской земли.

Какой ценою — не отыщешь слов,

Здесь за Отчизну жизнь не берегли.


И снова сила русская в руках,

И жизнь, и смерть за Родину красна.

Стоит и держит небосвод в веках

Моя непокоренная страна.

В полнеба пламя,

В полнеба смог,

Москва за нами,

И с нами Бог!

Пусть суждено погибнуть на кресте,

Но на колени не поставить нас!... »


Послышался детский голос.

– Заканчивай.

Из толпы собравшихся выбежали трое мальчишек. Один, покосившись на пса, продолжил.

– Тебе уходить надо. Какая-то сука на тебя донесла. Сейчас здесь «зондеры» будут. – обернувшись, махнул рукой. – И вы тоже... валите. А ты давай с нами. Да не ссы, мы тоже... такие же. Ну ты понял.

Гитарист, кивнув, быстро положил инструмент в футляр, повернулся к псу.

– Хорошо. Сех, пошли. Еще не время оказывается.

Завернув за угол старого дома, прислушались. Послышался шум моторов, выстрелы, крики...

  – Падла...  – один из спасителей показал на дыру в стене.  – Сюда, быстрее.

Дыра оказывается вела в... ход. Один из мальчишек достал из кармана потрепанной куртки фонарик, зажег...  Дальше поползли на четвереньках, цепляясь за края кирпичей.

– Гитара же...

– Ну извини, бля... это  парадный вход.

Наконец ползущий впереди остановился. Прислушался.

– Тихо. Мы уже считай в другом квартале. Ладно, отдохнем, да хоть познакомимся. Тебя как зовут?

– Люди Певцом кличут. А вы?

– Я Венька...

– Я Куба...

– Птица...

– А его?  – Венька показал на пса.  – Сех? Странное имя.

– Знаю.

( Сех. Пес на курманджи.).

– А те сюда не сунутся?

– Да нет. Боятся. Тут же целые лабиринты. Заблудиться как два пальца. Еще давно... до этого всего, несколько улиц перестроить хотели. Ну а мы здесь еще маленькими играли. Все входы-выходы разведали. Да и Галка со своими им тут пару раз сюрпризы устраивали.

– Кто?

– Увидишь. Да вообще это... «афганцы» они. У многих награды есть. Если бы не они... совсем нам бы жопа была. А Галка... в нашем районе вырос, все его знают. Перед... войной оттуда вернулся. Теперь вроде командира у нас. Не думай, он добрый.

Птица осторожно протянул руку к псу.

– Можно?

– Не бойся, не укусит.

– У меня тоже собака была...

Куба помялся.

  – А ничего, что мы чужого ведем?

– Кто чужой? Дурак... Забыл? Если Крылатый, то свой, братишка. Помочь надо. Если маленький, защитить. А ты его видел. И потом... Знаешь ведь, что с ним за его песни бы сделали. Хватит болтать, пошли.

  – Куда?

– Да, типа, домой. У нас тут... вроде как убежище. Давай за мной. 

... Венька постучал условным стуком в железную дверь, потом, напрягшись, открыл.

  – Смазать бы надо, Галка, мы пришли.

За дверью большая комната. Грубо сколоченные топчаны у стен с матрасами и грудами тряпья, стол на котором несколько зажженных свечей, пара табуреток, ящики. В углу что-то похожее на железную печку. Труба, выходящая в дымоход... В комнате дети, подростки, несколько женщин и мужчин. Из угла послышался мужской голос.

– Кто там с вами?

Мальчишки толкнули гостя вперед.

– Это Крылатый. Мы его от патрулей спасли.

– Правильно сделали.

Из полумрака к ним вышел молодой мужчина в «афганке».

– Давай знакомиться. Меня Виктор зовут. Старший я тут.

– Галка?

– Это еще со школы прозвище. Галкин фамилия. А ты? Певец? А имя у тебя есть?

Мальчик постоял, прикрыл левый глаз.

– Было... все было. Имя, семья, музыкальная школа, девчонка... Ничего не осталось, только шрамы.

Он расстегнул рубашку. Один из подошедших мужчин удивленно присвистнул.

– Илька, ты что?

Тот почесал затылок.

– Витька... С такими ранениями ведь выжить невозможно. Это я тебе как врач говорю. Не бывает...

Певец улыбнулся.

– А я и не выжил. Наверное.

Тот кого назвали Илькой, подошел ближе.

– А с глазом что?

– От побоев. Это что, медосмотр?

– Извини, брат, профессиональное.

Виктор махнул рукой.

– Ильяс... прекращай. Есть хотите? Картошка оставалась, сварили, да муки было немного. Лейла лепешек напекла. Венька, завтра надо где-то молока достать маленьким.

– Понял. Придется в другой район идти.

Пес, отойдя в сторону, сел, склонив голову. Подошедшую к нему ребятню, обнюхал и облизал по очереди. 

Тем временем одна из женщин, отдав кому-то младенца, поставила на стол тарелку с парующей картошкой.

  – Садитесь. А где новенький?

Тот стоял у топчана на котором сидела на коленях девочка лет восьми в стареньком платье. Сидела неподвижно, не мигая смотря на противоположную стену.

Женщина вздохнула.

– Не надо. Немая она и с головой... не то. Больная. То плачет, то может вот так весь день просидеть.

Певец только махнул ладонью, мол не мешай. Зажмурился...

... На фонарном столбе, в петле из провода висит девочка. Маленькая, лет восемь ей, не больше... На  порванной блузки октябрятская звездочка, на груди фанерная табличка. «Партизанка». Рядом, похоже, еще несколько тел. Трудно разобрать в сумерках...

Мальчик подошел поближе, осторожно тронул девочку за коленку. Она внезапно откинулась назад, открыла рот, словно пытаясь закричать.

– Любушка... Я...

Девочка неожиданно кинулась ему на шею, обняв, застонала, замычала... Изо рта побежала струйка крови.

– Мммма... Т...ы, т...ы. П...а... т..ы. ы... Папа!

Певец прижал ее к себе. Погладил волосы.

– Люба моя. Нашел... Все хорошо теперь.

Подошедшая женщина тронула его за плечо.

– Слышь, ты чего? Отстань от нее. Над больной шутить вздумал? Какой еще ты отец, молодой еще...

Тот  отмахнулся.

– Доня... Сех, смотри, нашлась.

Пес, подойдя, встал на задние лапы, потянулся к девочке.

– Ммммааа... а э... К...к...кусь. П...п...апа это же Кусь.

Певец осторожно вытер ей кровь.

– Ага. Есть хочешь?

Девочка молча кивнула.

– Тогда слезай. Где умыться можно?  – он взял ее за руку.

Тщательно отмыв кровь с лица под умывальником, вытер ей лицо солдатским полотенцем, висевшим на гвоздике.

– Теперь и поснидать можно.

Сел на ящик за стол, посадив девочку на колени.

– Покушай картошечки. Соль передай, пожалуйста...

После... ужина Виктор пододвинул табуретку поближе. Вокруг собрались остальные.

– Поговорить похоже надо. Пацан, ты кто? Откуда ее знаешь? Что значит ты ей отец?  Что вообще происходит?

– Вопросов много. А ответов... – Певец показал на пса.  – Он все знает... он меня спас...

... В ночной тишине, мальчик, лежащий на земле, застонал, пытаясь открыть глаза.
Где я, кто я? Что было? Удары прикладов, женский крик, вспышки выстрелов. Он повернул голову, похоже какой-то пустырь. Привезли, выкинули... наверно подумали, что все равно сдохну. Хорошо хоть не зима, а то замерз бы. Где-то вдалеке послышался вой. Из темноты вышел... огромный пес. Ну здравствуй... Пес подошел ближе и внезапно стал вылизывать мальчика, как сука вылизывает щенков. Спасибо, а имя у тебя есть? Понял. «Оживай». Голос в голове не мужской, не женский. Детский. «Вставай...Певец.». Певец? Кто я сейчас? Тот же голос. «Слушай.». Понятно. «И найди меня, пожалуйста.» Кого тебя? Дочь? Ты шутишь, мне же четырнадцать... было. Или нет?

Он попытался сесть. Получилось. Что-то звякнуло на груди. Крест на металлической цепочке и какой-то медальон. Откуда? И... я же в Бога не верю. В ответ детский смех. Ладно, а медальон? Солдатский жетон, зачем? Мальчик посмотрел на свои руки. Это что, татуировки какие-то...  Распятие, а на плече... Новоро... я даже не знаю что это значит. «Поймешь. Это от Него.». Кого его? «Вставай, боец. Твоя война началась здесь... ». Теперь женский голос. «Иди во Имя Господа и ничего не бойся.».

Мальчик встал, постоял, опираясь о пса. Потом поднял голову в ночное небо и засмеялся. Пожалеют ведь, что сразу не убили... Посмотрим теперь, что сильнее, слово или пуля. Поправил платок на шее, поднял с земли чехол с гитарой. Подмигнул псу. Знаешь куда идти? Тогда пошли...

  – Ладно, будем считать, что поняли. Хотя...

– Галка, знаешь какие он песни пел. До озноба... Как там у тебя... Россия с нами и с нами Бог. Откуда только?

– Из снов. Там еще про Донбасс было. Наверно там тоже война, как везде.

Мужчины переглянулись.

– Ну у тебя и сны. Первый раз о таком слышим.

Певец молча встал, подойдя к топчану, достал из чехла гитару. Сел, тронул струны. Девочка примостилась рядом, застыла...

“Это сон:

Шрам на груди у сына твоего.

Слышишь стон?

Девять месяцев проклятья до гроба твоего.


Рассуди:

Это уголь или снег

Впереди –

Соль разъела, я ослеп.


Отведи

Стрелки влево – близок срок.

Путь найди

В мой пожизненный острог.


Отхлебал –

Подноси мне новый жбан.

Эх, как мал

Мой подреберный карман.


То не злато

По карманам забренчит:

Хриплым матом,

Горькой водкою залит.


И к любимой

Не найти мне языка.

Ты дубиной

Поутешь мои бока –

Поумнею,

Да отсохнет мой язык.

Отупеет

Да источится мой клык.


Только зря ты

Все поленья перевел.

Сбитый, смятый,

Я грызу прогнивший пол.


Свежей мятой

От похмелья отпои –

Пьет, проклятый,

Рвет рубаху на куски.


Посиневший,

Он на небеса кричит:

«Где ж ты, певчий?»

А из клюва кляп торчит.

Будь ты пропадь,

Отпущенья не проси.

Хоть свой локоть

Ты до крови укуси.


Это сон:

Шрам на груди у сына твоего


Слышишь стон?

Девять месяцев проклятья до гроба твоего.

Рассуди:

Это уголь или снег

Впереди –

Соль разъела, я ослеп.


Мокрый снег, воспаленные мозги,

Грязный век, жила серая, не зги.

Женский плач по острогам да церквям,

Пьяный скачь вдоль по выжженным полям...


Рассуди:

Это уголь или снег

Впереди –

Соль разъела, я ослеп.


Отведи

Стрелки влево – близок срок.

Путь найди

В мой пожизненный острог...”

– Сука... – Галка опустил голову, простонал. – Это же про нас, мужики... Откуда ты знать можешь...? Подожди, пацан, я тогда спросить тебя хочу. Если ты...  Знаешь ли кто мы теперь такие? – он показал на детей. – Почему на них как на зверей охотятся? За что убивают? В чем их вина? И что вообще происходит?

– Знаю...

Когда мальчик закончил, несколько минут было тихо.

– Война, а вы по подвалам прячетесь как...

Виктор стукнул ладонью по столешнице.

– Ну ты... много то на себя не бери. Что от нас хочешь, чтобы с голыми руками на пулеметы? Ну было у нас немного взрывчатки со стройки, устроили пару фейерверков, благо вон Митрич сапер бывший...

– Подожди... почему... Бля, вы же в армии были.

– Были и что?

– То. Ты автомат свой помнишь?

Мужчина повертел пальцем у виска.

– Какой еще автомат? Совсем уже...

– С которым ты... ну воевал.

– Забудешь...

– Тогда представь его. Попробуй.

Певец слез с топчана, взял в руки автомат, появившийся на матрасе. Отсоединил магазин, выщелкнул патрон.

– В чем они хранились, помнишь? Представь. – показал на цинк, возникший из воздуха на полу. – С голыми руками, бля...

– Ничего себе... как ты это сделал?

– Не я. Ты... Мы любые вещи творить можем. Те что знаем или видим.

Один из мужчин встал из-за стола, подошел к Певцу, забрал у него автомат, повернулся.

– Рабочий ведь. Витек... а ведь все по другому выходит. Смотри. – он показал на пулемет у стола. –