ПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ. ПОЕЗДКА В СЕВАСТОПОЛЬ. ДЕНЬ ФЛОТА

было никакой охоты и воспользовавшись ржавым гвоздём, я уже через пять минут, надсадно дыша, ритмично крутил педали, поднимая пыль по давно не метеным улицам. Подъехав к палатке своего знакомого продавца сувениров я продал ему несколько своих монет и, оставив у его друга сторожа, на временное хранение, велосипед, пошёл в дом офицеров.

Смеркалось. Перебивая въевшуюся в улицы города вонь фекалий с бухт потянуло запахом вечерней морской прохладой. Тени от домов стали плавно сгущаться и удлиняться. И по этой или по какой-то другой причине свет на улицах засмыканного праздничной суетой и жарой приморского города, включать никто особо не торопился. Чай не баре, чтобы по освещённым улицам фланировать: сливу залил на празднике, на салют полюбовался и в койку, дрыхнуть до утра. Если плохо спится можно взять с собой в кровать пару фанфурей «боярина», отличное средство от бессонницы.
Не знаю, кто привил привычку народу вместо благородных спиртных напитков употреблять настойку боярышника, но мы его в Крыму ещё в средине восьмидесятых начали пить… Спасибо антиалкогольному курсу партии и лично Михаилу Сергеевичу Горбачёву. Сейчас пустых фанфуриков из под той настойки, как и шприцов валялось, в парках возле каждой лавки, неисчислимое множество. С чем было связано такое количество мусора, я так до конца своей поездки и не понял.

Хорошо, что у меня хватило ума не искупаться в море, в котором помимо радужных пятен от соляры и отработанного масла, плавало всякое дерьмо. Вода в море реально пахла мочой и чтобы в ней выкупаться, надо было, как говорят у нас в Украине — быть нэ сповна розуму. Но, что интересно — находились среди понаехавших и такие безбашенные которые лезли в ту заражённую стофилококками воду вместе со своими детьми. Подивившись их отваге, я по установившейся крымской традиции, помочился в море и поднявшись на горку подошёл к зданию дома офицеров, возле которого уже собралось несколько сот человек. Толпу в здание не пускали, толпа роптала, но в рамках дозволенного.
Оказалось, что связи с тем, что после концерта намечался фуршет со шведским столом, вход на праздничное мероприятие был по пригласительным билетам. Шара отменялась. Я уже было решил вернуться на Графскую, как неожиданно из сумерок вынырнула фигура моей знакомой художницы. Взяв меня за руку, она повела мне к служебному входу. Постучав в дубовую обитую медью дверь служебного входа, условным сигналом, мы, закурив, принялись ждать. Минут через пять дверь открылась, и мы попали в заваленный хламом и пропахший мочой тёмный тамбур.

— Осторожно, не споткнитесь, — предупредил встретивший нас человек.
— А, что света нигде нет?
— Пока нет, но как только запустят резервную ветку или генератор, тогда и появится. А пока его нет, пошли ко мне в мастерскую.

Впустивший нас человек работал в доме офицеров подсобным рабочим и имея там свою мастерскую реставрировал картины. Зайдя в мастерскую, он зажёг керосиновую лампу. В сумеречном свете показались завешенные картинами стены, мольберт с портретом Ленина и стол, заваленный какими-то банками и тубами с краской. Обыкновенная мастерская художника с творческим беспорядком. И пока я её рассматривал он, освободив стол, выставил на него стаканы и тарелку со скудной закуской. Поняв намёк я достал бутылку коньяка и откупорив её, разлил содержимое по стаканам. Подняв свой стакан и полюбовавшись янтарным цветом напитка, выдал тост:
— Однажды гордый степной сокол сапсан, в азарте охоты залетел на чужую охотничью территорию где повстречался с таким же гордым соколом… Так давайте же выпьем за то, чтобы они нашли взаимопонимание и мирно решили тот небольшой спорный, но жизненно важный для тех соколов вопрос, касающихся их охотничьих угодий. И чтобы в решении того вопроса им не помешал какой-нибудь пришлый двуглавый орёл стервятник. За понимание.
— Глубоко копаешь, — отпив немного со своего стакана сказал хозяин мастерской. — Олька, — кивнул он на мою знакомую, — говорит, что ты приехал к нам с Киева за своими картинами. Это правда?
— Твой вопрос напомнил мне старый советский анекдот, когда пациент пожаловался проктологу на дискомфорт в заду.
«Да у Вас там батенька застряла газета», — осмотрев анус сказал врач. «Правда?», — удивился пациент. «Нет Известия».
— Смешно, хоть и с бородой.
— Было бы смешно, если бы не было так грустно… Вербовать вас никого на работу в СБУ я не собираюсь, диверсии проводить тоже, я мирный человек, а вот за информацию о моих картинах могу выплатить небольшой гонорар. Несколько из них были на «Донбассе» и подводной лодке «Запорожье», если что слышал говори, нет — выпили и разбежались.
— Не гони коней, — буркнул хозяин, которому понравилась перспектива кроме шаровой выпивки получить ещё и вознаграждение. — Как говоришь твоя фамилия художник, Данилов? Слышал я и о тебе кое-что и о твоих картинах. Но вот, что-то конкретно сказать могу только через пару дней. Сам понимаешь, надо навести справки…
— Наводи. Я пойду, посмотрю ваш концерт, благо уже свет дали.
— Точно, братан, ты иди, а мы ещё с Олькой посидим, не каждый день приходится коньячок пить.

В полутёмном фойе дома офицеров на мольбертах по кругу стояли картины крымских художников, прославляющие крымскую «русскую весну», но возле них уже никого не было, изголодавшаяся по хлебу и зрелищу публика разошлась по буфету за шаровой выпивкой и жрачкой. Некоторые люди пошли в зал, посмотреть на доморощенных певцов, артистов и литераторов, которые, как обещала программка праздничного концерта, которую я взял на столике там же в фойе, должны были незабываемо усладить слух уважаемой публики. Я зашёл в буфет и прихватив с собой пару бутербродов, отправился в концертный зал незабываемо насладиться праздничным концертом. С трудом пробравшись в тёмном зале к освещённой светом софитов сцене, я удобно умостившись в довольно уютном, оставшемся от украинских времён, кресле; откупорил бутылку и прихлёбывая коньяк прямо с горла, стал наслаждаться, авторским прочтение стихов, которые с завыванием в голосе, басом читала с тоненькой книжицы, какая-то мужеподобная дэбэлая бабина.

Сверившись по программке, я понял, что это и есть та самая поэтеса Лайно, которая за мою миротворческую позицию, на одном из международных литературных сайтов вместе с питерским автором, пыталась меня троллить. И если тот питерский автор действовал тупо и прямолинейно, просто пугая меня физической расправой, то завывающая на сцене особа, действовала намного хитрей и изощрённей: она не только засыпала администрацию того сайта жалобами, но и пользуясь тем, что сайт нуждался в помощи, оказывала её, не забывая при этом постоянно зудеть, о том что члена СП Данилова надо с сайта изгнать. Честно говоря, я удивился стойкости администрации сайта. У неё, конечно, ничего не вышло, (не допустимо третировать автора только за то, что он в своём творчестве, призывает к миру) и они объявив мне бойкот, с сайта ушли…
Но ненадолго, Лайно вскоре вернулась — на другом патриотическом голландском сайте, куда он ушли, почему-то не прижился её профиль. Вернувшись на сайт, она продолжила свои жалобы. Мне просто интересно, что случилось, если бы мою страничку всё же закрыли? Абсолютно ничего. В интернете существует более сотни литературных сайтов администрации, которых постоянно приглашают к себе новых авторов, обещая им даже выплату авторских гонораров. Так, что при желании всегда можно найти себе место. Тем более, что у меня есть два своих персональных сайта: mirnoenebo.ucoz.com —
http://ru.simplesite.com/

Сейчас полулегально находясь в концертном зале севастопольского дома офицеров, я ветеран советского черноморского флота, народный мастер Украины, попивая коньяк, мысленно философствовал о превратностях судьбы. Я человек, который не предал свою Родину, в городе славы русских моряков, сейчас нахожусь на нелегальном положении, а человек, продавшийся за пустые обещания, сейчас со сцены читает стихи, в которых пытается кого-то учить доброму-вечному. Бред сивой кобылы.

Рано или поздно всё в Украине вернётся на круги своя и где окажется эта завывающая на сцене мадама со своим мужем коллаборационистом сейчас не знает никто. Даже я не хочу делать никаких предположений… А посмотреть на неё мне было всё таки интересно. Хотя я к этому сам и не стремился. Судьба на жизненном пути и не такие кренделя выписывает, так что всё в руках Всевышнего. Даст Бог, может быть, я и свои картины верну. Кстати о картинах, пора было бы уже нанести визит вежливости на ПЛ, стоящей в заводе.

Не заходя в мастерскую, я покинул дом офицеров и забрав у сторожа велосипед поехал на улицу Ревякина к поджидающей меня с ужином бывшей жене пасынка брата моей жены, короче говоря почти родственнице. Вернув велосипед на базу, я обтёр спиртовыми салфетками свои грязные руки и поужинав жаренными глосиками отправился на боковую, решив с утра посетить завод.
Мало того, что я долго не мог уснуть; мало того, что поблизости гудели вертолёты с самолётами, отрабатывая какие-то свои учебно-боевые задачи, так ещё и ночь прошла в кошмарных сновидениях: то меня пригласили на персональную выставку в пустую галерею и я, как поц, хожу по ней и не знаю, что рассказывать прессе и телевизионщикам о моих пропавших картинах, то мне опять забрили лоб на флот и я в беске и рваном тельнике с одной сапёрной лопаткой, по пояс в холодной воде стремительно бреду в атаку по гнилому морю Сивашу, мечтая о том, как тяжело ранят моего сослуживца, и я смогу забрать его винтарь, то мне в утреннем мареве на грудь падала роскошная блондинка, а у меня не то, что случались осечки, ну так — не высший пилотаж… Змеюка, ещё и обцарапала мне всю спину… Короче мрак, а не ночка была.
4
Проснулся я в гордом одиночестве и с удивлением обнаружил, что почти родственница ушла на работу, на печке стояли сковорода с жаренной картошкой и горячий чайник. Возле кровати валялась пустая коньячная бутылка. А вот спина действительно была поцарапана — значит почти не стратил или сон был в руку. Змеюка.
Быстренько сполоснув минералкой свой фэйс, я попив чайку, оседлал велосипед, отправился в дорогу. Заехав по дороге к знакомому продавцу сувениров, который увидев меня: не только несказанно обрадовался, но и предложил опохмелиться. Я вежливо отказался и поменяв свои баксы на рубли, прикупил у него бэушную военную форму, нагайку и пневматический пистолет. Пневмат, пневматом, а бутылку с десяти шагов разносил в клочья. Прицепив на китель медаль, и всунув в кобуру пистолет, я стал походить на представителя крымской самообороны. Эдакого вальяжного, в меру пузатого, с наглой похмельной рожей вояку. Увидев себя в витринном отражении, и сам за себя испугался. Настоящий бляха муха оккупант.

Ради куража, а больше для репетиции, в обмен на расписку, что деньги вернёт администрация города, я отжав у какого-то нерасторопного ларёчника несколько бутылок водки, поехал на завод. Мне начинало нравиться в новом Севастополе, где страх перед представителями новой власти, открывал такие широкие горизонты. Пора было заканчивать свои дела и быстро сворачивать свою деятельность… Пока не понравилось ещё