больше.
Проезжая на велосипеде мимо памятника Нахимова, я увидел небольшую группу местных жителей, которые митинговали против «произвола местных чиновников». Дома этих жителей, включая купленные дома понаехавших из Нижнего Новгорода, новые власти решили снести.
Митингующие пришли с плакатами: « Правительство Севастополя, вам не стыдно?», «Суды в Севастополе против людей», «Преступников к ответу. Нет беспределу и бесчинству! Верните украденное жильё!», «Руки прочь от частной собственности», «Лишают земли — лишают родины». На одном из плакатов изображено лицо Путина и якобы обращение от него: «МОИ УКАЗЫ ИГНОРИРУЮТ ваши местные чиновники-воры, вгоняющие вас в долги и нищету», — т.е. местные жители, лишённые жилья, призвали на свою сторону Путина, указы которого игнорируются, а значит, он не виноват. В марте 2017 года новые власти предупреждали жителей Крыма о грядущем сносе жилья, разнося им бумажки, в которых говорилось, что «участок будет приведён в изначальное состояние, объекты подлежат демонтажу». Угрозы приведены в исполнение — дома снесены бульдозерами, другие — самостоятельно владельцами. Вроде, как все довольны… Оказалось не все…
Увидев, что к площади подтягиваются прибывшие из РФ новые автозаки, отряды ОМОНА и казаки, я не стал искать на свою задницу приключений и ловить гав, а поднажав на педали, помчался на завод.
От двенадцатого завода, где стояла в ремонте подводная лодка, мало что осталось. Невооружённым глазом было видно, что оборудование вывозилось на металлолом и заводские корпуса стояли уже полупустые. Ещё немного и на стройматериалы разберут и их. На стене одного из них сохранился лозунг « Честь и слава по труду!» Кораблей в ремонте там не было, а место у стенки занимали элитные яхты представителей новой народной власти.
«Всё ненужное на слом соберём металлолом!»
Похоже, как раз тот случай. Я почувствовал кратковременный укол зависти, типа если бы и я остался в Крыму, то возможно, что тоже обзавёлся таким престижным корытом, но затем быстро взяв себя в руки, прошёл заводскую проходную в комнате которой спал сторож, и направился к к тому месте, где стояла подводная лодка. У её трапа скучал страдающий от вчерашнего похмелья, ополченец. Я достал с рюкзака бутылку водки и отвинтив пробку, сделав для вида пару глотков отдал бутылку страдальцу. Не прошло и пары секунд, как её содержимое исчезло, а пустая бутылка полетела за борт.
— Ну, могёшь! — похвалил я его рассматривая то, что осталось от корпуса лодки.
— Не могёшь, а могем, — ответил он мне известным афоризмом и закурив, показывая на мой жетон «За дальний поход», спросил. — А ты где братишка служил?
— Да вот на этой коломбине в 70-х и служил. А что, ты тоже моряк лодочник?
— Тоже, но не лодочник. Служил на ККС «Березине». Слышал о таком лайнере?
— Конечно, — сделав умное лицо ответил я, — то ли плавсклад, то ли какая-то плавбаза…
— Сам ты плавсклад! Корабль первого ранга, правда всё время мы простояли не выходя в море на плавпричале, как плавбаза, но зато вся флотская атрибутика: флаг, гюйс и горнист — всё как у корабля первого ранга — всё на месте, всё по-взрослому… И даже жетон выдали «За Дальний поход».
— Ну и где он?
— Кто? — уже совея спросил вахтенный
— Да корабль твой, плабаза?
— Да пидоры хохлы порезали в 2002 году на металлолом. — сонно пробурчал он и отрубился.
Я брезгливо отодвинул ногой пьяное тело и зашёл по трапу на борт лодки. Давно я не был в средине этой подводной лодки. На ней конечно я не служил, но в Тартусе, таких много прошло через нашу плавмастерскую, возможно, что и эта лодка была в их числе. Всё возможно. Вот только моих картин, что я дарил украинскому экипажу, на ней не было. Как и подаренных городом Запорожьем аккумуляторов и приборов, содержащих медь, эолото и другие цветные металлы. Если снаружи на лодке ещё сохранился корпус, то в средине она напоминала выгрызенный мышами пустой орех. Между некоторыми отсеками были сняты даже люки. Какие уж там картин.
Надо было ждать весточку от реставратора из дома офицеров, который сейчас с бодуна, в надежде на шаровый опохмел копытами землю роет.
И потенциальный любитель дармовщинки не заставил себя долго ждать. Примерно через час мой телефон зазвонил и голос с того конца сети радостно проорал:
— Нашёл!! Я их нашёл!!
— Успокойся и говори толком, что ты нашёл…
— Я нашёл все восемь ваших картин и все они у одного человека. Приезжайте сейчас в парк к Ольке, я Вас там буду ждать с его адресом.
Нужно ли говорить, что через полчаса я был в парке. Тёплую парочку я застал на их старом мест. Художница рисовала с какого-то понаехавшего из-за Урала курортника шарж, а реставратор, нервно ёрзал на лавке, явно высматривая меня. Надев солнцезащитные очки и надвинув поглубже на глаза форменную фуражку, я подсел на соседнюю лавку и помахивая нагайкой, стал кормить голубей. Художница закончив свою работу, получила с клиента какие-то гроши, грубо выругалась:
— Грёбанное жлобьё. И от куда они суки только едут к нам.
— С Тагила, который рулит, — усаживаясь на стул перед её мольбертом изменив голос, акая по-маскомски сказал я. — Ну, шо твари, будем делать, и дальше честно работать на органы или сразу: кирпич на шею и в море!?
— Я всё скажу, — завизжала с перепугу художница.
— Конечно скажешь, но пока закройся. Ты что-то молчишь… Уж не герой ли ты? — вызверился я на реставратора. — Кого здесь пасёшь!?
— Никого, своего коллегу. Надо ему передать адрес одного барыги, который скупил его картины.
— Коллегу, говоришь… А то, что он приехал с Украины, тебя, гниду, не смутило?
— Мы не знали, поверьте нам… Лукавый соблазнил… В следующий раз сразу вызовем полицию… Вы нам верите?
— Верю? Нет, конечно. Ну-ка давай сюда свой адрес. Только без вранья, иначе, сам понимаешь…
Взяв у из дрожащих рук реставратора клочок бумажки, исписанный прыгающим почерком, и прочитав то, что там было написано, я спросил:
— Ну и шо то за фраер?
— Бывший офицер, капитан-лейтенант Саночкин, коллекционер любитель, собирающий картины о флоте. Живёт один, в частном доме. Во дворе кроме собаки, охраны никакой нет, но может быть вооружён, а так ничего особенного.
— Саночкин, Саночкин, что-то фамилия больно знакомая. Ладно потом разберёмся. — буркнул я и бросив им на лавку бутылку водки и несколько помятых сотен рублей, добавил, — бухайте и чтобы вы мне больше на глаза не попадались. Стукачи.
К коллекционеру я попал ближе к вечеру. Пришлось зайти в кафе пообедать. Увидев, что к ним, в полупустой зал, зашёл человек в форме и расположившись за столиком, стал что-то сверять в ежедневнике, хозяин кафе отослал халдея и бросился сам меня обслуживать. Ткнув ему вместо приветствия свой липовый документ представителя коллекторной фирмы, и объяснив ему, что наша фирма со злостными должниками не панькается, я предложил ему со мной договориться с отсрочкой платежа по хорошему. Хозяин оказался крепким орешком и сославшись на свою крышу, платить отказался, но покормить меня за счёт заведения согласился. Я не стал обедать в таком негостеприимном кафе, а забрав обед сухпаем, отправился в другое заведение, хозяйка которого не только меня накормила и напоила, но и пригласила ко мне в кабинет, где я обедал, двух простаивающих без работы официанточек, которые обнажившись, со знанием дела стали делать мне тайский эротический массаж.
Пока они занимались массажем я общения для, разговорился с ними и узнал, что они учительницы прибывшие сюда на заработки из Донецка. А так, как работы здесь по профилю им не нашлось, пошли работать официантками и массажистками… Ну и по совместительству путанами. Не до жиру — быть бы живу. Отказавшись от углублённого внутривенного массажа, я покинул гостеприимное заведение, пообещав вскорости вернуться и попробовать их массаж, до самой глубины мозга кости.
5
— Ну, здравствуй, барыга, долго же я тебя искал. А ты, как будто гнида и не рад нашей встрече!? — выбив входную дверь ногой, приветствовал я хозяина дома, пожилого коллекционера-барыгу, любителя морской романтики, скупающего краденые предметы искусства.
— Ты кто такой?! — дёрнулся барыга к стоящему в углу ружью, но не успел до него дотянуться, осел мешком на пол, мой кулак оказался попроворнее, всё таки я КМС по боксу, хоть и изрядно постаревший.
— Засохни гнида. Вякнешь без спросу, вырву язык. Если слышишь меня, кивни башкой. Вот и славно, — увидев его кивок, сказал я. — Итак, первый вопрос, где мои картины? Говори!
— Какие ещё на хрен картины?
— Картины художника баталиста Данилова
— Нет у меня ничего такого. Я офицер в отставке, бедный российский пенсионер…
— Проживающий в бедном двухэтажном доме, — не дав закончить нытьё, прервал я его. — Я тебе гнида скажу так: даже если я и не найду своих картин, я от этого не обеднею, но курятник твой сожгу… И не просто сожгу, а вместе с тобой и со всем тем барахлом, что ты нажил «непосильным» трудом, разворовывая корабли. Ну, так как память восстановилась или я пошёл включать газ? Молись, если конечно веруешь, хоть в кого-то…
— В моём подвале они, там я оборудовал свою галерею. Все восемь картин там.
— Видишь и память восстановилась. Показывай дорог «сусанин» и без шуточек — дом окружён моими подельниками и заминирован, так что если я через час не вернусь, — продолжал запугивать я его, — твоя хибара взлетит на воздух.
— Какие уж там шутки, я только датчики движения отключу.
— Провода я уже обрезал, а если есть автономное питание, отключи — здоровее будешь.
— Есть у меня генератор, но он выключен. Дом не взврывайте, я всё верну.
— Шевели веселее поршнями, там посмотрим.
В подвал бырыги-коллекционера, вел узкий колодец, с вырубленной в песчанике по спирали вертикальной лестнице, по стенкам колодца тянулись связки электрических кабелей. Где-то в глубине, тускло светились лампочки и накачивая воздух, гудел вентилятор. Чувствовалось, что подвал оборудован по последнему слову техники. Спускаясь не торопясь, минут через десять, мы наконец-то достигли дна колодца. Подвал разветвляясь уходил глубоко под землю в севастопольские катакомбы. Барыга подошёл к бронированной двери, украденной по всей видимости из какого-то бомбоубежища и поколдовав немного с замками открыл её. Включив свет, он вошёл в свою галерею. Я не стал испытывать судьбу и войдя за ним, ударом по затылку оглушил его и найдя верёвку связал по рукам и ногам. Бросив бесчувственное тело в угол, принялся обследовать галерею.
Надо сказать, что микроклимат в этом подземном хранилище искусств был выдержан по музейным стандартам. На стенах и на потолке нигде не было видно следов грибка и плесени. Картины были аккуратно развешаны по стенкам, скульптуры стояли на своих постаментах, накрытые чехлами. Приподняв один из них, я обнаружил под ним медную скульптуру работы древнегреческого скульптора Евфранора, под другим бюст Кефисодота Старшего, но больше всего мне понравилась мраморная статуэтка обнажённой женщины резца Аполлония Тралесского. Если верить подписям на тех скульптурах, это были оригиналы, хотя все прекрасно знают на какой улице в Одессе, делаются все оригинальные раритеты.
Меня скульптуры не интересовали, и я стал более внимательно изучать
