Случай на станции Кречетовка. Глава IX

      
     Домой Роман Денисович добрался в полной, а точнее сказать, в кромешной тьме. Осторожно ступая по рассохшейся скрипучей лестнице, чтобы не разбудить бдительных соседей, поднялся на второй этаж и также неслышимо отпер загодя смазанный замок квартирной двери. Не включая электричества, наглухо задернул плотные гардины на окнах и только потом стал разоблачаться. Да уж... день сегодня выдался длинным и необычайно насыщенным. Пора ложиться спать, не зря русские говорят: «устал как собака», но, увы, не все сделано на сегодня...
      Ширяев сдвинул прислоненную к стенке печки-шведки тумбочку с кухонной утварью, вскрыл в свободном углу половицы и достал завернутый в обрезиненную ткань увесистый сверток. По плечо просунул руку в подпол и вынул еще одну подобную укладку, но поменьше. Аккуратно развернув упаковки, выложил содержимое на обеденный стол.
      В центре поместил металлический релейный ящик, внутри которого компактно вмонтирован радиоприемник «МС-539», в таком камуфляже рация работала даже лучше, чем в заводском корпусе. На лицевую панель выведена стекляшка стрелочного индикатора радиоволн и три рукоятки управления: громкости-включения, настройки и переключателя диапазонов. Динамика нет, вместо него подключены наушники. Диапазоны радиочастот агента устраивали: длинных волн сто пятьдесят-четыреста килогерц, средних пятьсот-полторы тысячи, коротких шесть-восемнадцать мегагерц. Да и чувствительность нормальная — на коротких до пятисот микровольт... Как раз то, чтобы отлавливать сигналы радиоточек Абвера, ну, и можно так же прослушивать ночные сводки радио Берлина. Грамотный разведчик обязан в полной степени владеть обстановкой на фронтах.
      Во второй железной коробке из-под дореволюционных печений лежал обмотанный промасленной тряпицей восьмизарядный Luger M1906 калибра семь-шестьдесят пять, длиной ствола — сто двадцать два миллиметра. Этот «Парабеллум» с клеймом «Swiss Cross» — экспортная модель для Швейцарии. Пистолет попал в руки Альберта еще в первую войну, и тот берег «ствол» как зеницу ока, и не за универсальность патрона, но больше — за дальность и точность стрельбы. Еще в коробке помещалась увесистая связка патронов в пачках. Таким образом, получалось, что полицейский Вальтер и швейцарский Люгер — единственные средства защиты от стрелков НКВД, правда — надежное оружие. Ширяев бережно подержал старого друга в руке, нежно погладил щечки рукояток из древесины грецкого ореха с аккуратной насечкой и произнес вслух: «Ну что, приятель, — повоюем, покажем коммунякам, на что способны солдаты Рейха...»
      Но на идиллические воспоминания не оставалось времени... Роман Денисович растянул проволочную антенну, закрепил за ручку печной вьюшки и приладил к корпусу приемника. А уж затем подключил агрегат к редкой среди местных жителей электрической розетке. Подвинул к столу табурет и надел наушники. Сквозь писк и треск в крохотных динамиках попытался настроиться на нужную волну, поискал по нестойкому диапазону, но ничего не нашел.
      Пришлось переключиться на Зезенскую радиостудию, которая сообщила о весомых успехах «der Wehrmacht» на Восточном фронте. Под Петербургом немецкие войска возобновили наступление и окончательно закрыли проход в стыке двух русских армий. Семь дивизий и шесть бригад численностью до двадцати тысяч человек попали в окружение. Группа армия «Центр» продолжала вести упорные наступательные бои по протяженной линии фронта. В Крыму немецкие асы жестоко отбомбили Севастополь. После майских боев, в ходе которых был разгромлен Крымский фронт и русские оставили Керченский полуостров, одиннадцатая армия Манштейна приступила к штурму крепости Севастополь. Альберт знал, что эту операцию в Вермахте назвали «Лов осетра». Ну что же, события на фронте развертываются как нельзя удачно.
      Ширяев отключил приемник. Собрал лежавшие на столешнице предметы, завернул в непромокаемую ткань и упрятал в тайник под полом. Вот и еще один день прожит «Gute Nacht, Junge...»
      Но ночь оказалась вовсе не доброй. Было душно и тяжко. Инженеру пришлось встать и растворить настежь окно в спальне, но потоки прохладного ночного воздуха не принесли желаемого облегчения. Спал Ширяев прерывисто, в промежутках бессонницы в голову лезли дурные мысли о возникшем незавидном положении... Роман Денисович подавлял беспокойство, пытался заместить тревогу счастливыми мгновениями из личной жизни, с трудом находил такие моменты и рывком погружался в липкий сон. Под утро инженеру приснилась полнейшая галиматья: якобы без штанов, с обнаженным удом и босыми ногами, рыщет среди безлико взирающей на него толпы. Гложет внутренняя подавленность... Презрение со стороны людей мало волнует, а больше бесит поиск потерянной одежды, которой лишился или по беспамятной пьяни, либо иным каверзным способом.
      Очнулся Ширяев от мерзкого сна с ломотой в грудине — щемило сердце. Пришлось встать, пройти на кухню и принять лошадиную дозу валерьяновых капель. Это простонародное зелье агент использовал, чтобы снять случавшиеся последнее время приступы хандры или нервического беспокойства. Валерьянка помогла... Стараясь изгнать из головы хмарь недавнего сна, инженер стал собираться на работу. Однако, вот подлая штука...
      По молодости, да и до женитьбы на Татьяне, Альберт-Роман не страдал суеверием, поэтому ночные видения вовсе не будоражили сознание, разум четко разделял сон и явь. Но теперь, и с каждым годом больше и больше, видимо, под влиянием русской жены, Роман Денисович стал считать сны отнюдь не безобидным явлением в жизни. Разумом инженер понимал, что ночные образы только следствие текущих забот и переживаний, облекаемое в некое метафорическое действо. Перемалывая полученные за день впечатления, тревоги и страхи, мозг изгоняет куцые останки страстей, превращая их в бредовые фантасмагории или вовсе бессмысленные кошмары. Да и церкви: православная, а в особенности евангелическая, не считают сновидения фактором, призванным определять помыслы человека, не говоря уж о последующих за ними действиях. Нельзя воспринимать увиденное во сне всерьез, зацикливаться на том, выискивать непонятную логику. Это, рассуждая здраво, — глупо. Конечно, Ширяев понимал справедливость таких умозаключений, но поделать с собой ничего не мог...
      Мистическая бацилла крепко укоренилась в сознании инженера, что даже искал научное оправдание не только «вещим» снам, ну и незабытой днем привидевшейся хрени.
      Вот и теперь, помимо воли, Роман Денисович возвращался к пережитому во сне бесстыдному сюжету. Что бы это означало? Хотя, конечно, приснилась полная ерунда, но почему сегодня... Жена частенько употребляла выражение — «сон в руку». Понятно, тут и гадать нечего — определенно разведчик ступил в критическую полосу, чреватую самыми губительными последствиями. А впрочем, агент постоянно ходил по лезвию ножа, когда даже малейший промах грозил провалом и гибелью. Так уж, видать, на роду написано. И зачем тогда попусту переживать... Пора привыкнуть к неопределенности выбранного пути и смириться с неотвратимой печальной концовкой. Разумеется, так... Но хотелось оттянуть время развязки — хотя бы не теперь, а на потом, не скоро…
      Но постепенно утренние хлопоты переключили мысли Ширяева на другую тему, впрочем, не такую уж далекую от прежних суеверных опасений.
      А что, если Виктор Пахряев не справится с порученным заданием... Насколько оправданы такие опасения? Какие возможны причины, ну или обстоятельства неодолимой силы... К примеру — боец оперативного пункта в решающее мгновение струсит и сдастся чекистам. Но не исключено и такое — вчерашним вечером Виктор ломал перед ним комедию. А сам уже решил заложить разведчика в надежде получить снисхождение органов. Тоже нельзя исключить... хотя парень наверняка понимает, что Ширяев не пожалеет доносчика и, даже будучи арестованным, утопит бесповоротно. Вот и приходится надеяться на страх, сковавший Пахряева, превративший малого в покорную тряпку. А еще солдат может запросто обмишуриться, подставиться ненароком, по глупости или по чистой случайности... Где гарантия, что никто за ним не следит? Нет таковой...
      Но вероятен и второй вариант развития событий — уже со стороны Конюхова. Лошак не пойдет на самоуничтожение по трусости ли, душевной слабости или даже по проблеску заложенных в детстве религиозных чувств — самоубийство же страшный грех. Угрозы, придуманные для острастки, не возымеют на уркагана должного действия. А что не так?.. Ведь по сути — бродяга безразличен к судьбе родственников, пахан одинокий волк — жизнь прожита и терять уже нечего... Хотя пойди разберись в кондовой русской душе... Вот такая вот выстраивалась перспектива: вчера затеянная комбинация казалась безукоризненной, а сегодня полетит прахом. Оставалось надеяться на везение, на благоприятные обстоятельства, на удачу... что задуманное получится.
      «Ладно, — махнул Ширяев рукой, — будь что будет... Главное, надежный Walther в кармане — und Gott ist mit uns...», — инженер даже не заметил, что всуе помянул Бога.
      За входной дверью квартиры рук немецкому агенту не заломили, в полутемном коридоре никто не набросился, на выходе из дома ломовые оперативники не поджидали. Получается — живи пока спокойно... То, что не арестован, еще не означало, что не раскрыт как шпион или Лошак не успел заложить... У чекистов припасены хитрые многоходовки, а главное, гэбэшникам нужны связи разведчика, чтобы не оборвалась агентурная цепочка.
      Испытанный способ выяснить, что установлена ли слежка, так это — изменить привычный маршрут. И Роман Денисович решил пойти в депо другим путем, двинулся не к парку, а в противоположную сторону. Так Ширяев дошел до кирпичного здания кондукторского резерва, что на третьей Кречетовке. Шпиков за ним не было...
      «Уже нормально, — подумал Альберт, — похоже, Конюхов-Лошак до конца еще не раскололся. Но зачем тогда сдал диверсантов, поселив на отшибе у бабки-покойницы?
      Почему старый уркаган не пожалел русских парней, засланных в Кречетовку? Наверное, чувствовал — диверсантов и так поймают, и играть в молчанку бывалому сидельцу выходило не с руки, — Ширяев облегченно вздохнул. — Повезло, что я заранее предусмотрел легенду с лейтенантом-особистом, и если Лошак не полный дурак, то наверняка воспользуется ею. То, что диверсанты не станут молчать — об этом даже не стоит заморачиваться. Каждый из них печется о собственной шкуре. Надеется — чем больше выложит, чем сговорчивей будет, то чекисты будут добрей к нему, одним словом, не станут применять спецсредств. А там, бог даст, и к стенке не поставят...
      Роман Денисович вышел к северным задам депо, шагая по шпалам вытяжных путей, не занятых составами. Праздно шастающих людей в парке отправления не заметил, что еще раз убеждало в отсутствии слежки за ним. Инженер поспешно прошел через деповские цеха, еще не до конца проснувшиеся после ночной смены. Приблизился к кучке мастеров и итээровцев, собравшихся у здания стройцеха на утреннюю планерку.
      Прислушался, о чем говорит народ. Трепались кто во что горазд... Но уже не было