Я вааще стараюся не врать. И это никакая не апломба, а потому, шо память очень плохая. Из-за этой памяти меня и во вспомогательную школу номер три определили.
Вот в этой школе я, как раз, и понял, шо врать не надо. Потому, шо училка спросит
- ты уроки сделал?- начинаешь врать. Ну а ей тоже охота выяснить вру я, или ещё способнее, чем она предполагала. И начнет приставать с разными расспросами. А правду скажешь, и сиди на уроке, любуйся на затылки девчат. Никто приставать не будет. Школа хорошая, хоть у всего города бельмом на глазу, из- за того, шо учеников сразу приучают к профессии. Стараются заинтересовать. Можно на сапожника учиться, или на маляра, можно на слесаря. Когда есть интересная профессия, глупости разные, вроде поступления в институт, в голову не придут. Из наших, во всяком случае, никто не поступал. А шо в том институте делать, если сразу после седьмого класса в руках отличная профессия. Хотя не без исключений,как в каждом правиле. Мне, и ещё двум однокашникам, с этим, кстати, не очень повезло, у меня оказалась склонность к медицине. Лёху Фомина тянуло на воровство. Ну, а Люська Курилко ни о чем, кроме любви, и думать не могла. Мне не вся, конечно, медицина нравилась - исключительно психиатрия. Потому, шо моя лечущая, Людмила Ивановна, психиатор с большой буквы. Веселая, молодая, красивая тетенька, даже халатик на ней какой - то особенный, не как у других. Коленочки из под такого халатика очень аппетитно выглядывают. Это первым делом к медицине потянуло. Ну а потом Леха у неё стырил книжку «Психиатрия» и понеслась душа в рай. После я сам к ней пришел, сказал
- так и так, хочу изучать медицину. - Она похихикала, а потом стала давать книжки.
- Давай – говорит - хоть читать научишься бегло и то хлеб.
Первые три года я изучал картинки. Потом семь лет - шо буковками написано. Если бы ещё память, я бы точно сам такую книжку написал. Потому, шо я позже узнал одну удивительную вещь - психиатрию изучают в институте месяц, а латынь - целый год, английский - два года, а общественные науки и того больше - все шесть лет. А шо толку, никто и глазом не повел, када Горбачевское правление привело к перестройке и обернулася полным холоймесом . Все были грамотные, но никто ни чо не понял. И всё, если вдуматься, из-за полусухого закона. Разве можно с такими вещами походя играться? Ведь бутылка, штука необходимая для алкаша в стабильное время, становится ещё более необходимой и для непьющих граждан, когда её делают дефицитом в стране, которая начинает бурлить. К этому времени я в психиатрии так насобачился, шо мне в ней стало тесновато, и время от времени побрасывало к психоанализу. В универсаме, где я работал грузчиком, ко мне все работяги обращались с жалобами, и не было случая, шобы я кому не помог. Грузчики приходили утром немного расстроенные из-за того, шо водку стали выпускать плохого качества.Они сходу шли ко мне на собеседование, после которого выходили всегда с приподнятым настроением и с желанием плодотворно трудиться. Задача с ними была простая - наглядно продемонстрировать, шо выпивка и пьянка - это разные вещи. Заскакивал и Лёха Фомин, с ним было ещё проще. Я научил его раз в неделю непременно делиться деньгами, которые он набомбил по карманам, с какой - нибудь обнищавшей старушкой.
Када совсем плохо стало, и в стране перестали платить зарплату, с нами тоже стали расплачиваться или натурпродуктами – колбасой, килькой в томате и водкой, или даже директриса выборочно, кое с кем, старалась расплатиться натурой. Но со мной этот номер у неё не пролез потому, шо, во-первых, я картинок, на которых алкаши нарисованы, насмотрелся достаточно и водку, которую получал, складировал под кроватью, но не пил, а, во вторых, связь с Люськой Курилко не терял и директрису, после Люськи, обихаживать не собирался. Люська стала такой красавицей, шо моментально выскочила замуж за одного бдительного, но неосторожного офицера. Кстати, перед замужеством, она пришла ко мне маленько расстроенная и поведала, шо офицерик её предупредил - если в первую брачную ночь обнаружится какой изъян, то он ихний брак похерит, застрелит Люську из нагана, а потом застрелится сам. Но я уже тада занимался психоанализом не на шутку. И стал её убеждать, шо будь её офицерик даже очкастым ботаником, никакого изъяна он в ней не обнаружит. Дело проверенное не один десяток раз. И вот тут и прозвучало слово “девственность”, которое даже меня чуть не сбило с толку. Слово было незнакомое и в книжке по психиатрии не встречалось, в этом я, не смотря даже на плохую память, мог принести присягу. Я поступил согласно главному закону медицины, который врачи, как правило, не выполняют. Если не знаешь, спроси у того, кто знает. Мы записались с Люськой на прием к гинекологу, где я убедился в том, шо пока тока подозревал довольно смутно, а именно - психиатрия сложнее и тоньше смежных профессий. Гинеколог объяснил нам с Люськой, шо такое девственность и как просто, двумя - тремя стежками, её, в случае утери, вернуть на старое место. Не удивительно, шо Люська не заметила момента утери такой лабуды. Ей за всякой ерундой было следить некогда. Я, даже не смотря на плохую память, помнил её розовый период. Тада даже скупаться времени не хватало, не то, шо следить где шо лежит. Нам психиатрическим, например, вааще ничего не вернёшь даже за такую плату, как литр коньяка три звездочки. А тут и дел - то было доехать до дома, захватить из - под кровати бутылку и привезти нашему спасителю. За это время Люська уже была обращена в первозданное состояние, о котором свидетельствовал легкий румянец на её щечках. И так я старался помогать всем знакомым и друзьям. Время было сложное, на улицах нет нет да постреливали и народ, пока не привык к этому, находился в расстроенных чувствах, а психоаналитиков у нас в стране раз, два и обчелся. Вот на этом сероватом фоне произошло событие, которое повернуло мою жизнь в новое русло. Надо сказать честно наша директриса не одобряла выпивку без своего участия, даже после работы. А поскольку выпивать с ней было неприятно, наши грузчики и некоторые продавщицы шли наискосок, пересекая узкую дорожку, и оказывались в раю. Раем была территория больницы. Там, в укромном местечке, аккурат у помойки, стоял, врытый в землю, столик с двумя скамейками, шобы выздоравливающим было где забивать козла. Но популярностью тот столик у больных не пользовался потому, шо от помойки потягивало, как от директрисы нашего магазина. Ну, а мы к этому были вполне привычные и использовали столик по прямому назначению, то есть, шобы выпить, закусить и поболтать после трудового дня, без помехи. Я, как уже вроде говорил, но для тех, у кого с памятью, как и у меня повторюся – человек очень мало пьющий и принимал участие в таких мероприятиях исключительно, шобы не отрываться от коллектива. Так вот, тока мы расположилися и народ пропустил по маленькой, продавщица Валька, которая и раньше была глазастая, встает, идет к помойке и выкатывает из-за неё шикарное никелированное кресло на колёсиках. Мы все ахнули от неожиданности - какой дурак такую красоту решился выкинуть. А она забирается на него, ноги закидывает в блестящие, совсем немного побитые ржавчиной, дуги и говорит, обращаясь ко мне,
- Доктор, раздевайте ноги у входа и идите, я уже готовая.
Народ, таки, просто онемел потому, шо картинка получилася ещё та. Но меня сама Валька не занимала совершенно, новенького для себя я ничё не увидел. Валька, как объект, была изучена досконально каждым боеспособным работником универсама и я не был исключением. Я смотрел не на неё, а на это кресло и чувствовал, шо сама судьба тычет меня в него зачем-то носом. Мешала понять – зачем - тревожная мысль о том, шо вещь, возможно, не выброшена, а тока оставлена на время и вот вот кто-то за ней придет. Поэтому особо раздумывать было некогда. Я предложил перенести банкет ко мне в хату и заодним оттащить туда кресло. Зачем оно мине дома я ещё не понимал, но точно знал, шо расставаться с ним я не намерен. Ребята сходу решили помочь, тем более, шо я пообещал им поллитру водки за труды. Када кресло приволокли и водрузили посередине комнаты, все уже начали понимать, шо весчь действительно ценная и похожа, как две капли воды, на автомобиль “Волга” модели двадцать один. Сейчас уже эту красоту не выпускают, а новые модели, по сравнению с ней, выглядят легкомысленно и несерьёзно. Мишка, наш грузчик, который до магазина работал краснодеревщиком, посоветовал обить кресло желтым плюшем, а спинку и сиденье сделать мягкими, кроме того приладить дощечку, на которую можно будет положить ноги, если они устанут торчать в дугах. Тут же прикинули во скока обойдется ремонт. Получилось пять, от силы шесть, бутылок жидкой валюты. Не такая уж и заоблачная цена. Буквально на следующий день я отправил Мишку за материалами, а всю его работу в универсаме взял на себя. К вечеру, навьюченный фурнитурой Мишка, вспотевший и счастливый, появился у меня дома. Дело ладилось необыкновенно споро потому, шо он, видать, сильно соскучился по своей любимой работе, а об выпивке ему было даже думать нельзя. Он принимал пилюли, после которых выпивать не станешь потому, шо если капелька водки в рот попадет, человек начинает тут же задыхаться и может в страшных судорогах помереть. Так шо на выпивку мы не отвлекались и через два дня всё было готово. Тока плюш Мишка не достал, принес бархат и вовсе не желтого цвета. Одно и успокаивало, шо этот цвет обозначался загадочным и красивым словом « Электра». Получился настоящий трон. Мишка не пожалел даже золотые кисти, которые берег много лет себе на свадьбу. Он их присобачил с боков. Спинка легко откидывалась, нижняя, вновь сделанная часть, поднималась, образуя совершенно ровную поверхность. Под обивкой был поролон толщиной в десять сантиметров. Осталось тока покрасить металлические детали краской « Белая ночь», шо я и хотел сделать, но Мишка загадочно улыбнулся и сказал.
- Давай не будем сами себе лечить, как несчастные колхозники.
Он вытащил бумажную пленку под орех и обклеил все металлические части ею, а шобы можно было мыть покрыл тремя слоями бесцветного лака. После чего кресло стало походить уже не на трон, а на Мерседес–Бенц шестисотой модели, тока с конвейера. Полюбоваться на красоту пришли все знакомые, а с Люськой мы его даже опробовали в деле и не пожалели об этом, потому, шо, когда она забралась на него, а я встал на небольшую площадочку, которую смастерил предусмотрительный Мишка, то мы с ней оказались на одном уровне и, шо особенно было удобно, можно было рукой достать до любого её местечка. Люська осталась очень довольной и пообещалась привести мужа, того самого офицера, посмотреть, как чо работает. Пусть размеры срисует и закажет такой же. То есть подтвердила известную истину, шо все красавицы - дуры и не важно в какой школе учиться, во вспомогательной, или с математическим уклоном, тока время зря потратишь. Напрасно я ей растолковывал, почему не надо водить мужа туда, где обитаются друзья детства и показывать уголки, где было особенно приятно общаться. Тока когда напомнил про мужнин наган, до неё доперло.- А-а-а! - Огорчилась она.- Тада я одна
