мраморной лестницей. Сплёвываю на пол комок из слюней и крови.
Табак лучший в мире миротворец. Пускать густые кольца дыма в сводчатый потолок Эрмитажа моя детская мечта. Они сидят вокруг меня. Курят. Мужчины все исключительно зомби. Со стен взирают триста пар мужских глаз. Триста тридцать два генерала, триста тридцать два героя отечественной войны с Наполеоном. И мы кучка инфицированных монстров курящих в центре зала их славы. История должна рыдать.
- Меня зовут Алексей. Портрет одного из моих предков висит здесь. Инфицирован там же где и ты. На Невском у Гостиного двора. У каждого из нас своя история. Свои трупы за спиной. Сейчас не об этом. Нам нужна связь с людьми в погонах за периметром. Мы перепробовали всё, что могли. Ты сегодня единственная наша ниточка к ним.
Моя сигарета заканчивается, и Алексей щедрым жестом швыряет в меня через весь зал непочатую пачку. Маленький верблюд крутиться в воздухе, летя в мои руки. Интересно, высек бы троюродный прапрадедушка внучка за курение в общественном месте?
- Мои контакты оборваны, и нет никакой возможности их восстановить.
- Но ведь должен же быть какой-то способ связи!
- Я обычный рядовой сексот, не майор Вихрь и, даже, не Анна Чапман. Моя сморщенная жопа никому не интересна.
Пружинистое движение взлетающего вверх крупного тела пожилого мужчины. Короткие седые волосы, массивное волевое лицо, размашистые уверенные жесты.
- Мы не знаем, сколько осталось времени. У нас нет никаких каналов связи с военными. Давайте попробуем прорваться за границы карантина. Добраться до них.
- Это противоречит нашим целям. Может стоит ещё немного подождать, и способ связи обязательно найдётся? - бородатый тоже встал со своего места.
- Вам осталось ждать меньше недели. Всё будет уничтожено, и даже трава здесь не будет расти лет шестьдесят.
Триста пар мужских глаз снова прикованы ко мне.
- Так связь всё-таки есть?
- Нет. Но есть надежда. Поедешь со мной? – наши глаза с Алексеем соединены единым стальным проводником, ведущим намного глубже в нас.
- Мы все поедем.
- Нет! Только он.
- Ты не можешь диктовать свои условия. Мы даже не знаем, что ты задумал.
- Вот тут мой козырь. Можем попробовать одну идею, но только вдвоём. Прими это, как приглашение на свидание. Не ссы, я буду нежен.
Я подумал, что отвисшая нижняя челюсть в густой чёрной бороде прекрасная пепельница.
Официальное заключение объединённой чрезвычайной комиссии стран Европы: Зона захвата заражённого антициклона из Копенгагена распространилась дальше, поглотив часть Швеции, включая Стокгольм, Латвию, Эстонию, Северо-западную часть Российской Федерации, Часть Финляндии, включая Хельсинки. Основная масса инфицированных, была заражена при прямом контакте с природными осадками (дождями). Вирус не передаётся от инфицированных к здоровым людям. Очаг распространения был локальным, заняв часть скандинавской Европы. Дальнейшего движения инфекции не произошло. Высокий риск неизвестных последствий развития и эволюции вируса не позволяет рассчитывать на снятие карантинных ограничений заражённых зон. Степень военного вмешательства должна определяться самостоятельно локальными правительствами стран, затронутых данной трагедией.
Но сознавая весь риск сложившейся ситуации, правительство Евросоюза готово признать самые радикальные меры борьбы с угрозой заражения оправданными.
У красного мотороллера появился приятель - серый китайский мопед в наклейках Ананимуса, «Стратегии 31» и марша несогласных. Оба малообъёмных товарища притулились к дереву в саду особняка на Каменном острове.
- Неплохие хоромы ты себе отхватил, - бородатый крутится в центре зала.
- Ты, наверно, в прадедушкиных дворцах вырос?
- Я жил с мамой в Купчино. В однокомнатной хрущёвке.
- Отсюда и желание бороться с социальной несправедливостью? Сейчас где обитаешь? Вернул наследство деда?
- Иди в Жопу! Ты ,по твоей теории, на Литейном должен жить.
- Там вид из окна мне не нравится. Граффити неприличное на мосту, подонки, типа тебя, намалевали, - мой голос выше на пол тона, чем обычно. Наша словарная перестрелка затянулась и превратилась в банальный пинг-понг.
- Давай прекратим мутные потоки обоюдного сарказма и вернёмся к проблеме. Ты, надеюсь, помнишь, зачем приволок меня сюда? Так что это за место?
Лена должна быть внизу. Наши голоса слышны из подвала. Надеюсь, она заперла изнутри своё убежище на тот массивный навесной металлический замок, который я раздобыл для неё. Алексей подозрительно щурится. Он не должен почувствовать её запах. Если это случиться, придётся убить его.
- Это особняк одного из руководителей из того самого дома на Литейном.
- И что, ты обнаружил тайный метрополитен до самого Кремля?
- Нет. Лишь небольшой серый телефон без возможности набора, который работает при любых отключениях связи.
- Занятно! Показывай.
Небольшая квадратная комната кабинета главы семейства. Рабочий стол из красного дерева у окна без штор. Книжные полки до потолка по всем стенам. Коричневое мягкое кресло. Аккуратный, практически незаметный сейф. Зелёная ленинская лампа на столе. Настольный гарнитур с шариковыми ручками, наточенными карандашами. Чёрный закрытый ноутбук, включить который я так и не смог. Небольшая телевизионная панель напротив. И конечно он. Серый, округлых форм, аппарат, как зов из прошлого. Нет ни кнопочного, ни кругового набора.
- Да, гудки есть. Но как же набрать?
- Не знаю. Но выход ведь должен быть.
- А ты не думал, что перед нами средство односторонней связи.
- Это уж как-то совсем тоталитарно звучит.
- Не мне тебе объяснять. Ты эту систему должен знать изнутри.
- Ни хуя я не должен!
- Не ссорьтесь. По нему можно звонить, я знаю как, - Ленка стоит в дверях. Я бросаюсь между ней и Алексеем, хватая со стола тяжёлое мраморное пресс-папье.
- Стоп! Не надо, я не опасен! – бородатый вытягивает руки вперёд. Искры страха пляшут в его зрачках.
- Теперь ты знаешь про неё и этим опасен. Я не могу рисковать.
Он медленно оседает в кресло.
- Она обычная? Не инфицированная? Ты?! – Алексей издаёт булькающие отхаркивающие звуки, смутно похожие на истеричный смех. Нелогичное поведение потенциальной жертвы. Что происходит?
- Кто это? Зачем вам папин телефон? - голос девочки за моей спиной.
- Ты сможешь позвонить с него? Если мы дозвонимся, вы оба всё поймёте. Пожалуйста, давайте попробуем. От этого звонка столько зависит, – голос его стал умоляющим, лицо приобрело просящий собачий вид. Так бы и потрепал за густую бороду. Я потерял контроль над ситуацией.
- Это аппарат чрезвычайной связи. Точно такой же был у папы в рабочем кабинете, а другой в служебной машине. Но звонить может только отец, либо кто-то из его коллег, обладающих специальным магнитным ключом. Вот тут, с торца телефона, необходимо поднести шифрованный ключ, - она ловкими движениями забралась на стол, села скрестив ноги в позе лотоса. Поставила аппарат в центр стола. Лёша сидит в кресле и с удивлением смотрит на девочку. Я закрываю спиной дверь, как возможность его внезапного бегства.
- И где мы возьмём ключ?
- Папа давно рассказал нам с мамой о месте, где хранит дубликат. Когда всё началось, я достала его. Вот он, - она вытаскивает из-под свитера на спине чёрный металлический блестящий предмет. Пистолет.
- Господи, он всё это время был с тобой? Но почему ты не...?
- Не убила тебя? А ты почему?
Секундная пауза рвёт законы физики и превращается в бесконечность. Мы смотрим друг на друга. Смотрим друг в друга, пытаясь разглядеть что-то там в глубине.
- Но это пистолет, а не ключ, - Алексей внимательно разглядывает оружие в руках девочки.
- Магнитный чип в рукояти, - она отрывает свой взгляд от меня, рвёт невидимые нити, возникшей меж нами связи. Подносит пистолет к телефону. Аппарат мелодично крякает. Лена поднимает трубку, два раза дёргает за рычажок, подаёт её гостю. Алексей жадно хватает аппарат, прижимает его к уху.
- Алло.
- Вас слушают.
- Кто это? С кем я говорю?
- Это же вы звоните нам. Что вы хотите? Как вам удалось воспользоваться этим каналом?
- У нас есть просьба.
- Кто вы такие? Говорите подробнее.
- В городе есть выжившие не инфицированные люди. Мы просим вас обеспечить им эвакуацию. Назначьте место для коридора. Мы вывезем их.
- Вы сами инфицированы?
- Да, мы заражены.
- Зачем вам это?
- Трудный вопрос.
- Вы же хотите, что бы я вам верил.
- Хочу… У них есть шанс выжить. Они не больны. Не инфицированы.
- Штамп вируса ещё не изучен досконально. Опасность все равно существует.
- Создайте карантинные лагеря. Спец зоны. Проверьте их. Изучите. Но дайте шанс.
- Какая выгода вам?
- Никакой. Просто поверьте. Спасите людей. У вас же есть силы обеспечить подобную акцию. Вы же знаете ситуацию в городе.
- Сколько неинфицированных?
- Мы собрали пятьдесят шесть, - Алексей смотрит на Лену, - простите, пятьдесят семь человек.
- Роман среди вас?
-Роман? Кто это?
Лена вырывает трубку из его рук.
- Алло, алло! Я Лена Синицына. Это я позвонила.
- Леночка? Где папа, девочка? Это Николай Иванович.
- Я узнала вас, дядя Коля. Папа пропал. Не вернулся. И мама тоже.
- А ты? Ты заражена?
- Нет, - тело её начинают колотить приступы плача.
- Сколько их рядом с тобой?
- Двое.
- Ты их знаешь? Они угрожали тебе?
- Нет, не угрожали. Я знакома только с одним.
- Понятно. Спасибо, зайка. Теперь дай им трубку.
Сутки мы вели диалог. Алексею пришлось уехать и вернуться со списками спасаемых. На том конце провода появилось несколько человек. Имён их нам не объявили. Они подолгу общались с каждым из нас. Долго и подробно спрашивали меня о моей оперативной работе, о последнем докладе. Запросили общения с несколькими лицами из списка. Леха снова уехал, вернулся через три часа на омоновском Тигре. В брюхе железной уродины сидели четверо вызываемых на контакт и охрана из шести зомби с оружием.
- Не все такие, как мы. Не многие смогли научиться контролировать свой голод, – прокомментировал старший из них мой удивлённый взгляд.
Мы сидим перед аппаратом связи. Леха с интересом роется в бумагах Ленкиного отца. Списки неблагонадёжных граждан, подробная информация о международных фондах и грантах поддержки диссидентства в стране, партийные списки, фотографии, компромат. Познавательное чтиво.
- Ты женат? Дети? - мой вопрос отрывает его от бумаг.
- Нет, что ты! Вся жизнь борьба. А бабы лишь товарищи по сопротивлению, боевые подруги.
- А ты не заигрался в солдатики?
- Только равнодушие и лень являются основными нашими проблемами.
- Предвыборный штамп? До блевоты! Как только кто-то начинает ассоциировать себя с народом, выступать от лица масс, мгновенно превращается в шлюху и заслуживает лишь жаркого костра инквизиции.
- Мудрость штатного стукача?
- Житейский опыт. Как ты в это влип?
- Помнишь у Довлатова: « … родился в интеллигентном семействе, где недолюбливали плохо одетых людей. А теперь он имел дело с уголовниками в полосатых бушлатах». В политике бескорыстия не бывает. Процесс густо замешан на дерьме и крови. Энерджайзер для масс. А ты откуда родом? Как попал сюда?
- У меня карьерный рост прослеживается по генеалогическому древу. Мой покойный дед был идейным коммунистом. После войны в сорок седьмом попал в сталинские лагеря по навету в антисоветском сговоре. В пятьдесят
