13
Алекс нажал на кнопку звонка.
– Сейчас, – из-за двери послышался мужской голос.
Секунд через десять дверь квартиры открылась. На пороге стоял Данила Михайлович Сабеев – отец Даниловны в спортивных брюках и рубашке нараспашку.
– Да?
– Добрый вечер. Моя фамилия Копылов, – представился нежданный гость. – Я учился вместе с вашей дочерью в интернате. Мне бы хотелось с вами поговорить.
– Минуточку.
Дверь снова закрылась. Алекс терпеливо ждал.
– Заходи, – послышалось из глубины квартиры.
Он толкнул дверь и вошел в большую прихожую. Полковник вышел из коридора навстречу гостю уже в застегнутой на все пуговицы рубашке.
– Тебя принимать по большому протоколу или по малому?
– Наверно, по малому.
– Ну тогда пошли на кухню.
Они прошли на внушительных размеров кухню, разделенную барной стойкой на столовую и собственно кухню. Сабеев указал Алексу на стул.
– Коньяк будешь?
– Лучше пива, если можно.
– Все можно. А я по коньячку. Ты, надеюсь, не попросишь меня сегодня сесть за руль?
Копылов вежливо улыбнулся, мол, сегодня точно не попрошу. Полковник достал из холодильника бутылку дорогого немецкого пива, а себе из шкафчика початую бутылку коньяка.
– Как ты узнал наш новый адрес?
– Ну узнал. – Алекс принял бутылку пива и, усевшись на высокий стул за стойкой, сам налил себе в причудливую пивную кружку со средневековым гербом. «Малый протокол» тоже по-своему впечатлял.
– Марина сейчас в Штатах учится, ты не в курсе?
– Не в курсе. Но я по другому вопросу.
Данила Михайлович махнул рюмку и тоже сел на высокий стул:
– Слушаю.
– Меня интересует Николаев Федор Эдуардович. Вам что-то это имя говорит?
– Еще как говорит. А с какого бока он тебя интересует?
– Меня сватают к нему на работу. Я хотел бы знать: кто он и что он?
– Вот так просто взять и все тебе сказать?
Копылов отодвинул пиво и встал.
– Извините. Действительно сильно лопухнулся.
– Да погоди ты! Пиво сначала допей, не выливать же в раковину.
Алекс снова сел и сделал большой глоток.
– Федор Эдуардович, – задумчиво произнес Сабеев. – Так он вроде в частную фирму ушел?
– Это я уже знаю. Он Центральную Америку когда-нибудь курировал?
– Когда в четвертом управлении работал? Думаю, да. А тебя что, туда, в его фирму сватают? Да, я же и забыл, что испанский и английский у тебя еще лучше русского. Ну что ж хорошее дело. Заграничные командировки, все такое.
– А что он за человек?
– Да так, ни хорошего, ни плохого сказать не могу.
– Он мог сотрудничать с американцами, ну когда Бакатин по дружбе половину им кэгэбэшных секретов выдал?
– Кто ж его знает? Если приказали сверху, мог и сотрудничать. А какое это имеет отношение к твоей работе?
– Просто разные разговоры ходят, хотел уточнить.
– А с кем ты мог уже такие разговоры вести? Что-то ты крутишь, парень!
– А семья у него есть?
– Жена и кажется две дочки. Уж не в зятья ли ты к нему набиваешься?
– У вас Марины фото нет? – вдруг спросил Алекс.
– Для чего?
– Для счастья.
Сабеев широко улыбнулся, так ему понравился ответ молодого гостя.
– Для счастья может и будет.
Он встал и вышел из кухни. За дверью, слушая их разговор, стояла Даниловна. Отец приложил ей кулак к носу: чтобы ни звука, и пошел в гостиную.
Даниловна неслышно скользнула следом, и когда отец выбрал из альбома ее фото, она отобрала его и всунула другой свой портрет.
С этим фото полковник и вернулся на кухню.
– Ну и каково счастье? – спросил он, протягивая фото.
Алекс внимательно глянул на фото, но не стал его комментировать.
– Говорите, в Гарварде она сейчас?
– Я тебе именно про Гарвард ничего не говорил.
– Очень рад за нее. Спасибо за пиво.
Он поднялся. Данила Михайлович проводил его в прихожую.
– Дочке от тебя привет передавать?
– Ну конечно, – ответ был любезным, но и только.
Они пожали друг другу руки, и Алекс вышел за дверь.
В прихожую тихо вошла Даниловна и замерла, прислонившись к стене.
– Ты умница, – похвалил ее отец.
Даниловна так не считала, но что-либо возражать отцу не стала.
Они прошли каждый в свою комнату. В проходной гостиной на столике стоял портрет Елизаветы Максимовны в черной рамке – это именно из-за смерти матери Даниловна в разгар учебы прилетела домой.
Данила Михайлович сел в кабинете за письменный стол и водрузил на нос очки, но раскрыть нужную книгу не успел. За дверью послышались быстрые почти не слышимые шаги. Полковник вскочил и бросился в прихожую. Но помешать выскочить из квартиры дочери уже не успел.
14
Копылов шел по улице в сторону метро. В пятнадцати шагах позади него шла-кралась Даниловна, соблюдая все меры предосторожности. Надвинутая на глаза кепка и темные очки делали ее неузнаваемой.
Алекс заметил слежку сразу, даром, что уже несколько раз отрывался от профессиональных топтунов. Проходя по улице со сталинскими домами, он свернул в арку, ведущую во двор, и спрятался за выступ стены.
Даниловна, чуть помедлив, свернула туда же.
Алекс оказался у нее за спиной.
– Ну и что дальше?
Девушка замерла, потом быстро рванула прочь. Алекс был настороже и в три прыжка поймал ее сзади за локти.
– Я позову милицию! – вскричала пленница.
– Я тоже. – Он силой развернул ее к себе и чуть опешил: – Ты?
– Ну я.
– Соврал, значит, папа?
– А с какой стати он должен тебе говорить правду?
Ему стало смешно.
– Так говоришь, в Штатах учишься?
– Пусти.
Он отпустил. Мимо них во двор шла женщина с сумкой на колесиках. Они, застыв, дожидались пока она пройдет.
– Зачем следила?
– «Для счастья», – передразнила она его…
15
Через полчаса они сидели в небольшом открытом кафе и ели мороженое.
– А тебе мое фото раньше не передавали? – поинтересовалась Даниловна.
– Нет. А когда? – спросил он, все еще толком не придя в себя от ее нового взрослого облика: полных губ, гладкой длинной шеи, манящего взгляда. Макияж был весьма умеренный, зато дорогим парфюмом разило достаточно сильно. Ко всему этому еще надо было привыкнуть.
– В общагу к тебе приходила. Там два парня были и патлатая девица. Фото отдала парням, но, похоже, твоя подруга решила сама им распорядиться. Ты живешь с ней?
– В общем, да, – не стал он скрывать. – Встречный вопрос задавать?
– Не стоит. Все правильно, клятву верности мы друг другу не давали.
– Я каждых нечетный месяц в Камергерский переулок прихожу.
– Я знаю.
– Видела меня там? – Копылов не очень-то и удивился.
– Видела.
– Так что, уже не стоит туда приходить?
– Стоит.
– Ладно, буду приходить, – легко согласился он.
– Я действительно учусь в Вашингтоне. Сюда прилетела на похороны мамы.
– Сочувствую.
– Спасибо. Она всегда была такая здоровая, а сгорела за одну неделю. А твоя баба Дуня как?
– Потихоньку. Езжу к ней регулярно.
– Ты меня так к ней и не свозил.
Они чуть отвлеклись на мороженое.
– Назад когда?
– Завтра вечером самолет.
– Мне, естественно, провожать нельзя?
– Почему? Можно. Правда, будет еще пять человек провожающих.
– И среди них твой парень?
– Скорее всего. – Зачем ей было скрывать, если он не скрывал.
– Тогда я уж лучше в Камергерском переулке постою. Там у меня у стены уже намоленное теплое местечко.
Снова по ложечке мороженого.
– Как сам-то? С нашими интернатскими с кем-нибудь встречаешься? – вспомнила Даниловна.
– Не-а. Они все в спецслужбы подались. А я стараюсь на гражданке зацепиться.
– И получается? – ей действительно было интересно.
– Самое смешное, что нет.
– Поэтому про Николаева спрашивал.
– Нет. Просто мне поручено застрелить его, а я как девушка ломаюсь.
Даниловна внимательно глянула на него, сразу поняв, что он не врет. А Алекс от своих неожиданно выскочивших слов вдруг почувствовал огромное облегчение: вот человек, которому он может все рассказать и который все поймет как надо и при этом никогда ни в чем не подставит. Откуда в нем взялась такая уверенность, он не знал, но уверенность была.
– Кем поручено? Там где ты сейчас стучишь?
– Да тут в Москве сейчас частных спецслужб как грязи.
– И что, будешь стрелять?
– Наверное. Иногда проще кого-нибудь застрелить, чем объяснять, почему я не хочу этого делать.
Даниловна помолчала, подбирая подходящие слова.
– Я как знала, что примерно так все и будет. А в живых ты потом останешься?
– Думаю, что нет, – легко без всякой рисовки признался он. – Но ты знаешь, как-то совсем не страшно. Помнишь, как мы в интернате на себя все эти шпионские игры примеривали. Если тебя никто не застрелит и пытать не станет, так и жизнь будто не удалась.
– Сейчас никто шпионов не пытает и не расстреливает. Садят в цивильную тюрьму с кондиционером и меняют потом на таких же малохольных лузеров.
– Так ведь это там, за кордоном. А Москва кровушку любит, – с видом знатока заметил Копылов.
– Не нравится мне твое настроение… Чтобы ты хотел, чтобы я для тебя сделала?
– А ты что, готова на все?!.. – с неожиданной злостью на это стандартное бабье участие спросил он. Она никак не реагировала, просто грустно смотрела на него. – Тогда идем.
Алекс расплатился, и они пошли на выход.
16
Во дворе дома Зацепина все было по-прежнему. Почти на том же месте стоял грузовой микроавтобус, только насидевшийся Смыга, оставив в грузовичке Грибаева, прохаживался в другом углу двора и лениво потягивал из бутылки пиво.
Вошедший во двор вместе с Даниловной Алекс приветствовал его взмахом руки, как старого доброго знакомого. Смыга от неожиданности даже чуть поперхнулся пивом. Проводив взглядом до подъезда молодую парочку, он бросился к грузовичку, чтобы созвониться с Мухтаром и выяснить что это еще такое.
– Кто это? – тихо спросила Марина у Алекса.
– Я же говорю, здесь всяких шнырей как собачьего дерьма.
Они поднялись на четвертый этаж и вошли в квартиру. Только бы там никто ничего не перевернул, думал Алекс. На его счастью ничто здесь не изменилось после их с Юлей ночевки. Даже забытые в мойке кофейные чашки так и остались в ней.
Он включил на кухне один телевизор, в спальне второй, в гостиной вставил в музыкальный центр диск, а телефонный провод выдернул из розетки.
Даниловна продолжала отстраненно наблюдала за этими его действиями.
– А дядя Альберто где? – громко произнесла она, чтобы перекрыть децибелы музыкального центра.
– В бегах или на спецзадании. Где ему еще быть?
Он открыл бар и выбрал две бутылки коньяка и виски.
– Будешь?
– Как ты.
Алекс достал рюмки, поставил их вместе с бутылками на журнальный столик. Сам сел на кресло и замер. Так они и сидели, глядя друг на друга.
– Предельная пошлость, не так ли? – догадался он.
– Да уж. Из жизни одноклеточных.
Он покрутил головой по сторонам, пытаясь хоть в чем-то найти опору.
– Знаешь, я когда-то читал рассказ Джека Лондона, как двое влюбленных хотели достичь наивысшей любви. Поженились, но в постель не ложились, продолжали романтические разговоры и все такое. И градус их любви все повышался и повышался, а потом вдруг они проснулись утром и почувствовали полное равнодушие друг к другу. Рассказ назывался «Когда боги смеются».
Она не стала ему отвечать, просто сказала:
– Пойдем, ты проводишь меня до дома.
Алекс поднялся и последовал за ней к двери. Перед уходом чуть задержался. Вернулся в гостиную, встал на стул и с помощью линейки открыл малый тайник Петра. Конверт с фото Николаева трогать не стал, а неполную пачку долларов
