огромный участок под коттеджное строительство, работы там непочатый край, вот только с «Папой Карло» никто связываться уже не хочет.
– Ну и чо? (Как же ему нравилось это «чо».) Предлагаешь свою строительную пирамиду построить?
– Можно и без пирамиды. Нужно только проектное обеспечение и кое-какая бухгалтерия. У тебя же в гостинице бухгалтер есть, я найду технаря. Два заказчика уже в очереди стоят.
– А люди? Твоей четверке с Бунгало сколько еще возиться? Месяца два?
– Месяц. Людей я найду и отберу каких надо. Фирму давай.
– Раз такой уверенный, почему сам не откроешь?
– Мне всегда с деньгами не везет и с безопасностью. У тебя есть и то, и другое.
– Я подумаю, – пообещал Алекс.
Итогом его размышлений стала регистрация с помощью Циммера строительной фирмы «Фазенда Плюс». Как и с «Папой Карло» авансы двух заказчиков пошли на стройматериалы, а так как часть материалов уже имелась, то и на зарплату работников фирмы. Сам Авдеич на Бунгало уже не трудился, разъезжал по окрестностям на своей «Ниве», нанимал новых людей и дотошно проверял их на профпригодность.
Теперь во время приездов на Фазенду Алекс непременно заглядывал и в коттеджный поселок, где пока были одни только колышки, врытые в землю, смотрел как трудятся «его» новые работники. Разъезжал на джипе Хазина, захватив с собой одного-двух «боксеров». И когда они выходили вдвоем-втроем из дорогой машины и просто молча смотрели, это было как раз то устрашающее действие, что надо – одно слово: победители бандюганов «Папы Карло».
Не успел разобраться с новой фирмой, как впереди замаячил еще одна. К нему в отельерную постучался после занятий инглиша Сева:
– Хочу предложить тебе вместе открыть автосалон. В Хельсинки с авторынком у меня все схвачено. Площадка для машин есть на твоей Фазенде. Осталось только автовоз для машин купить или взять в аренду. По одной машине перегонять это уже не катит.
– И все это без стартового капитала? – усмехнулся Алекс.
– Я бы и сам смог, но сейчас совсем на мели. Недавно меня очень сильно обули на баксы, срочно надо хорошо заработать.
– У меня свободных денег нет.
– Но у тебя есть Лукач. Всего-то и надо: семьдесят тысяч зеленью. Мне никто не даст, а тебе из их общака под процент запросто. Ты же ничего не боишься. Хорошую деньгу можно зашибить.
– Сам же говоришь, тебя недавно сильно обули. Я помогаю только успешным и фартовым.
Все же Сева не отставал и выцыганил себе площадку на Фазенде для будущих авто и сопровождение «боксерами» автовоза от границы до этой площадки. Каково же было изумление Копылова, когда через две недели по мобильнику позвонил Сева и назначил боксерскому сопровождению время встречи и номер своего автовоза. И к вечеру того же дня сияющий Сева въезжал с семью новыми «Опелями» на платформе на территорию Фазенды. Алекс не шкурничал: слупил лишь десять тысяч рублей за боксерское сопровождение и по сотне за ночь с каждой машины за стоянку в Фазенде.
После основательного ремонта был открыт Шалман, получившая от персонала «Биремы» название Филиала, которым они козыряли, когда новые постояльцы отеля жаловались на дороговизну головного отеля:
– У нас есть Филиал, там все в два раза дешевле. Вас туда доставят на нашей машине.
Некоторые, любопытства ради, даже соглашались. В целом там было совсем неплохо: шесть однокомнатных номеров и два двухкомнатных, плюс кухня-буфет для легкого перекуса. Для бюджетных командировочных самое то. Сбылись и Жоркины слова про чистых и нечистых, не только в смысле постояльцев, но и насчет персонала и даже постельного белья – все строптивые служащие и гостиничная начинка «второго сорта» (мебель и белье) теперь перекочевывала именно сюда. Сэкономили и на администрации, в Филиале постоянно находились одна горничная-хозяйка и один охранник, все остальное оформлялась в «Биреме», зато у постояльцев Филиала имелся свой бонус: свободное посещение биремского Клуба.
С последним Копылов особенно проявил свою хищническую сущность: повесил на двери Клуба электронный замок и обязал всем «не постояльцам» выдавать абонементные магнитные карточки – за каждое посещение аж по десять рублей. Мелочь, но за месяц набегала полная зарплата Люсьен.
4
Возвращение Хазина в «Бирему» было триумфальным. Чтобы ему не таскаться на свой высокий третий этаж, решено было поселить его в номере гопников в пристройке, а Родю с Покусанным Денисом (к их удовольствию) отправить в его съемную квартиру.
К «герою свободной прессы» сразу же потянулся нескончаемый поток посетителей: однокурсники по универу, персонал отеля и Магазина, учителя и ученики Лэнгвидж Скул, сторонние завсегдатаи Клуба, обретенные приятели и приятельницы среди художников, артистов и бардов, ну и Даина-Селия, куда же без них. Один из учеников Лэнгвидж Скул был журналистом крупной питерской газеты. Увидев фото прыжка Жорки из окна съемной Двуххатки на дерево, он разместил его в своей газете вместе с заметкой «Полет интернет-прессы» о двойном нападении на редактора интернет-газеты. Что и вовсе превратило Хазина в медиа-звезду местного пошиба. Просмотры «Светлобеса» увеличились втрое, а самому Жорке стали приходить приглашения на разного рода медийные мероприятия.
– Желтая майка лидера теперь явно не у тебя, – зловредно поддевала Алекса Ева на их очередном триумвиратском сборище.
– В московскую ссылку, что ли его за это отправить, – размышлял вслух Копылов.
– Это тебе за то, что на Кубу меня не взял, – отмахивался Хаза.
– Кстати, о Кубе. Народ волнуется, что ты прогулял там их новогоднее повышение зарплаты, – сообщила Трехмужняя.
– Хватит с них и футболок, – вредничал Алекс. (Всему персоналу он привез в подарок по футболке с кубинскими пальмами.)
– Ну да, от большого ума всем женщинам по одинаковой футболке.
– Право на глупость, есть величайшее человеческое право. На том стоим, – если отельер и был смущен, то очень чуть-чуть.
Особый интерес к Жорке был у «бакалавров». Алекс перевел им на инглиш заметку Жорки и нашел «Мастер и Маргариту» на английском языке, чтобы они могли уловить суть подрасстрельного хазинского эссе. Как ни странно, визит московской киллерши не слишком их напугал, похоже они уже привыкали с тому, что здесь поджигают машины и дачи, устраивают дикие мордобои, а чуть-что берутся и за пистолеты. Более того, они уже решались с утра вояжировали по городу группами, а то и по одиночке (твердо убежденные, что все питерские бандиты до обеда спят). Выходили в город и после обеда, но уже требовали сопровождения хотя бы одного из отельных секьюрити.
Прежний формат политдискуссий в Клубе за чаем с сушками из-за многолюдства уже не годился, и мелкобриты придумали приглашать Хазина в номер Оливии, где поговорить можно было за тем же чаем только в более тесной и отборной компании. Ходить к ним в одиночку Жорка не пожелал: «Я же теперь рок-звезда, поэтому мне нужна нормальная подтанцовка». В подтанцовку вошли Алекс и Ева с Ларой, а также гитара и скрипка в качестве успокоительного для разгоряченных спорщиков.
Детонатором как всегда выступал матрасник Питер Гилмут. У него якобы остался в Лондоне большой друг, который очень сильно нагрузил его стереотипами о России.
Например, он утверждал, что в России девяносто процентов всех памятников посвящены Второй мировой войне. Зачем такая воинственность?..
Или считал, что во всех российских деревнях нет теплого туалета…
Или говорил, что в российской армии три процента призывников из-за дедовщины совершают суицид…
Или предполагал, что в России по новой восстанавливают культ Сталина…
Поэтому Жорке приходилось отвечать, как бы не Питеру, а этому «большому другу», что он с удовольствием и делал со всей своей задорностью. Постоянное присутствие жучка Стаса, закрепленного в его брючном кармане и в открытую включенного диктофона Питера, казалось, только еще больше распаляло Хазина.
– Боюсь, с такими речами ты навечно станешь не въездным товарищем, – говорила потом Ева на их закрытых тройственных посиделках. – Интересно, в Лондоне сборник твоих изречений издадут полностью или выборочно. Как тебе такое название: «Откровения питерского Дауна»?
– Очень даже годится, – довольно ухмылялся Жорка.
Назавтра предложили название Питеру. Он от него пришел в полный восторг.
– Можно сделать еще лучше, взять все записи не у матрасника, а у нашей прослушки и самим напечатать «Откровения питерского Дауна» прямо в Питере на инглише… – предложил позже Алекс.
– …и поставить автором Питера Гилмута, – тут же подхватил Хаза. – А потом сигнальный экземпляр показать Питеру. То-то он взовьется. Никому не сможет доказать, что это не он отдал нам эти записи…
– …и классная может получиться вербовка. Верно, товарищ капитан? – сказал Алекс, наклонившись к жучку Жорки.
– Вот же придурки! – не могла сдержать смеха Ева.
– Придурки и есть! – согласился в своей съемной Двуххатке Стас, снимая с головы наушники.
Впрочем, эти дискуссионные посиделки у Оливии на восьмое или десятое занятие благополучно закончились, когда Люсьен вдруг выяснила, что Питер стопроцентный гомосек. Жорке сразу тошно стало в его присутствии:
– Моя русопятая жизнь в тридцать пять раз интересней этой англопятой жизни, так чего я буду время терять.
Да и вообще было слишком очевидно, что пробиться через глубинный снобизм мелкобритов совершенно невозможно, их ощущение своего главенства над всеми и над всем находилось на на каком-то генном уровне.
5
Суд над московской фифой и убийство Лукача случились практически одновременно.
На суде в первый день был полный аншлаг, среди толпы хазинской тусовки затесался даже Стас – не мог пропустить сие действо, которое, увы, оказалось весьма занудным и скучным. Волосы Марины обрели свой природный русый цвет, одета была совсем неброско, да и отвечала на вопросы просто и по существу. Жорка, к удивлению многих, тоже не цицеронил, прямо чувствовалось, как ему невмоготу присутствовать в качестве жертвы. (Всем «боксерам» предусмотрительно идти на суд запретили.) На вопрос как он теперь относится к Марине, ответил, что вполне не прочь был с ней поспорить о Булгакове в какой-нибудь ресторации, чем вызвал смех в зале. Московский адвокат Марины витийствовал гораздо активней. Интрига закончилась, когда прокурор под занавес попросил для подсудимой всего три года условного срока. Поэтому на следующий день на объявление приговора явилось не больше десяти человек. Из зала суда Марина выпорхнула на свободу прямо в объятия отца и нескольких московских подруг.
– Ты точно хотел с этого полковника слупить десять штук тугриков? – допытывался у Копылова Жорка.
– Я и сейчас хочу, – мрачно отвечал Алекс.
Его кровожадность была несколько поумерена твердым обещанием по телефону Зацепина, что полковника уволят с работы, а Марину в МГУ со стационара выпрут на заочное отделение. Теперь оставалось лишь организовать в Москве угон машин полковника и фифы и тогда инцидент и в самом деле будет исчерпан.
После озвученного в суде приговора московской фифе, Алекс с Верой и Жорка с Евой направились прямо в недавно открытый ресторан Циммера, который так и назывался: «У Циммера». Ну что ж, заведение
