кожу.
- Карпыч, глянь что с моими глазами. Туман стоит...
Опытный таежник подвел Василия к окну и внимательно стал разглядывать лицо парня. Взяв из его рук полотенце, осторожно прикоснулся к уголкам глаз.
- Вот, едрена корень, до чего доводит любовь! - многозначительно хмыкает дед. - Так и жизни недолго лишиться. Ты зенки-то открой поширше! А то, как китаец щурисси.
- Мог бы если, открыл. Всю харю стянуло!
- Это организма твоя защищается. Надо бы еще барсучатиной смазать. Проверенное средство. Ты не смотри, что вони от него много. А глаза-то твои целы. Самая малость попала. Видно вовремя захлопнул веки. Шустрый ты, однако Кобель!
Дед, соскучившийся за целый день по живому общению, стал излагать свои философские позиции на взаимоотношения полов:
- И до чего я их терпеть не мог! – начинает было старую запевку Карпыч.
- Это с годами проходит... В твоём возрасте это совсем ни к чему …
- Ты мене не перебивай. - огрызается дед. - Маненько подрости, чтобы учить! Когда ишшо тебе в проекте не было, я уж этих мокрохвосток гонял по деревне. Пыль столбом стояла! Они у мене все во где были! - Карпыч сжимает до хруста в пальцах свой усохший кулачок. - Токо свистну, понимаешь...
- Ладно, дед, мне не до разговоров. В амбулаторию надо добираться, но ничего не вижу. Все в тумане. Ты не позвонишь нашей медсестре? И мотоцикл мой поставь у барака. Петька твой придет, пусть пока в сарайку запихнет. Очухаюсь, заберу.
- Хорошо, Васюха. Сделаю. Токо зря ты мене не слухаешь… Може приляжешь?
- Ка-а-ар-пыч. Хватит рассусоливать! Хреново мне...
ХХХ
«Скорая» приехала быстро. Доставили в стационар...
- Первые сутки, конечно, было тяжеловато. А потом разошелся. Боли поутихли. - чикая ножницами, заканчивает свой рассказ Силицкий. - Да вот ребята зачахнуть мне не дали. Я тоже, как и ты нос повесил. Начал плакаться, что слепой останусь. Кому, мол, теперь я нужен? Они меня в такой оборот взяли, что лучше бы и не заикался...
Молчавшие до сих пор горняки разом заговорили.
- Ты, Женька, не раскисай...
- На рудниках в Киргизии мы не такое видели...
- Головешки от человека остались, а через два года встречаем и диву даемся...
- Да что там где-то, что-то. Самый яркий пример - я. – горячо перебивает ребят Василий. - Если бы стал ныть, наверняка остался бы без глаз. Врачи-то сами удивляются что так гладко все вышло. Единственно, участковый нагоняет тоску. Пять раз приходил делать дознание! Обещает Ирку в Зональное упечь. Главное, арестовал ее и держит в своей каталажке. Вот бес! Я уже на нее зла не держу. Правда, выйду, поговорю серьезно. А так, че девке жизнь ломать? Правда?
- Может сразу свадьбу справим? - захохотал один из парней. - А то, такой пегий кому нужен?
- Хватит вам ржать, мужики. Я о серьезном, а вы...
- Куда уж серьезней...
- Не слушай, Женя, этих жеребцов. Они никогда серьезно не говорят. Все норовят куснуть, да похохотать. Ну, готово. Как новенький! Прическа - высший класс.
- Да. Действительно. - зацокали языками горняки. - У ходи-китайца грядки такими полосами на скале проложены...
- Попробуй такими ножницами чисто подработать. - начал кипятиться Василий, купившись на подкалывания ребят. - Ну, че зубоскалите? Больше я вас стричь не буду. - отрезал он.
- Ох! Извините, товарищ мастер. Больше мы не позволим себе ничего лишнего. - хохочут ребята.
- Это что за концерт? - на пороге стоит дежурная сестра. - Я думала, что жеребцов в палату пустили. Женя, и ты здесь? Давай я тебе помогу до палаты добраться.
- Нет. Я сам. Спасибо.
- Смотри, а то эти симулянты тебя обидят.
- Да что вы! В палате-то я как сыч. Все время молчу. С Анатолием-то много не поговоришь, а здесь...
Сестра ушла, а Женька, присев на кровать Василия, впервые за более чем три месяца своего больничного заточения почувствовал необыкновенный прилив душевных сил. Захотелось просто жить, вернуться в родительский дом, просто встретиться с друзьями.
- Ребята, а окно у вас с какой стороны? - спросил он с надеждой в голосе, указывая рукой туда, где по его мнению был источник света.
- Точно! Окно здесь. - заорал один из горняков. - Правильно говорит Василий: необходимо время для восстановления зрения. Парень ты молодой, спортсмен, организм сильный, а характер - поискать. Так что, не грусти в тумане, чаще давай гудки.
- Ну, что я тебе говорил? - спокойно произнес Силицкий. - Ты научись ждать. Я, например, ни на секунду не сомневался, что буду нормально видеть. Когда еще с повязкой на глазах ходил, ребята меня все время поддразнивали, что симулирую.
- А то нет? - вмешался Рыжий. - Тут краля к нему на днях прискакала, так он сразу нашел что где у неё расположено!
В палате снова грохнул дружный смех. Хохотал со всеми и Женька.
- Ладно, мужики. Завязываем. А то, точно оставят нас без обеда.
- Подытожил Василий. - Тебя проводить до палаты? - участливо спросил он Женьку.
- Нет. Спасибо. Теперь я и сам дойду.
Силицкий помог Женьке выйти в коридор, похлопал по плечу и, как старому другу, предложил:
- Заходи, если настроение будет. Только твердо помни, что твое здоровье в тебе. Захочешь быть зрячим, будешь. Понял?
Женька согласно махнул головой и отправился в обратный путь, ощупывая крашенную стенку коридора. До палаты добрался без особых усилий. Присел на кровать. Повернул голову вправо и снова забрезжил в Женькиных глазах свет дня.
«Может показалось? Нет, вроде...»
- Анатолий. - негромко позвал Женька своего соседа.
«Эх, уснул после капельницы. Жалко. Поговорить не с кем. Теперь к ребятам буду ходить...»
В ожидании обеда он задремал. Из забытья его вывел истошный крик буфетчицы, прикатившей в палату телегу с едой:
- Девчонки! Помер! Идите быстрей сюда!
Женька сразу и не сообразил о ком печалится эта добродушная пожилая женщина. Через пару минут прибежала дежурная:
- Теть Маш, увози еду. Крикни по дороге дежурного врача.
«Анатолий! - заволновался Женька. - Неужели?...»
Прибежала врач и еще несколько человек. Погрузили на каталку бывшего горноспасателя, да и укатили в неизвестном направлении.
- Женя. - услышал он голос врача. - Сейчас тебя сестра переведет в соседнюю палату. Нина, помоги ему....
- Да я сам. А что с Анатолием.
- Ничего. Все в порядке. Сейчас кардиолог из поликлиники придет... Вещи твои я уже взяла. Передвигайся не спеша. Я буду ждать тебя в соседней палате.
Знакомым путем Женька добрался до пункта назначения.
- О! В нашем полку прибыло!
- Теперь будет с кем в карты играть...
- Ладно вам зубоскалить! - прикрикнула на ребят сестра. - Человеку покой нужен.
- Какой покой, Нинулечка? Ему бы такую как ты пампушечку!
- Ну, жеребцы! - беззлобно парирует медсестра. - Женя, проходи. Вот здесь, рядом с Василием Михайловичем твоя кровать.
Сестра уходит.
- Вот. Напротив тебя Павлуха Шарнин, а по правую руку, рядом с окном - Васильев Володя.
- Павел, это не твой отец у нас на участке газомерщиком работает? - продолжил знакомство Женька.
- Да. Мой батя.
- Хороший человек. Рассудительный. Мы часто с ним в штреке встречаемся. А с Сашкой Максимовым мы в одном классе учились. Володя однажды на родительское собрание приходил.
- Точно. Было такое. Дед наш приболел малость, вот меня и произвели в родители....
- А потом на нашей классной женился. - перебил его Женька.
- Было... Теперь уж двух пограничников настрогали. После обеда должны подойти. Младшему-то всего два года, а старший в свои пять такой шустрый. Мы рядом с заставой живем. Как увидит пограничный наряд, одевает буденовку, военную амуницию и марширует возле барака...
- Ну, Вовка, я и не знал, что ты такой вероломный!...
Телегу с обедом привез с большим опозданием сам повар, бывший кок, списанный с одного из больших океанских грузовиков, дядя Боря. Он был похож на настоящего морского волка из пиратских фильмов. Широкий стан добродушного, усатого, в меру упитанного моремухи плотно облегала белая куртку с отлажным воротом, в треугольном просвете которого был виден полосатый тельник.
- Вы уж не обессудьте, орлы. Простыла еда седни. Моя-то помошница Варюха скопытилась. Понервничала малость и сердечко застучало не так..
- Не томи, Борис Степанович. - перебил его Василий. Дай орлам поклевать чего-нибудь.
- А че там случилось? Поди голого мужика увидела - захохотал Володя.
- Да нет, ребятки. - грустно произнес Степаныч, разливая борщ по алюминевым тарелкам. - Толя Бойко того. Ну, скончался...
В палате воцарилось молчание. Нарушил его Василий:
- Хороший мужик был. Царство ему небесное. Его команда однажды на нашем участке завал расчищала. Вот работают ребята!...
- Да, орлы. Вот такая история. - как бы извиняясь проворчал морской кок, увозя за собой телегу с кастрюлями.
Ели без удовольствия, в полной тишине....
Смерть молодого горняка - не просто смерть. Этому скорбному событию предшествует целый ряд обстоятельств, свидетелями, а зачастую - участниками которых, становится широкий круг людей. Это общее для всех горе в горняцкой семье переживают всегда вместе. Обычное дело, когда погибший защитил своих товарищей. Как в бою. Первым кинулся в завал, спасти товарища... Хоронят горняка чуть ли не всем рудником...
- Что-то есть расхотелось. - нарушил скорбное молчание Павел.
- Не прост шахтерский хлебушек...
- Полно, мужики. Хватит стонать. Что мы можем в этой ситуации?
- Вот, Женька. Раз уж выбрал нашу профессию, не надо кваситься от мелких царапин. Все проходит. Прорвемся. Надо жить. - голос Василия обрел новую окраску, стал тверже. - А ты мямлишь, стонешь… Надо прозреть! Понял? Другого не дано. Это мелкое испытание на пробу человек ты или букаха. Выдержат нервы, дальше одолеешь любое испытание, а нет... Слепым тоже, конечно, жить можно. Знаю я и молодых ребят... Но ты просто обязан увидеть снова этот мир. Только по-новому, по-взрослому. Эх, мне бы твои годы!
... На следующий день Женька проснулся раньше всех в палате. Открыв веки он поразился новому ощущению: очень смутно, сквозь густую пелену, как в сильно мутной воде он различил слабый свет.
«Нет. Не может быть. Это просто кажется.»
Он вскочил и сделал два шага к этому призрачному свечению, по пути задев край стола. На пол полетел графин с водой и еще что-то стеклянное. Женька дотянулся рукой до оконного переплета и замер.
« Ви-и-жу! Я в-и-и-жу!»
- Что случилось? Что с тобой, Жека? - это
