Будь моей Тенью

камнем на сердце, виня себя в твоей смерти, если бы я тогда тебя не оставил...
  — Ко, я не виню тебя, — ответил король рэев, — никто не мог знать, что все обернется трагедией для меня.
  — ... я места себе не мог найти, так пожирала меня совесть...
  — Прекрати, я же сказал: не твоя вина, что Хомураби пронзил меня мечом.

  Который день подряд Широганэ снился один-единственный сон — открытая дверь, через которую проникал ветер, холод, снег. Король Теней знал, что это за дверь — дверь в то, что всегда начинается сначала, дверь в царство тоски и беспросветного одиночества. Туда, где он бесконечно, в каждом теле, будет искать своего переродившегося возлюбленного. Начинать это каждый раз снова и снова — ад.
  — Рюуко! — закричал Широганэ.
  — Широганэ проснулся, — встревоженно сказал Рюуко, поворачиваясь назад, — у него сильный стресс и кошмары преследуют каждую ночь. Я вернусь к нему.
 

63

  — Широганэ? — позвал Рюуко.
  Ко вошёл следом в спальню. Рюуко испуганно посмотрел на рэя:
  — У него жар, он бредит, что делать??
  — Я не знаю, — ответил Ко, — я могу выпить яд, оставленный кокути, а тут я не помощник.
  — Хорошо, иди, — сказал король Света, — если не придёт в себя, будем звать лекарей, — он посмотрел на Тень.
  — Рюуко, Рюуко, — шептала она в бреду.
  — Широганушка, — король рэев прилег рядом и обнял Тень, — я здесь, любимый, это всего лишь дурной сон.
  Широганэ витал в других мирах, он вышел через старую дверь с противным, режущим нервы, скрипом, который каждую ночь преследовал его и очутился на улице. Было очень холодно, хлопья снега мели прямо в лицо. Широганэ закутался в пальто и поплотнее натянул шляпу, было до такой степени мерзко, что хотелось выть волком. Улица была пустая, только одинокий фонарь тускло освещал улицу, отбрасывая тени. У Широганэ не было тени, потому что он сам был Тенью.
  — Рюуко? — крикнул Широганэ.
  В ответ зашумел ветер, разметав волосы, выбившиеся из-под шляпы, шляпу ветер сорвал тоже, Широганэ едва успел удержать её и поплотнее надвинуть. Хороший хозяин даже собаку не выгонит в такую погоду и только он, будто бездомный в этом мире. Казалось, что город вымер, будто прошла эпидемия чумы. Люди семьями грелись у своих очагов. Широганэ понял, что он снова попал в бесконечное, перемалывающее колесо своего ада и снова будет странствовать по свету, пока не найдёт его, того маленького мальчика, в теле которого переродился его возлюбленный.
  — Рюуко, где ты? — Широганэ подорвался на постели. Он увидел встревоженное лицо короля рэев, рубиновые глаза, изучающие его.
  — Ты тут? Мне опять все это приснилось, — проговорила  Тень.
  — Я здесь, солнце моё, все хорошо, — руки Рюуко, которые украшали старинные браслеты, обвили Широганэ. — Я боюсь за тебя, мне кажется, что ты заболел.
  — Одно твоё присутствие вылечит меня, любимый, один твой ласковый взгляд, твой голос, твои поцелуи... и пройдут все мои болезни.
  Рюуко медленно провёл рукой по щеке Широганэ:
  — Я знаю, что поможет тебе избавиться от кошмаров. Есть травы, способные исцелить и вернуть душевный покой, — он едва коснулся губами губ Тени и поспешно вышел из спальни. Широганэ подошёл к окну: так и казалось, что за окном метет снег, как в его кошмарах. Но за окном летели, как птицы, осенние листья. Но больше всего Широганэ беспокоило то, что вереница кошмарных снов обычно возникала перед какими-нибудь нехорошими событиями.
  Но сзади обнял Рюуко, Тень слышала его дыхание.
  — Я не оставлю тебя никогда, так что брось свои опасения, слышишь?
  Широганэ взял его руку и прижался к ней щекой.
  — Рюуко, ты для меня — все, ты — мой бог, я живу тобой... твои глаза пронзают мое сердце насквозь...
  — Пойдём, любовь моя, я напою тебя таким чаем, что страхи надолго покинут тебя, — он взял Тень за руку и повёл на террасу. — Помнишь, я сказал, что мы проведем эту осень вместе? Тогда я ещё не вспомнил, кто я есть, отрицал, что я король рэев. Даже не помня себя, я полюбил тебя всей душой. Выпей отвар из этих трав, они успокоят тебя.
  — Из твоих рук я бы выпил даже яд.
  Широганэ осушил чашку и поставил её на блюдце. Тепло разлилось по телу, с ним вошло поразительное спокойствие и умиротворение.
  — Рюуко, мне сейчас так хорошо, так спокойно...
  Король рэев обнял возлюбленного. Но, будто во сне, Широганэ снова увидел ужасную скрипящую дверь, через которую мел снег.

  — Идём со мной, плоскогрудая? Широганэ нужно помочь навести порядок в мире Теней, — сказала Лулу.
  — Хватит задевать меня каждую минуту! — разозлилась Ая. — Это твой повелитель навел в мире Теней хаос, ты служила ему,ты и расхлебывай!
  — Какая ты дерзкая, — сказала Лулу и легонько, будто играя, ударила Аю плетью.
  — Отвяжись от меня! — не выдержала девушка.
  Син внезапно схватила её и прижала к забору.
  — А что, если я не отвяжусь? — её рука скользнула по ноге Аи, та попыталась оттолкнуть противницу, но Лулу еще сильнее прижала её к забору:
  — Твоё сопротивление ещё больше заводит меня, милая.
  — Уже милая? Только что я была плоскогрудая.
  — А кто тебе сказал, что плоскогрудые не могут быть милыми? — с этими словами Лулу насильно сорвала с её губ поцелуй.
  Собрав все силы, Ая оттолкнула сина:
  — Убирайся прочь!
  Лулу хмыкнула:
  — Мне нравится укрощать строптивых, так что у нас с тобой все впереди, — она подмигнула девушке, задавшись целью в ближайшее время непременно исполнить своё обещание.
  Услышив их диалог, Шики усмехнулся.
  — Говорят, она бросила Хирю ради того, чтобы приударить за этой, — сказал Митсеру, — но есть ещё Широганэ.
  — Как там твой братец? — спросил Шики.
  Митсеру охватила злоба, он сжал кулаки:
  — Харука, чтоб его...
  Шики снова усмехнулся, ибо ко всему на свете относился цинично, не зная сострадания.

  Хомураби пошёл в лес, чтобы набрать дров, пока Шисуи спал. Он очень удивился, повстречав одного из своих детей в этих местах.
  — Шики, что ты тут делаешь?!
  — Пришёл поговорить, повелитель, — последнее слово он нарочито подчеркнул. — И как тебе живется здесь, в уютном семейном гнездышке? Ах, ванильные романтические вечера с ненаглядным Шисуи! Говорят, ты даже помогал ему лечить людей и держал детей на руках, — Шики расхохотался.
  — Замолчи! — психонул Хомураби, почувствовав стыд.
  Син стал серьёзным:
  — Тебе ещё не надоело позорить себя? Ты — повелитель Тьмы.
  Хомураби со злостью выбросил дрова:
  — Я больше никто!
  — Для людей ты всегда будешь чудовищем, — безжалостно продолжал Шики, — они всегда будут издеваться над тобой и никогда не воспримут. Но для синов, которые верны тебе и ждут твоего возвращения, ты — повелитель. Они не признают Широганэ и готовы к восстанию, только дай знать.
  Хомураби посмотрел на Шики, его зелёные глаза загорелись, как у демона:
  — Что я могу? Меня лишили силы.
  — Есть способ, как эту силу можно вернуть.
  — Но Шисуи...
  — Шисуи пойдёт с тобой по доброй воле или силой, он никуда не денется от тебя.
  Хомураби задумался.
  — Подумай, — сказал Шики, словно демон-искуситель. — Даю тебе несколько дней на раздумье. Неужели ты не хочешь взять реванш? Рюуко поставил тебя на колени перед всем миром, неужели ты не хочешь дать сдачи вместо того, чтобы гнить здесь? — посеяв в душе повелителя Тьмы надежду, коварный син ухмыльнулся. — Саваки, натешившись с юным любовником, готов вернуться и поддержать тебя. Прощать его или нет — решать только тебе, — сказав это, Шики пропал.
  Хомураби машинально собрал дрова и побрел к дому.

64

  Харука проснулся: он был один в тёмной комнате.
  — Исаму? — позвал он.
  Никто не ответил. События прошлого дня пронеслись перед ним: истерика из-за Акиры, слёзы Исаму. Куда он мог подеваться? Харука оделся и вышел на улицу, было прохладно. В тусклом свете, на лавочке, он увидел худую, съежившуюся фигурку парня. Харука подошёл и присел рядом.
  — Исаму? Почему ты тут сидишь? Совсем замёрз.
  Парень затравленно посмотрел на него.
  — Потому что я не нужен тебе. Я не нужен никому. Только брат замечал меня. Издевался, приковывал к кровати. Он был помешан на мне.
  — Исаму, ты мне нужен, — Харука провёл рукой по волосам парня. — Мы одни друг у друга остались.
  — Нужен? Тогда давай уедем в Лондон, как собирались, начнём новую жизнь? В которой не будет Акиры, не будет Широганэ, Шики, моего брата. Забудем их, как страшный сон!
  Харука задумался.
  — Я не хочу пока уезжать, — сказал он.
  — Не хочешь, почему? Я знаю почему! Потому что Акира, Рюуко, никак не выйдет из твоей головы! — из глаз Исаму снова потекли слёзы.
  — Перестань, — сказал Харука, обнимая парня, — ты значишь для меня что-то. Я пока ещё не понял, что именно.
  — Отстань! — Исаму смахнул его руку и встал. Он пошёл в темноту.
  — Постой, Исаму, не уходи!
  Парень будто не слышал его, продолжая идти в темноту. Харука побежал за ним.
  — Вернись, Исаму, ну куда ты идёшь?
  Парень продолжал молча идти. Харука не упускал его из вида.

  Саваки сидел в кресле. Его большая, величественная фигура напоминала статую божества в древнем храме для жертвоприношений. Джеро, как всегда, взобрался к нему на колени и худенькими ручками обнял своего кумира, заглянул ему прямо в глаза. Он все ещё не мог привыкнуть, что научился видеть и часами разглядывал лицо Саваки. Однако с прозрением Джеро возникло одно неудобство: он уже не мог писать свои картины так, как раньше. А чтобы было так, как раньше, Джеро просил завязать ему глаза и только так мог продолжать рисовать свои шедевры. В углу уже стояло великолепное полотно, на котором было изображено чудесное море всех оттенков и белый корабль вдалеке.
  Сегодня Саваки казался серьёзным.
  — Саваки, — сказал Джеро и чмокнул его в губы, — ты сегодня какой-то не такой...
  Син посмотрел на мальчика:
  — Джеро, мне на какое-то время нужно будет покинуть тебя.
  Джеро разочарованно посмотрел на сина:
  — Покинуть?! Как? Почему?
  — У меня появились непредвиденные дела, — уклончиво отвечал чин.
  — Какие дела, ты же говорил, что все бросил ради того, чтобы мы были вместе! — обиженно проговорил мальчик.
  — Я знаю, Джеро, но так получилось. Это не навсегда, я вернусь.
  — Ты бросаешь меня, ты нарушил свои обещания! — Джеро слез с колен Саваки чуть не плача.
  — Ты, будто малое дитя, не можешь понять, что в жизни бывают проблемы поважнее объятий и поцелуев, — раздражаясь, проговорил син.
  — Ты разлюбил меня? — с ужасом смотря на него, спросил Джеро.
  — Я не разлюбил тебя, мне просто надо уйти! — повысив голос, сказал Саваки, чего никогда не делал раньше. — Нравится тебе это или нет, но я должен уйти!
  — Возьми меня с собой! — вскричал мальчик и в его глазах заблестели слёзы.
  — Нет! И хватит этих истерик, — сказал Саваки.
  Больше не говоря ни слова, он вышел, оставив за собой открытую дверь.
  Еле сдерживая слёзы, Джеро завязал себе глаза и принялся рисовать. На его полотне появилась открытая дверь, из которой зияла чёрная бездна пустоты.

  Хомураби посмотрел на спящего короля рэев: как же он был прекрасен, даже сердце сжалось от предстоящей разлуки. Шисуи будто приковал его к себе невидимыми цепями, так сложно было уйти от него. Но Хомураби знал, что другого выхода у него нет. Он должен взять реванш за своё унижение, иначе просто не сможет смотреть