дискомфорт и меня это даже больше устраивает, если бы я вспомнил, что меня зовут каким-нибудь… – здесь Репер Суффикс напряг свой ум и оттуда выплыло имя Апологет Устроин, а затем, буквально следом, чуть менее апофеозное и затейливое, так, наверное, себе, имя Ким. – А это ещё кто такие? – озадачился новой загадкой Репер Суффикс, уверенный до максимального в том, что его память не будет в холостую работать, а если что-то ему сейчас выдаст, то эта информация будет иметь своё знаковое значение.
И этот вдруг так вспомненный им Апологет Устроин, а затем чуть сбоку-припёку припомненный, неизвестно чем замечательный Ким (тем, что упоминается вместе с Апологетом Устроином), кем он мог быть одновременно (если Ким это уменьшительное от Апологета, во что с трудом верится) и по разному при любых других стечениях обстоятельств, – смеха ради креатива его родителей, непреодолимой тяге его фантазии к своему изменению и взгромождению на пути к своему пониманию препятствий, ну и мало ли ещё на ум не взбредёт глупости, – определённо как-то был с ним связан.
– Не люблю я всё, что с ним связано, скорей всего. – После некоторого размышления, не приведшего ни к чему, Репер Суффикс решил остановится на том, что Апологет Устроин его совсем не устраивает как приятная и приветливая личность, раз он не поддаётся никакой квалификации (Ким не упоминался тут). – Да и надо сперва с собой разобраться, а уж как только этот вопрос будет решён, то и с Апологетом Устроином всё выяснится. – Вполне себе резонно и разумно рассудил Репер Суффикс, вновь выдвинув своё вспомненное имя на первый план своего рассмотрения.
Но как бы Репер Суффикс не склонял своё имя, вплоть до смешного, не рассматривал его со всех сторон, – снизу до верху и даже с обратной стороны, меняя местами его произношение, где выяснилась одна интересная подробность: его имя есть палиндром, – он ни к чему точному так и не пришёл. А палиндромность его имени, это … То, что это может значить, кроме напрашивающегося вывода: «Всякое и случайность в том числе бывает», им никак больше не разрешается.
– И что будем делать? – явно ещё находясь со своим именем на вы, с такой неоднозначностью отношения к себе в одном числе, обращается с вопросом Репер Суффикс.
– Жить с ним. А что ещё! – со свойственной себе манерой, как это уже не не понять, усмехается Репер Суффикс.
– Я не против. Тем более меня об этом никто не спрашивает и как понимаю, другого мне не дано. Но вопрос тут в другом. А если оно много значит не только для меня, как всякое имя его носителя должно значить, а для кого-то ещё со стороны. А я этого нисколько не зная, получается, что буду не оправдывать уже не своё имя, а самого себя. А этого я… – на этом месте Репер Суффикс к себе прислушался и сделал вывод. – Не хочу, как чувствую собой.
– А ты главное не спеши. – После некоторого раздумья рассудил Репер Суффикс. – Придерживайся стратегии всегда идти навстречу проявляемому к тебе отношению со стороны сторонних людей. Если они к тебе благожелательно настроены, то и ты им отвечай тем же, а если они не хотят с тобой иметь приветливых отношений, то чего с ними церемониться, то посылай их туда же, куда они тебя посылают.
– Пожалуй, соглашусь. – У Репера Суффикса наметилась тенденция к правильному пониманию своего дальнейшего пути. А как только у него глаза немного приоткрылись на такую свою будущую самостоятельность инициализации себя, то он вдруг и не заметил, как у него прояснился взгляд и на буквально реализующие себя вещи вокруг, а именно на существующую действительность сейчас и вокруг, этими двумя классификаторами актуального измерения времени и пространства.
Ну а на что у Репера спокойно сейчас открылись глаза, то, как интуитивно им предполагалось, на белую цветовую гамму всего вокруг, в которую погружено всё из того, что собой закрепляет в физическом воплощении задуманного творцами этого создания. А если посмотреть на всё вокруг Репера не глазами его воспалённого мозга, а ближе к общей реальности (к его, это безусловно так), то он, как сейчас за собой заметил, находился в сидячем положении на одном из мест в длинном ряду стульев, установленных вдоль стенки длинного и идущего в разные стороны коридора, такого же светлого, как и стоящее здесь, как будет выяснено вскоре, приёмного отделения больницы, освещение.
И не успел Репер задаться так и напрашивающимся на язык вопросом: «А где это я?», как на его глаза попались две представительницы своего личного мнения и на всё у них есть замечательное по своей безответственности или ответственности, в общем, как на всё это дело посмотреть, слово.
И только Репер бросил на них взгляд уже не прежней невнятности своего выражения, одного форменного безобразия, как поди что о нём мыслили эти две категории своего ума и умственности, собеседствующие со своей зрительной осмыслённостью себя в этом мире вокруг, а он посмотрел на них от самого себя такого, кто для их ума не доступен и там однозначно содержится не то, что они себе тут надумали о нём думать, то они тут же осеклись друг к другу и давай, хлопая глазами, не понимать, что это, собственно, такое тут происходит и почему они не в курсе того, что на них тут без их предупреждения глазеют и поди что делают непозволительные для себя выводы – они не те субъекты своей бесспорно вас выше культуры и благообразности, и непозволительно в другом ключе о них думать, которые доступны вашему соизмерению с чем-то соизмеримым с собой, как есть ничтожным, а они и на этой пропорции не останавливаются, претензией прокладывая себе путь к недостижимому.
В общем, если из всего этого, что они насчёт себя не имеют против, а только приветствуют, тебе и тебе хамло непонятно, то в этом для них нет ничего удивительного и они поразительно объёмно себя от вас, отдельного элемента качественности, выделили, а тебе, а в данном случае Реперу, должно одно лишь ясно, они нисколько его не понимают и понимать не собираются, даже если зададутся вопросом: Кто он такой, что так себя непозволительно решил выказывать в их область видения, инициируя в их сторону касательные их действия? Какого(!) хрена, ты не знамо кто есть, так собственнически и с подразумевающимися на аншлюс намерениями заглядываешься на них и их частности личного права?
И уже не сложно разглядеть те ожидания насчёт Репера со стороны хотя бы той же Деи, о которых он единственный пока что ничего не знает, а значит, никаких не имеет возражений против того, что эти её ожидание на его счёт в себе несут. В чём уже предусматривается хоть и не явная, а скрытая от всех, что ещё хуже, преднамеренность Репера быть исключительно самим собой – собственником своего интеллекта. Для которого всё чуждое и неизвестное ему служит объектом для своего познавания, обхвата своими понятийными знаниями и как итог, интегрирования в себя под собственной квалификационной маркой.
Иными словами Деи, ничего не имеющих общего со всем этим, им задуманным, Репер демонстрирует непоколебимую решимость их предусмотреть так, как только ему на то надобно, не считаясь с их интеллектом и может быть, своим желанием быть такими, какие они есть, а не только такими, какими он их видит, и не дай ему сердечных сил и обаяния, плюс материальных средств поддержки своих злодейских намерений, чтобы их увидеть такими, какими он хочет их видеть.
И Дея, собственно совсем не тётка, как её подумал было оскорбить, унизить и не дать ей возможности для собственного роста, ограничив этим эйджизмом её личностный рост, а она вполне себе цельная натура, без всех этих к ней прилагательных ограничений, признакофф объективизма: симпатичная, непривычная, концептуальная, и куда ни шло, здоровая как дылда, кто сама за себя скажет, что хочет и что ей свойственно. А свойственно ей ни в чём не соглашаться с теми, кто при первом своём взгляде на неё, сразу скрыть не может, как он её не понимает и постичь не может. Хотя последнее ей всегда льстит, а первого она сама добивалась. И тогда в чём недостаток ума этих её первых встречных, у кого челюсть звучно отпадает, кто крутит у виска пальцем при виде уже только её спины, что говорит о большой их воспитанности и культуре, а кто запинается в культуре своего взаимоотношения с собой и вокруг природой, и выдаёт вслух бл**ь не самое такое, от чего уши всё это услышавших тут же закручиваются в трубочку, если она сама всего этого добивалась, так себе в этом мире выставляя – она ничего в себе не скрывает так, что даже у её знакомых иногда прорывается желание ей указать на то, что ты, Дея, слишком себя бодипозитируешь.
– Это как ещё? – задаётся вот таким вопросом в эти иногда моменты Дея, всегда идя навстречу людям, видно мало с ней ещё знакомыми, находящимся теперь на грани своего разрыва с ней близкой связи. К кому, скорей всего, и соотносилась её нынешняя собеседница Части по реже, как залетело в голову Репера при её не остающимся ни на мгновение без движения желваков виде. Кто ещё быстрее спешил жить и нигде точно не опаздывать, особенно там, где её присутствие не было учтено и даже будет попрекаться, а значит, она двигается по жизни с опережающим его временные способности темпом.
– Они ещё и знать не знают о моём существовании и что из этого выходит, что они меня не могут, а уж затем, не захотят у себя в гостях видеть, как я уже их посещаю и с собой знакомлю. Тем самым изменяю местами возникновение причин и следствия, став для всех следственной причиной, не став причиной следствия. – Вот что двигало и мотивировало Части по реже всех потрясать своей непредсказуемостью поведения и движению того, что у неё внутри ею двигало. Особенно её одну улыбало, а всех остальных, кто становился явным свидетелем результата её опережения своего и главное всего остального времени, это больше нервировало и бывало спохватывало за сердечный приступ, а голову вбивало в седину бодипозитива, когда она заявлялась само собой куда не просят, а в частности на мимо она тут проходила, чужую свадьбу.
Куда сам дескрутив из времени «прежде» велел (что несусветная дерзость) зайти – бог, а её природа, всё же ещё имеющая в ней самоопределяющее место и стремящаяся сказать своё слово, попыталась её подначить на любопытство – чего это они так организационно радуются только за одних себя, никого при этом не принимая в расчёт?! – Но она, конечно, на такую провокацию не поддавалась, сочтя, что эта, вполне резонная и сносная просьба и обоснование заглянуть на этот праздник чьей-то жизни, может быть только пока что рассмотрена. А вот когда со стороны дворца для бракосочетаний раздались призывы радоваться без стеснения тому, что кто-то там сейчас себя обрекает на узы брака, так сказать, самовольно, а скорее всего, по чьему-то подстрекательству и убеждению ставит себя в зависимое, как минимум, несвободное это точно, и затем смирившееся с тем что есть положение, как итог всему, то это уже слишком.
И Части, уже готовая заранее не проходить спокойно мимо всякого поползновения на ограничение личной свободы не важно какого человека, а главное то, что он начинает подвергаться угнетению нестабильной силы, из отрицания всякого вида и темпа низкопоклонства, живо потребовала от того, кто смел ей
