классе преподаю я. Только классным руководителем у тебя будет учительница химии. Она хорошая женщина.
-Мне совершенно не важно, кто у меня будет классным руководителем. Главное, что мы с вами опять в одной школе и даже в одном доме. Я обещаю вам, что я никогда не подведу. Вам не будет за меня стыдно.
-Я в этом не сомневаюсь. Более того, я уверена, что я буду тобой гордиться за твои выдающиеся успехи.
-Как я горжусь вами?.
-Это правда?
-Абсолютно! Вы же для меня образец, эталон всего человеческого, что есть на земле. Раньше-то, в Сосновке, вы были для меня просто Учителем - примером, идеалом, совершенством, к которому я всей душой стремилась, но к которому даже и не мечтала приблизиться. А теперь вы для меня и Учитель, и Друг, и родной и близкий человек, которым я горжусь, и которым безмерно дорожу. Вы хотели от меня объяснения?
-По правде, хотела. Видишь ли, Аленька, я знаю, что я имею на тебя огромное влияние. Давно знаю, как и то, что мое влияние началось с самого первого дня, когда я ступила на порог вашего класса. Это естественно. Потому что каждый учитель в той или иной мере влияет на своих учеников. А я была для всех вас, и для тебя тоже, любимым учителем. Значит, мое влияние на всех вас было огромным. Я это понимала всегда и знала, что на мне лежит огромная ответственность за всех вас, моих учеников. Я и теперь чувствую эту ответственность по отношению к нынешним своим ученикам. Поэтому я постоянно обязана была, как и обязана теперь, контролировать каждый свой шаг, каждое слово, каждое действие. Везде, всегда, при любых обстоятельствах на работе и дома. Даже в мелочах. Особенно в мелочах и в быту. Потому что каждое слово и движение учителя учит. Желает он этого или нет. Делает это намеренно или нет. Профессия учителя – самая публичная из всех профессий на земле. Не только потому, что учитель всегда на виду. А, в первую очередь, потому, что влияет на формирование растущей личности. Я все это знала уже тогда, когда решила посвятить свою жизнь учительской деятельности. И поставила себе задачу стать идеалом, примером высочайшей нравственности самой для себя. Попросту, я стала себя воспитывать. И контролировать себя на каждом шагу. И тщательно продумывать все свои действия. Впрочем, это оказалось не самым трудным в моем восхождении к роли учителя. Гораздо труднее было научиться понимать окружающих, как самую себя. Для этого требовалось все время стараться себя ставить на место другого человека. Ты слушаешь меня, Аля?
-Конечно, внимательно слушаю, Наталья Николавна!
-Так вот! И вас, своих учеников, я старалась понять так, как будто каждый из вас – это я сама. Это не вы переживали ваши ошибки, ваши проступки, ваши боли. Это я сама их переживала. И потому я мгновенно почувствовала, кем для вас я там являюсь. Какой идеал вы себе нарисовали, и как, в какой степени я обязана этому идеалу соответствовать. Поверь мне, Аленька, я не забавлялась с вами, я не играла с вами, и я не играла перед вами какую-то роль. Потому что в силу своей профессии обязана была вас вести за собой. Как это у меня получилось, не мне судить. Но я старалась.
-Наталья Николаевна, у вас превосходно получилось! Лично я не могу упрекнуть вас ни в чем.
-С тобой у меня как-то с самого начала сложились особые взаимоотношения. Ну, во-первых, с тобой мне пришлось чаще сталкиваться вне урочных часов. Из-за ненормальной обстановки в твоей семье. Помнишь, сначала ты повадилась выполнять в классе домашние задания. Скажи, по-человечески могла я остаться в стороне от этого факта? Потом проявился твой интерес к моим музыкальным занятиям. Я сразу почувствовала твое стремление к музыке. И тут я не могла просто так остаться равнодушной. Естественно, уже тогда я чувствовала, что я для тебя – несколько больше, чем просто учительница. Особенно, когда я стала для тебя обожаемой учительницей и идеалом настоящего человека. Кумиром, одним словом. Я поняла, что в отношениях с тобой я обязана, во-первых, ни в коем случае не разочаровать тебя, чтобы не разрушить в тебе веру в человечество; во-вторых, устремить свое влияние тебе во благо, чтобы ты в своем развитии уверенно потянулась вверх, вперед к возвышенным мечтам; в-третьих, стать тебе настоящим другом и опорой на то время, пока ты оставалась моей ученицей. Естественно, чтоб при этом ни в коем случае не нарушалась допустимая дистанция между учителем и учеником. И эти свои обязанности, которые я сама на себя наложила, я старалась выполнять все время, пока я находилась в Сосновке. Я не могла позволить себе никаких искушений, никаких исключений из правил и снисхождений даже во время болезни, потому что чувствовала постоянно за собой пристальные взоры очень внимательных глаз, замечающих каждую мелочь. Ведь любой мой промах мог изуродовать не только наши взаимоотношения (меня это не пугало), а изуродовать твою душу. Этого я не могла позволить никак. Но я обычный живой человек. И, как сказал классик, «ничто человеческое мне не чуждо». У меня были неудачи, меня сбивали с толку различные сплетни, кривотолки, да и конкретно враждебные действия со стороны. Особенно заметно такие испытания обрушились, когда мы с тобой приехали сюда. Я очень боялась, что все это может очень сильно исковеркать сложившийся в твоем представлении образ. И тогда я позволила себе быть с тобой откровеннее и проще. То есть, попросту, укоротила дистанцию. Меня успокаивала мысль, что официально я не являюсь уже твоей учительницей. Да и мой домашний статус не учительницы в моем доме позволял немножко для тебя упроститься. Обрати внимание, вовсе не опуститься в своем уровне, а упроститься во взаимоотношениях с тобой, не доходя, опять же, до банального панибратства. За нас решил все ужасный и нелепый случай. Аленька, я думаю, что и ты глубоко уверена в том, что авария нас породнила. Ты помнишь, что в самые первые дни, когда я валялась, как пень, без чувств, без мыслей, ты со страху за мою жизнь забыла напрочь о том, что я твоя учительница. Что между нами должны быть какие-то дистанции, что мы, по существу, чужие люди. Ты даже стала называть меня просто по имени.
-Действительно, это получилось как-то само собой. Я, правда, страшно испугалась за вас. Ведь, я сразу же, еще на дороге, узнала, что Саша погиб. Можете себе представить, как я тряслась за вашу жизнь?
-Твое состояние я поняла мгновенно, когда немного уже стала соображать, что к чему.
-Потому и позволили мне так называть.
-Ну, да! К тому же, я же поняла, что ты не просто сидишь возле меня. Ты же была моей сиделкой. Ты ухаживала за мной.
-Ага! Растирала вас камфарным спиртом, умывала ваше лицо туалетной водой, кормила из ложечки. Ну, и все такое
-Вот-вот! Согласись, нелепо же после всего этого величать по имени-отчеству. Муся тоже это сразу же сообразила, поэтому и придумала для упрощения наших взаимоотношений крещение.
-Меня, что же, только поэтому крестили?
-Да нет же, Аленька! Конечно, нет! Муся искренне полюбила тебя, как дочь. Она же видела, как ты ко мне относишься, как ты переживаешь за меня. И потом, она знала, что тебе предстоит ехать домой. Ей, действительно, хотелось породнить нас друг с другом. А иначе как? Ее идею с крещением я услышала вместе с тобой. Честное слово! Согласись, что это оказалась превосходная идея.
-Ага! Знаете, я поняла, что вы сейчас хотели сказать. У нас с вами получилось так, что ваша учительская забота о моей душе, а мое восхищение вами – все это постепенно переросло в дружбу, а затем в родство душ и, наконец, в такое взаимопонимание, которое вызывает взаимную необходимость друг в друге. Так ведь?
-Именно так! И то, что ты так легко сделала вывод всему моему объяснению, лишний раз доказывает справедливость этого. А еще я хочу сказать вот, что. Между нами, ведь, четырнадцать лет, как- никак. Это немало для нас с тобой, если учитывать твой малолетний возраст. Но не кажется ли тебе, что наша дружба довольно сильно подняла твой уровень.
-Это не только мне кажется. Мне в школе сразу сказали, что я рассуждаю и веду себя не как подросток, а как взрослый человек. Да и мать заметила. Сказала, что я больно умная стала. И в больнице все очень удивлялись, когда узнавали, сколько мне лет.
-Ну, вот, видишь! Значит, я все-таки довольно неплохо повлияла на тебя?
-Вы прекрасно повлияли, Наталья Николавна! И, смею заметить, что при этом вы умудрилась и сами не опуститься до уровня подростка. А это дорогого стоит!
-Стало быть, я все-таки неплохо над собой поработала.
-Очень даже хорошо, уверяю вас!
- И вот еще что, Аля. Ты можешь величать меня по имени-отчеству, если тебе так привычнее, но, прошу тебя, обращайся ко мне на «ты». Ты же, как-никак, моя «племянница». Это трудно?
- Нет. Просто непривычно.
- Это чтоб не было каких-либо кривотолков.
11
-Ну, наконец-то, приехали! А я уж все думы передумала: то ли привезет тебя Наташа, то ли нет? Ой, она так тут за тебя волновалась. Что ни день, то один вопрос: «Мне письма есть?» Вроде, и не признается, что переживает, но я-то знаю, от кого она писем-то ждала. Ну, вот, теперь мы все тут в кучке. Чего нам еще надо? Ну, да, что это я разболталась? Соловья баснями не кормят. А у меня и обед как раз поспел. Ты сегодня-то в школу уже не пойдешь, Наташенька?
-Нет, мамусенька! У меня до завтра отпуск. Да и устала я что-то немножко. Знаешь, на этот раз перелет мне совсем не по нутру пришелся. В дороге плоховато было. И голова кружилась.
-А мне совсем ничего не сказали! Притворялись, что спите.
-Да уж не пеняй ее, Аля! Она сроду такая. Никогда ни за что не скажет, что ее там внутри беспокоит.
-Это я уже заметила. Значит, будем, мамуся, следить за ней в оба.
-Да, ладно! Напали вдвоем на одну!
-Наталья Николавна, а в школу мне можно будет уже завтра идти?
-Разумеется! А ты собиралась тут еще неделю прохлаждаться просто так?
-Ну, тогда скажи мне, что ты задавала по русскому языку и по литературе?
-По русскому языку я задала сочинение. А по литературе тебе следует познакомиться со «Словом о полку Игореве».
-Сочинение-то на какую тему?
-Алька, давай, дружок, сначала пообедаем! Муся уже волнуется. А потом и засядем за уроки. Я, вот, о чем еще хотела тебя попросить, Аля! В школе ты, естественно, обращайся ко мне, как все!
-Наталья Николавна! Могла бы ты мне и не говорить об этом. И в школе, и при любом постороннем человеке ты для меня, как и прежде, - в высшей степени Учительница. А дома позволь мне быть тебе родной и близкой «племянницей»!
-Ну, конечно!
12
6 января 1976 года. Из дневника.
«Мы с Наташей и Мусей только что приехали из города. Вернее, мы были не в городе, а у Наташиного дяди на даче, где встречали Новый год. Ой, как весело было! Впрочем, все по порядку. Потому что в моем дневнике уже целую вечность не было новых записей. Как приехала из Вольска, так и не раскрывала его. А все потому, что просто некогда. Едва успеваю делать уроки. Домашних заданий тьма! Столько назадают по всем предметам! Ужас! Одна только Натали, как всегда, задает немного. Чтобы все тщательно на «отлично» выполнить, нужно сидеть над уроками не меньше трех, четырех часов. А мне же нужно выполнять только на «пять». Но с домашними заданиями я быстро приноровилась, чтобы и учить все, и времени уходило мало. Нужна только определенная система.
