Нечаянные встречи. Они случаются в парках, скверах, автобусах, поездах и почему-то люди именно тогда вдруг раскрываются наболевшим, словно надеясь, что дотоле незнакомый человек унесёт с собой ту самую боль. А для меня подобные встречи - повод «нарисовать» еще один портрет для «альбома» своей памяти.
Две мои соседки, с которыми я проехала всего две остановки, начали суетиться, готовясь к скорому выходу, доставать чемоданы, в купе стало тесновато и я вышла в коридор. За окном, резко очерченные уже низким солнцем, медленно наплывали строения вокзала, потом по вагону прошла дрожь, он остановился и уже бывшие попутчицы, кивнув на прощанье, заспешили к выходу.
«И кто займет их места? Ах, лучше бы никто».
К моей радости так и случилось, и мы остались с ней вдвоём. С Полиной, о которой и хочу рассказать.
Вначале она по-прежнему молчала, глядя в окно на ярко раскрашенный осенью и мельтешащий березняк, потом вынула из сумочки ручку, какие-то листки, стала в них вчитываться, что-то поправлять и я не стала её отвлекать разговором, хотя...
«Ведь неплохо было бы наконец познакомиться, но, если не хочет... Буду копаться в смартфоне».
Так и сидели с час, изредка поглядывая в окно, пока красный полукруг солнца мелькал над ярко-оранжевым березняком, но я, исподтишка поглядывая на мою молчаливую попутчицу, уже рисовала её словесный портрет: да, седина в волосах уже весьма заметна, хотя лет ей... пожалуй, под пятьдесят... лицо симпатичное, что-то есть похожее на мою любимую актрису Анни Жирардо... но излишне бледноватое... а морщинки - только на кончиках губ и глаз... замужем ли?.. кольца на руке нет... не интровертка, вся - в себе, так что заговорит ли?.. А когда кондуктор принесла чай, она вынула из сумки два яйца, кусочек сыра, пачку печений, два яблока, и я услышала:
- Может, присоединитесь к моему столу?
И улыбнулась так зовуще-трогательно!
«Кажется, она приглашает меня не к столу, а к беседе.»
И, тихо обрадовавшись этому, тоже выложила на стол свои припасы, присовокупив к ним:
- Как говорит пословица, беседа дорогу коротает, а песня – работу. Не так ли?.. – И осторожно улыбнувшись, прибавила: - моя Незнакомка?
Нет, то не был упрёк за её молчание, а намёк на знакомство. А еще подобным «шагом» я проверяю людей на чувство юмора, которое всегда желательно в собеседнике.
И она, задержав на мне взгляд темно-карих глаз, развела руками:
- Ну, за неимением работы петь не будем, но дорогу коротать в беседе... – И коротко улыбнувшись, добавила: - Как говорит еще одна пословица... – протянула мне яйцо: - без обеда не красна беседа.
Я чуть удивлённо взглянула на неё, а она помолчала, улыбнулась чуть виновато и, опустив глаза, жестом пригласила к столу:
- Давайте-ка познакомимся, поедим, испьём чайку, а там... – И почти прошептала: - А там дело будет видно.
«Однако любопытная особа... с этим её знанием поговорок и редким словечком «испьём.»
А тем временем Полина стала очищать яйцо, нарезать сыр, потом кивнула на мой огурец:
- Может и его... – дважды прикоснулась лезвием ножа к нему.
- Ну, конечно, конечно, - оживилась я: - Сойдёт вместо салата.
«Итак, знакомство состоялось. Но чем бы подтолкнуть её к разговору?»
В подобных ситуациях такой вопрос называю «Поиском темы» или тем, что может дополнить уже поспешными штрихами нарисованный портрет. Но она молча, и как-то уж очень сосредоточенно, ужинала, изредка поглядывая в окно. Мне стало неудобно прерывать эту её сосредоточенность, но, не теряя надежды на «есть что сказать», тоже стала очищать яйцо.
А за окном осень всё так же демонстрировала свои наряды, только вместо ярко оранжевой листвы на берёзах, замелькала медь стволов сосен, которые в закатных лучах золотисто поблёскивали, а их темно-зелёные игольчатые ветки стали ярче на фоне густеющей синевы неба. И казалось, что эта синева проникает не только в то, что металось и проплывало, но и в наше купе, наполняло его чем-то невидимым, но тревожащим душу.
«Странно. Как же гармонично сочетается то, что вижу! И это небо, и проносящиеся за окном сосны... столик с ужином, чай в подстаканниках. Интересно, чувствует ли такое же Полина?».
Нет, она, поглядывая на заоконное шоу и, покусывая печеник, уже молча допивала чай, потом прибрала со стола, облокотилась на него, посмотрела на меня и улыбнулась чуть смущенно:
- Ну, а теперь чуток сосну...
- Да, конечно, - живо откликнулась я: - А я попасусь в смартфоне, ведь еще рано ложиться спать.
«Вот тебе бабушка и юрьев день. Ждала, что разговорится, а она...»
А она развернула матрац, накинула на него одеяло, легла и отвернулась к стене.
Прошло минут пятнадцать. И тут какой-то парень открыл дверь, заглянул в купе, извинился, громко её захлопнул. Полина встрепенулась, села.
«Наверно, не спала. С ней то же, что и со мной. Когда слишком устаю, не заснуть».
Но услышала:
- Как хорошо! – слегка расправила плечи: - У меня хорошая способность. Когда устаю, могу засыпать минут на пять-десять и после этого... как новенькая.
- Ваша способность не только хорошая, но и счастливая, - обрадовалась я «теме» к вроде бы завязывающейся беседе.
Но она отвернулась к окну, помолчала, потом посмотрела на меня чуть вопросительно:
- Вы, наверно, думаете, что я нелюдимка, эдакая бука, да?.. Да нет, не отпирайтесь, я же всё время молчала. (И снова - пауза.) Просто предыдущую ночь почти не спала, вот и...
И с этих слов начался её монолог... почти монолог, в который я иногда, боясь спугнуть неуместным словом, вставляла лишь короткие вопросы.
- А еду я от детей... навещала их. Живут теперь в Москве, а я... - Улыбнулась чуть виновато: - А я не хочу к ним переезжать, хотя и настаивают. Зачем мешать? У них свои семьи, свои заботы. Да потом мне и в родном городе уютно, он тихий, есть друзья, муж рядом... - И заметив мой удивлённый взгляд, усмехнулась: - Нет, Вы не так поняли. Николай умер пять лет назад... кладбище рядом, и я ездила к детям на годовщину его смерти. - Локтями оперлась на столик, опустила глаза: - И знаете... - Пальцами потёрла вески: - Лучше бы не ездила. Лучше бы – одна, в себе... с собой... - Помолчала, и в потемневших глазах вспыхнуло смятение: - Понимаете, в чём дело. Дети были привязаны к нему и всё ему прощали... - Покачала головой: - Нет, не то я... Николаю почти нечего было прощать... на их взгляд, а я... а мне... - И снова – пауза: - Он архитектором был, много работал, не пил, не курил, но знаете... - Грустно посмотрела мне в глаза, усмехнулась: - Иной раз думалось: ах, лучше бы не таким был... - Пошевелила пальцами, словно что-то нащупывая: - Не таким положительным что ли? А тут еще его вечное недовольство тем, что делал. Ведь мечталось ему, что будут возводить красивые здания, а в нашем городе это было никому не нужно, строили обычные жилые дома. И он мучился этим... хоть и скрывал своё раздражение от меня. Но я-то всё видела! Видела, а помочь ничем не могла... - Отвернулась, взглядом уперлась в уже зашторенное окно: - В общем скучно мне с ним жилось. - Помолчала, обернулась ко мне: - А вот дети его любили и, может, потому, что не наказывал их, не ругался... - Махнула рукой, странно улыбнулась: - Не ругался, но и внимания почти не обращал. Ясли, садик, потом уроки... как и во что одеть, обуть... Всё на мне лежало, хотя и сама работала. А когда пыталась ему объяснить, что, мол, устаю, что надо бы и ему с детьми что-то, как-то... то он твердил: «Я хорошо обеспечиваю семью. Управляйся с ними сама». - Кончики её губ дернулись и мне показалось, что заплачет, но она лишь глубоко вздохнула: - И я привыкла управляться сама, а дети... и Настя, и Олег как-то не замечали этой его отстранённости. Будто так и надо, так и должно быть. А еще...
«Замолчала. Наверно, сомневается: рассказывать ли «еще»?»
Я чуть раздвинула шторки окна. За окном замелькали размытые пятна фонарей, поезд стал замедлять ход, и через минуту остановился. Полина резко встала, потянулась к куртке:
- Давайте-ка выйдем. Вроде бы здесь остановка минут десять.
И мы вышли. На перроне было почти пусто, лишь у соседнего вагона стояла шумная стайка подростков. Они обнимались, прощались, гремела ритмичная музыка. Полина поморщилась, прикрыла ладонями уши, взглянула исподлобья:
- Отойдём?
Было сумеречно и по вечернему зябко. Мы молча направились к уже освещённому вокзалу, а когда возвращались, то мимо нас спешно прошли пожилые мужчина и женщина, остановились у вагона и женщина, прижав одной рукой к груди белые розы, другой обняла своего спутника, расцеловала в щёки, в губы, он заботливо помог ей подняться в вагон, подал сумку, и она уже из тамбура почти прокричала:
- Димыч, родной, береги себя! Я же так тебя люблю!
Я, при виде столь теплого расставания, улыбнулась, взглянула на Полину, а она... Было похоже, что эта сценка её заворожила. И только когда я тронула её за локоть, - пора было идти к вагону, - она словно очнулась, пошла рядом.
«Интересно, и что её так зацепило? Вроде бы обычное тёплое прощание...»
Но этого вопроса ей не задала, и мы поднялись в тамбур.
Поезд набирал ход. За окном, после приглушенного сумерками разноцветья домиков, серой изломанной полосой потянулись размытые пятна леса под уже совсем сгустившейся синевой неба. Вошли в купе. В нём было темновато, я протянула руку к настольной лампе, но Полина тронула за плечо:
- Пожалуйста, не включайте...
И присела, закрыла глаза. Но через минуту взяла сумку, порылась в ней:
- У меня свеча есть... сын подарил. Знает, что люблю их...
И вынула из сумки коробочку, из неё - свечу... маленькое стройное трёхэтажное строеньице, из трубы которого свисал темный фитилёк. Поставила его на столик и стала искать ещё что-то.
- Какая оригинальная свеча! – удивилась я.
А она щёлкнула зажигалкой и наше купе наполнил мягкий свет, сгустил и вытянул тени, а на освещенном лице Полины вспыхнуло выражение какой-то отчуждённости и от меня, и от настоящего момента.
«Похоже, что моя попутчица сейчас не видит меня, а находится где-то там, в своих воспоминаниях».
Но она снова заговорила:
- Да, конечно, муж был добрым... - Глаза – в стол: - Но не со мной. И не скажу, что относился плохо, не уважал. Нет, ничего такого не было. - Коротко вздохнула: - Но и того, что увидела сейчас, тоже... - Отвернулась к темному окну, помолчала: - Они... дети, вчера обиделись на меня, когда сказала об этом. Обиделись и не поняли, что как же ждала от него хотя бы маленьких знаков внимания! - Коротко взглянула на меня, развела руками: - Ну, хотя бы цветов, небольших подарков ко дню рождения, искреннего желания выслушать то, что творилось здесь. - Приложила руку к сердцу: - А он... Помню, как в первые годы нашей жизни пришла с работы уставшая, расстроенная, начала ему рассказывать, а он послушал-послушал и вдруг сказал: «Всё. Хватит. Мне это не интересно». И я, как хорошая ученица, усвоила этот урок сразу, на все двадцать два года нашей с ним
Знаете, я давно заметила, что один и тот же мужчина может вести себя по-разному в зависимости от того, какая женщина рядом. Может, поэтому многое зависит и от самих женщин, и в первую очередь следует искать причину в себе? Мужу Полины она стала неинтересна, а кто виноват? Не лучший вариант - копить обиды в душе.
Хотя как я могу судить об этом, если супругов не связывает любовь?
Но нет! В семье важна не только любовь, много значит уважение (может, даже в большей степени). А муж Полину, по-моему, даже не уважал. Вот и поделилась она с незнакомым человеком своей болью, с которой не в состоянии расстаться даже после смерти мужа.
Рассказ замечательный.