разматываться, кроя узоры. - я отказался выполнять верховный приказ, и вот теперь прячусь от государева гнева в этой чащобе. - Он гоготнул с тоской: - ну что, дурачок, ты ещё хочешь так научиться?
- Нет.
В моей башке тоже сдвинулось. Я отвёл глаза, как кургузый малец, и тихо промолвил: - Спасибо тебе за честь да беседу, но пора мне домой. Ещё свидимся.
Ящер притушил сзади коптилку: - я впредь не загадываю, а тебя ждать буду. По нраву пришёлся.
На бреющем, по земле стлясь и кусты задевая, он ссадил меня возле моего дома. Заверещала кукуня в часах; и сбив свои перья, радостно выскочила из воротцев встречать.
Змей улетел, зелёный огонёк, и не знаю как он сейчас.
А у меня сегодня прекрасное расположение духа - вольный я, незатраченный. Спал без потных видений, забыв про тоску о прошлых днях. Чёрные тени с-под глаз умыла колодезная вода. Мои туфли начищены, костюмчик поджаро сидит. Одет я фасонистей городского пижона.
Пригляделось ко мне отражение в зеркале. Дааа, мол; такому мужику пора кобелиться. Всерьёз – и надолго.
Спрашивает оно: - ты жениться наладился или вернёшься к утру?
- Я свободен, - отвечаю ему, вскинув руки до самого солнца. - Просто дедуня меня в гости зазвал, потому что к нему дочки приехали. И ты нас, милый, не ищи, - замурлыкал я под нос, - щиплем мы щавель на щи, - крутя так и этак цветастый галстук.
Кое-как дотянув узел, я сморщился от тугого ворота: - Не пойму, для чего его носят. Страхолюдина. Тьфу.
- а ты хочешь быть обходительным мужиком или лесным шалопаем? - Отражение поддёрнуло свои коротенькие штанишки, явно завидуя мне: - Вот так можно только дома ходить, а на люди следует в лучшее одеваться.
- Не спорю.
Я сдул пылинки с себя как матёрый модник, и принялся шнуровать туфли. - Хорошая баба сама обойдёт грязнулю, чтобы не позориться.
Я ещё пару раз вздыбил чуб. И на прощание хлопнул отражение по плечу, оглядев его статную фигуру, на которой в последние дни наросло мясо: - Мужаешь. Скоро старые рубахи перестанут налазить.
А оно в ответ перекрестило меня тайком, призывая добрых божков нынешнего дня: - пусть облепит тебя удача с головы до пяток, валяясь с тобой в любовном томлении на клеверном поле, а вусмерть усталые пчёлы роняют ведёрки с мёдом прямо вам под ноги… -
Но крылатые трудяги пока ещё едва наносили с полбрюшка цветочной сладости. Они гудели вокруг, переговариваясь о самых прибыльных рабочих местах. Одни хвалили гречишное поле, другие духовитый аромат липовой рощи, а горстка отъявленных сластён поглаживала животики, набив их лизучими карамельками клевера. Только трутни до сих пор спали, сложив под головы пустые торбы. Кто-то из них переел - и стонал, ворочался в своём сне. А может, ему приснился жуткий полосатый шершень, который никого не боится, стережа в кустах с пикой, скрежеща несмазанными жевалами.
За три версты, далеко над логом, вызревало кукурузное поле. Тревожно качались под дуновеем крепкие стебли, переговариваясь о судьбе своих пока ещё малых зёрен, коим в тихой утробе надо прожить проливные дожди да гневные ветры, да кипящее пекло. А потом выходить в большой мир: где солнечный свет, ласкающий пушистые нестриженые макушки, где ждёт их семейная парилка комбайновых бункеров. Дальше на ток - и через транспортёры в круговерть вечно спешащих сепараторов, которые передадут малышей яслям колхозных амбаров, детсадам хлебных баз; а вполне оперённых юнцов определят в школы да гимназии комбикормовых заводов и мельничных комплексов. В мягкие нежные руки улыбчивых девчонок мукомольщиц, или в жёсткие тёплые ладони тоскующих по мужикам зрелых мельничих.
Средь полей и стеблей у мышей начался жадный гон - они всюду носятся как угорелые. То один воришка прячет молодую сахарную свеколку, то другой на лабаз потащил кусок хлеба. Такую скотинку коли удастся приручить, так уж потом не прокормишь, съедят самого. Но зато на любом артельном поле они лучшие учётчики - всюду следят за огрехами: - эй, тракторист! смотри в оба, а то председателю доложу, - и их многохоженые пути-дорожки уже опутали весь мир.
По мышиной тропе я и пришёл к дедуне.
Старшая дочь, с бабкой вместе, сидела на лавке под окном ветхой хаты, а младшая притулилась худым задом к завалинке. Молодые лузгали семечки; и бабуне хотелось, глядя им в рот - да зубов нет. Тогда она вынесла себе кусок арбузика, чтобы губами хоть сок давить.
Проходя мимо, я краем уха коснулся обескураженного разговора, в котором нелестно отзывались обо всех мужиках, а попросту хаяли.
- Против тебя он бессильный мозгляк, - говорилось младшенькой дочке, - но погляди, какую управу над тобою забрал. Слово поперёк боишься сказать, а то кинется драться. И все они одинаковы.
Я замедлил шажок поздороваться: - Здравствуйте, бабы. О ком это вы?
Но ни капли стесненья; лишь вздёрнули бровки – привет - отмахнулись: - Старик, слышь, по дому звенит. Ждёт тебя.
А дедуня игрался с пойманным сиротским волчонком, для забавы переворачивая его как букляшку. И в шерстяном щенячьем животе тискал блох.
- Оставишь его? - я спросил деда, решив уже, что не позволю топить курносого увальня.
Старик хохотнул, пнув ладонью под хвост. Малыш огрызнулся, упав на бочок, но его серчание было больше похоже на трусливый вой: - мааамочка! я потеряааался!
- Оставлю. Мой пёс воспитает, - ответил дедуня без всяких сомнений, будто сто лет прожил в конуре, наизусть вызнав звериные повадки. – У них дружба сложится, потому что мой кобель раньше был бесприютный скиталец. Значит, милостив к слабому.
- Это верно. – Я усмехнулся в золотое окно солнца, припомнив свою блудную жизнь. - Породистые псы изнежены на сытой кормёжке. Отваге они не научат. Но сам волчок скоро зубки покажет.
- Думаешь?
- Знаю, дед. Легче приручить свору, чем этого. - Я подпихнул щеня ногой; тот опять визгливо кубырнулся и затих, ожидая тумака. - Вот я тебе явый пример объясню. Когда я ещё в городе жил – то вот как выйти с достоинством из грязной драки, если непуганые малолетки навалились всем скопом, а мне одному деться некуда? Они ведь стаями ходят - то им курить захочется, а то бабе моей заглянуть под юбку. И поначалу я куклой сгибался, и падал на землю, извиваясь червём. Но когда после долгой избитой больнички пришлось мне с работы уйти, тут я сказал себе - баста. И с той поры всегда бросался грызть да душить вожака; пусть хоть коваными ботинками волочат по земле мои кости - а добычу бросать нельзя, пока не запросят пощады. Первым завоет слабейший, следом другой - и так, друг на дружку глядя, они утонут в дерьме вместе с героями. А вот если человек один, хоть даже волчонок, то его под бока честь и совесть удержат, а со спины гордыня подпрёт.
- Про кого брешете?.. - спросил нас весёлый старший зять, тряхнув перед нашими носами ведёрко с карасями. – Во, накидал за утро!
- В охотку съедим, - подмигнул дедуня, возя ладонью среди жирной чешуи. - Одевайтесь на подработку, а я покуда их зажарю к бутылочке.
Я радостно стянул давящий галстук: - Как живёшь, зять?
Улыбнулся мужик поделиться в ответ: - Хорошо живу. Дочка отлично закончила школу, теперь в институты сдаёт. Первый сын тоже умник, а второй почему-то с тройками. Как думаешь, ведь они близнецы?
Я засмеялся его наивности, будто оба двойняшки должны быть героями. - Ум и желание сразу не рождаются. У пацана, наверное, хвост трубой в обратную сторону - на девчонок засматривает.
- Неее, рано ему. Он у меня полгода выпрашивал футбольный мяч. Я тогда сдался, купил - а теперь жалею. Стал мой сынок лучшим нападающим школы, да только учёбу забросил. Еле тяну его за уши.
Всё гуще краснел я от зятевой искренности, боясь, что и самому мне придётся выворачиваться наизнанку; но слава богу, подошедший дедуня прервал нашу беседу о семье. - Славно нарядились, - зацокал он языком, обсматривая наши рабочие куртки с подштанниками.
Сели мы за стол вместе с бабами. После первой рюмки зять начал трепаться про огромную рыбину, что сетку порвала. Выпив вторую рюмку, и третью, рыба ушла с дырявого невода, попутно сожрав матушку гусыню со всем выводком.
Бабы ахали, слушая россказни. Я закатывал левый глаз, сподлобья кося на сестричек. А дед хохотал, поминая хватким словом наглого зятя и всех его родичей по материнской линии:
- Вот брехун! озверел с утра не жравши. Да кто её видел, такую акулу?! когда я за всю жизнь одного сома вытащил с бабку ростом. - Дедуня при этом стучал ладошкой об толстые ватниковые штаны, будто отмеряя своего губастого сомика от жабер до хвоста: - во! во какой! - и в стороны разлеталась лежалая пыль с давно немытой одёжи. Сидя меж дочками, он пихал под бока их, беззлобно ёрничая: - Знаешь, почему младшая такая худая? потому что очень сварлива… А вот ты у меня дробненькая, - и весело щекотал старшую.
Поглядев на него, бабуня тут же прибрала бутылку; а когда дед полез отымать, то больно хлопнула его по рукам: - Ты скоро заблудишься и сам себя не найдёшь.
- Оооох, - нарочито вздохнул дед. - Сейчас бы залезть в манду, да девять месяцев тихо пожить в темноте и покое. - Под наш дружный хохот он добавил: - А то ведь с этой злой бабой я весь свой прежний моральный позор утеряю.
Дальше гулеванить стало не с чем. И мы засобирались на луг.
Слепо тыкаясь в полумраке сеней, я едва уловил даже не ухом, а томливым наитием, бабий шёпот капризный: - думала, что ты рядом сядешь, - и пыхнул ей горячим ответом: - да я б с удовольствием, ты мне нравишься. - А выйдя к божьему свету, обменялся тайным взором со старшей сестрёнкой.
Теперь бы к вечеру мне надо споить её мужа, здорового диризяблика - чтобы он немножко много выпил. И тогда воспаря, я помчусь на свиданье.
Зачем? - Ну за чем мужики к бабам бегают? чтоб на жизнь свою жалиться.
Неприметно отстав и шагая всех сзади, я смотрел на бабёнку, обгладывая её притаённую в сарафане фигуру. И даже скормил себе, чавый конь, её знойные волосы, переспелые. Белое тело уже три раза рожало, и свою плоть она в достоверности знает. А разложи её молочную на сеновале - так она не брыкаться начнёт, будто я с мнимой бедою пришёл - а тотчас поспешит сгоношиться, и боле с колен не подымется.
- Эге, милый, это ещё бабушка о двух концах сказала,.. - произнёс дедуня, отвечая кому-то из родычей; и я гадко вздрогнул, что так всё совпало с моими мыслями. А к сему ещё уродливое лицо запрягаемой дедовой лошадёнки было похоже на морду усталого древнего грузовика, который закидали песком да щебнем в дальнюю дорогу. Ей явно не хватало синих жеребячьих таблеток, чтобы рыготать всю дорогу.
Дед тщательно осмотрел кучерявое небо, перекрестился: - Хоть бы она не появилась, чтобы стожки успеть собрать.
- Кто? белая горячка? - визгнул от смеха зять, и свалился на телегу кверху ножками, придавив сердитую бабуню.
Та в обратку толкнула его - не валяйся, мол, дураком.
Тут же на шум жена вышла с острой косой – а за ней и сестра прибежала всполошенная, стуча в барабан.
Старик осерчал: - Что вы всё копаетесь? Я уже опаздываю, а мне давно работать пора! – удивляя всех трудовым порывом. Его очень легко побудить к развлечениям, но вот на геройство тяжёл он. - Да, нынче я первый в строю, - расслаблено засмеялся дедуня, совсем не обижаясь нашему недоверию: думайте, мол, как хотите. Он разудало сдвинул
