Я Гиппократу не давала…

                                                     Автор: Попов С. С.
                       (Стилистика и орфография автора сохранены.)

Однажды в больницу ночью привезли одну пьяную в дымину больную. Почему-то ее друзья-собутыльники и муж решили, что у их Мани болит живот и есть аппендицит. Может бормотухи им стало мало, может не поделили между собой, что, но решили свою подругу отправить в больницу по скорой помощи. Давно уже всем известно, что так называемое быдло, в больнице на врачей качают свои права и просят к себе особого внимания и уважения. Вот, что рассказал фельдшер, побывавший на вызове этой самой Мани.

«Захожу в дом. В прихожей навалены прямо на полу полушубки и шубы прямо с вешалкой, вырванной из стены вместе с гвоздями. По всей комнате как попало, разбросаны валенки, сапоги и различная обувь. Тут же хрюкают два поросенка, копошащиеся в наваленной одежде и что-то пережевывающие своими поросячьими челюстями. В углу этой бардачной комнаты за веревку была привязана коза, лакающая пойло из миски и навалившая по всей комнате козьи катышки. Из соседней комнаты доносились пьяные крики и веселое пение.

- Здесь есть кто-нибудь? – спросил я и в тот же миг пение разом прекратилось и из комнаты вывалился, по всей видимости, хозяин дома.

- А, вы кто такие будете и как вы сюда попали?

- Скорая помощь, вы же сами вызывали, звонили по телефону и сказали. Что у вас умирает женщина… с болями в животе.

- Что, я звонил… - в затуманенном алкоголем мозгу зашевелились давно пропитые остатки мыслей, - а, точно я звонил…, - вспомнил мужик, - точно жена умирает. Маня, где ты мое солнышко! Любимая моя, к тебе скорая приехала, - вдруг завопил он и стал всхлипывать, утирая, откуда невесть выступившие пьяные слезы, вместе с соплями, развозя их по лицу.

- Ну, ладно, показывайте больную, - попросил я его, - времени мы много тратим на пустые разговоры.

- Сей момент, доктор, она должна вон в той комнате лежать. Ей как плохо стало, мы ее в ту комнату и оттащили.

- Может, она много выпила, и поэтому ей плохо стало? - спросил я его.

- Да, вы что, она не пьет, ну может самую малость…. Так, эх, праздник.

Грех не выпить, - сказал хозяин, открывая дверь в маленькую комнатенку, отличающуюся от прихожей лишь отсутствием поросят и блеющей козы.

На железной панцирной кровати лежало «солнышко», любимая жена Маня в ночной сорочке поверх байкового одеяла и громко храпела. В парах воздуха витал крепкий запах сивушных масел от чрезмерного употребления деревенского самогона и не переработанной натуральной пищи, вышедшей изо рта больной не естественным путем.

- Тебя видно стошнило? – спросил мужичок, подскочив к кровати «больной» и начав тормошить ее. Манюня не подавала признаков жизни, продолжая крепко храпеть. Но тряска все-таки поспособствовала ее пробуждению. Она открыла свои мутные пьяные глаза и что-то стала бормотать. – Вот видите, доктор, она без сознания. Надо ей сделать уколы, померить давление и положить в больницу.

- Да, она, скорее всего пьяная, придется вам за ложный вызов «скорой помощи» платить штраф, - решил припугнуть его я. – Вон смотри, от нее несет спиртным за версту.

- Она, совсем не пьет, - продолжал упорствовать муж, - моя жена, в отличие от меня, употребляет самогонки меньше.

- Но ей видно и этого хватило… Смотри, видишь около кровати наблёвано?

- Это у нее язва, стошнило, бывает иногда, - и стал руками прямо загребать и собирать в помойное ведро остатки пищи.

От вида такого занятия, меня самого чуть не вырвало, но хозяин ловко все собрал и размазал блевотину по полу мокрой тряпкой. Вдруг из прихожей с громким повизгиванием ворвались два поросенка и начали активно слизывать «манюнины» пищевые остатки. С урчанием, отталкивая друг от друга, они быстро заполировали пол в комнате своими пятаками и, подняв морды, вверх стали ожидать от своего хозяина добавки, но тот пнул поросят под зад и выгнал их из комнаты.

- Доктор, ну помогите моей жене. Померьте ей давление и сделайте какой-нибудь укол, - стал он меня умолять. И отвезите ее в больницу…

Делать нечего, достал я аппарат для измерения давления и начал мерить. Давление было нормальное. Пульс ровный, хорошего наполнения, ритмичный.
- А сколько лет твоей жене? – спросил я у супруга, - уже на пенсии?

- Да, какая пенсия, ей то всего тридцать четыре года. Она еще совсем молодая. Трое детишек у нас, маленьких. Старшему только двенадцать лет, а младшеньким два и четыре годика. До пенсии надо еще доработать.

Взглянув, на это молодое создание, валявшееся на кровати в грязной ночной сорочке, из которой едва пробивались женские груди, с какой-то высушенной морщинистой кожей, можно было заключить, что Мане не меньше шестидесяти лет, а тут всего тридцать четыре года.

- Откройте глаза, - попросил я ее, к этому времени «больная» уже проснулась, но продолжала лежать с закрытыми глазами, изображая из себя смертельно больную пациентку. Мои попытки насильно раскрыть ей глаза ни к чему не привели. Маня сильно зажмурилась и ни на какие слова не реагировала. – Откройте глаза, - снова попросил я ее, - мне надо посмотреть ваши зрачки, - но та продолжала со всей силой сжимать веки.

- Вот видите, - встрял тут ее муженек, - она без сознания. Даже глаза не может открыть? Истинно больная. Надо госпитализировать в больницу. Боюсь, до утра не доживет.

- Я бы ее положил в больницу, но там сейчас врачей нет. Все гуляют, пьют как и вы, - пришлось мне соврать, - что они не люди?

- Нет, конечно, люди, - согласился со мной муженек, - всем надо отдыхать.

- Вот завтра, а лучше послезавтра, когда все придут в себя после праздников пожалуйста, приезжайте к нам в стационар. Вы, со мной согласны?

- Нет не согласен, вы сейчас доктор ее в больницу везите, а то она до утра не доживет. Вы же давали клятву Гермофрату или как там его.....

Мне ничего не оставалось, как сказать муженьку одеть его вторую половину и проводить до машины.

Вид этой потасканной женщины, которой нельзя и женщиной назвать, вызвал такое омерзение у медицинских работников, что работники скорой помощи поместили ее в отдельный бокс и сказали, чтобы ждала дежурного врача. «Врач в настоящее время занят и проводит обход в одном из отделений районной больницы», - сказали ей, а сами стали заниматься своими делами.

Больная сидела-сидела на кушетке, но видно выпитый алкоголь сыграл свою роль и больная просто уснула, да так уснула, что от ее храпа фельдшера на скорой всполошились, забеспокоились, не умирает ли их больная. Но вид безмятежно храпевшей мадам успокоил их и они дальше продолжали заниматься своими делами.

Врач-хирург, дежуривший в это время по больнице, закончил свои дела и уже собирался лечь спать, как вдруг вспомнил, что ему со скорой звонили и просили посмотреть больную с острым животом. Не хотелось ему тащиться на скорую ночью, но чувство долга пересилило его и он пошел в приемный покой.

В приемном только слышалось похрапывание из-за дверей бокса.

- Ну, где ваша больная? – спросил врач.

- Да, в боксе дрыхнет, всё за живот держалась, а теперь притомилась, - ответила санитарка со скорой..

- Ну, так вы разбудите ее, не мне же ее будить! Вот жизнь! Полночь за полночь, срывайся и смотри больных, лечи, спасай. Всё клятву Гиппократа поминают. Никто, кроме врачей клятвы не дает, а мы даем! Вот ветеринары не дают, педагоги не дают, а мы должны все этому Гиппократу давать! А был ли он на самом деле?

- Да, не был, Иван Петрович, - подал голос фельдшер со скорой, - Нас тоже в училище этим Гиппократом стращали. Что мы должны, обязаны, что всеми средствами, которые в нашей власти, будем поддерживать честь и благородные традиции профессии врача.

В это время из дверей бокса показалась Манюня, уже протрезвевшая и не понимающая толком, где она находится. Прямо с порога она громко заявила.

- Вы тут про какого-то Гиппократа говорили, так честно скажу: «Никакому Гиппократу я не давала! Это на меня дружки мужа наговаривают. Завидуют ему. И вы не имеете права здесь меня держать! У меня ничего не болит. Отвезите меня домой!

Ничего не оставалось, как отвезти «больную» домой, ну раз она «Гиппократу не давала!»