подсказывает, что он не станет этого делать, - горько ухмыльнулась Кэрол. - Если его не попросит об этом Куртни. Он никогда ей ни в чем не отказывал. А теперь, после того, что натворил, и подавно…
Кэрол знала, что Рэй забрал заявление о разводе. Все ее негативное отношение к нему мгновенно испарилось. Она поняла, что теперь он не бросит Куртни. С мукой и молчаливой бесконечной печалью в красивых глазах, в которых вдруг угасли озорные игривые огоньки и задорные веселые искорки, он ожидал, когда она очнется. Он как-то сразу, разом, изменился. Стал молчаливым, тихим, замкнутым. Исчезла его мальчишеская непосредственность в повадках, взгляде, движениях. И улыбка, которую он изредка дарил Кэрол, была уже другой. Совсем другой. Не мальчишеской и жизнерадостной, а невеселой и усталой. И так необычно и непривычно было видеть его таким, что Кэрол терялась в его присутствии, словно перед ней был чужой незнакомый человек. Они мало разговаривали и встречались только у постели Куртни. Она приходила, он уходил. Он приходил ее сменить, а она уходила. Иногда Кэрол, придя в больницу, стояла под дверью и через стеклянное окошко в ней наблюдала за ним, когда он об этом не подозревал. Он сидел у постели Куртни, держал ее за руку и смотрел на нее. Смотрел и смотрел. Один раз Кэрол видела, как он целовал ее пальцы, а потом прижался к ним лбом и вздохнул так, что весь его корпус тяжело поднялся и опустился. И Кэрол простила ему все. Простила из-за того, что был рядом с Куртни, сидел вот так у ее постели, преданно и виновато, согнув широкую спину и ссутулив крепкие плечи, которые всегда держал прямо. Простила, благодарная ему за искреннюю печаль, за его горе, за несчастный и понурый вид. Казалось, он ни о чем и ни о ком не думал, кроме Куртни, и только она имела для него значение. Кэрол наивно надеялась, что несчастье помогло ему понять, что он ошибался в своих чувствах, и на самом деле любил Куртни и она была ему нужна, а то, что он принимал за любовь к ней, Кэрол, было лишь заблуждением, очередным капризом. Он не упоминал больше о каких-либо чувствах к ней, Кэрол, казалось даже, что он вообще потерял к ней всякий интерес. Но она поняла, что это все не так, когда однажды случайно поймала на себе его взгляд. Он пришел ее сменить, и зашел так тихо, что она не заметила. Кэрол не знала, сколько он так стоял, наблюдая за ней украдкой, ничем не выдавая своего присутствия, пока она сама его не заметила. Повернулась и увидела, что он стоит у двери и смотрит на нее с такой мукой и отчаянием, что сердце ее захолонуло в груди. И тогда он опустил взгляд, а когда снова посмотрел на нее, в нем было только смирение и какая-то трагическая покорность, как у человека, который считал себя обреченным и не собирался этому сопротивляться.
Он не говорил ей этого, но Кэрол поняла, что он принял твердое решение остаться с Куртни, со своей калекой-женой, потому что иначе поступить он попросту не мог. Не мог ее бросить теперь. Он мог уйти от сильной и мужественной женщины, но не от обреченного беспомощного существа, в которое она превратилась. Может быть, другой на его месте махнул бы рукой на эту сломанную загубленную человеческую жизнь, и без зазрения совести пошел бы устраивать свою собственную, не собираясь себя погребать вместе с нею. Но Рэй принял иное решение, и одному Богу было известно, почему. Что им руководит сейчас, если не любовь? Сострадание? Благодарность за годы беспечной и роскошной жизни, которую ему подарила Куртни, позволив ему жить так, как ему нравилось? Или просто его совесть, которая спокойно прощала ему измены Куртни и позволяла так поступать раз за разом, оказалась жесткой и непреклонной теперь и навеки привязала его к той, страдания которой его не волновали, когда она была здоровым и полным сил человеком? Он изменял ей всю жизнь, но не изменил теперь. И сейчас, у ее постели, на которой отныне будет проходить ее жизнь и с которой она никогда не поднимется, он почувствовал свой долг и стал ей настоящим мужем, надежным, преданным, ее опорой и поддержкой. Хотя, может быть, было уже слишком поздно. И что-то подсказывало Кэрол, что он сделает все, что скажет Куртни, даже сядет в ее кресло и взвалит на себя тяжелое бремя ее империи.
Джек тоже каждый день приходил узнать о состоянии Куртни, всегда в дежурство Кэрол, чтобы не встречаться с Рэем. Обычно Кэрол дежурила днем, а Рэй ночью. Джек тоже был необычно молчалив. Врачи пропускали его в палату, и Кэрол этому нисколько не удивлялась. Он приходил, смотрел на Куртни, тихо расспрашивал Кэрол о ней. Ни о чем другом они не говорили. Он садился на стул и, опустив голову, молчал. Наблюдая украдкой за ним, Кэрол гадала, какие мысли в эти мгновения у него в голове. О чем он думает? Что чувствует, смотря на женщину, которую сам отправил на эту больничную койку, уложив на ней уже навеки? После лет, прожитых с ним, он уже не был для Кэрол сплошной загадкой, и сейчас она видела, что он переживает. Можно сказать, очень переживает. И из-за случившегося, и за жизнь Куртни. Терзает ли его чувство вины, мучает ли совесть, или даже теперь она молчит? Хотя, как можно ждать раскаяния от человека, хладнокровно уничтожившего собственную мать и не на минуту не усомнившегося в правильности своего поступка. Он никогда и ничего не прощает другим, но все позволяет и прощает себе. И сейчас его вряд ли загрызут совесть и раскаяние.
И Кэрол отворачивалась от него, потому что не могла на него смотреть. Она никогда не заговаривала с ним первая, а отвечала сквозь зубы и чуть слышно, не пытаясь скрыть своей неприязни. И каждый раз с нетерпением ждала, когда он уйдет. Его присутствие стало для нее невыносимым. Она даже дышать спокойно не могла, когда он был рядом, и задыхалась от переполнявших ее чувств и эмоций. Он никогда не задерживался более десяти минут. Посидит, как в воду опущенный, и уходит.
Домой к ней он больше не приходил, не звонил, встреч не искал, если не считать ежедневные посещения больницы. Но сюда он приходил не к ней, а к Куртни. Он избегал взгляда Кэрол, но когда она на него не смотрела, она ощущала на себе его взгляд, и снова гадала, о чем он думает. Он стал как-то странно себя с ней держать, настороженно, на расстоянии. У Кэрол появилось непреодолимое ощущение, что он ее боится. Она знала, что это невозможно, но она не могла избавиться от этого чувства. Это показалось ей забавным и очень понравилось. Наверное, она произвела на него потрясающее впечатление, когда рассказала ему о том, что узнать было просто невозможно. И он теперь сбит с толку и не может понять, каким образом она все узнала, и как ему теперь вести себя с ней дальше, чего от нее ожидать. Короче, похоже, ей удалось выбить из колеи Джека Рэндэла, что никому и никогда не удавалось. И она злобно радовалась этой своей победе над ним. Только вряд ли он долго будет оставаться таким, как шуганутый растерявшийся зверек, вскоре снова встанет в стойку и покажет свои острые зубы.
Не смотря на несчастье с Куртни, Кэрол все-таки поехала на похороны Эмили. Более того, она позвонила Тимми, чтобы попросить его приехать. Услышав в трубке голос Даяны, она холодно поздоровалась и попросила к телефону ее брата.
- Что тебе от него надо? Он не будет с тобой разговаривать! - с ненавистью прошипела Даяна.
- Позволь мне самому решать, с кем мне разговаривать, - услышала Кэрол тихий голос Тима, а через секунду он уже поприветствовал ее в трубку.
- Привет, - она почему-то страшно смутилась, и все слова разом вылетели из головы, и она замолчала, пытаясь собрать их и высказать ему. Помолчав, Тим, видимо, сообразил, что она затрудняется сказать то, что хотела, и непринужденно спросил:
- Как дела?
- Дела? - эхом отозвалась Кэрол. - Куртни разбилась.
Она была уверена, что он знает, кто такая Куртни. Наверняка, Даяна все ему о ней, Кэрол, выложила. Она услышала, как Даяна спрашивает его, что случилось. Тим ответил ей, что Куртни разбилась. Даяна ахнула.
- Что, насмерть? - воскликнула она.
- Она еще не пришла в себя. Мы надеемся, - сдержано ответила Кэрол, расслышав вопрос. И вдруг голос Даяны прозвучал у самой трубки:
- Так катись тогда к Рэю, а Джека мне отдай!
Но, судя по всему, Тим снова отобрал у нее трубку и резко велел выйти и дать ему спокойно поговорить. Он помолчал, видимо ожидая, когда сестра уйдет, а потом тихо сказал:
- Мне очень жаль, Кэрол. Даяна говорила мне, что эта женщина очень многое для тебя сделала, и ты ее очень любишь. Я надеюсь, что все будет хорошо.
- Да… я тоже, - Кэрол проглотила ставший в горле комок. - Но я звоню не по этому. Тимми… Тим, - поправилась она, вспомнив, что он предпочитает, чтобы его называли так. - Я хочу тебя попросить. Я понимаю, что мы больше не друзья и ты…
- Говори, Кэрол, - мягко перебил он. - Что я могу для тебя сделать?
- Если ты не занят завтра в первой половине дня, я бы попросила тебя приехать и кое-куда со мной сходить.
- Сходить с тобой? Мне? - он был поражен. - Куда?
- На похороны.
- Куда-куда? Какие похороны?
- Помнишь, когда мы с тобой встретились у больницы, там была девушка… в инвалидном кресле. Эмили.
- Ну… помню.
- Вот на ее похороны я и хотела бы, чтобы ты приехал.
В трубке повисло недоуменное молчание.
- Она что, умерла? Почему?
- Ее сбила машина.
- М-м-м… - растеряно промычал он. - Мне очень жаль… но при чем здесь я?
Кэрол беззвучно и горько усмехнулась. При всем, Тимми, при всем. Но, конечно, она ему не скажет.
- Я прошу это… для нее. Она бы очень хотела, чтобы ты пришел.
- Кэрол, ты меня, конечно, извини, но я ничего не понимаю, - в его голосе появилась нотка раздражения. - Я не знал эту девочку, я видел ее всего один раз в жизни…
- Этого было достаточно, - перебила его Кэрол мягко.
- Для чего достаточно?
- Для того, чтобы она тебя полюбила.
В трубке снова повисло молчание, а потом вдруг его голос прозвучал совсем низко и гневно:
- Ты что, смеешься надо мной?
Кэрол улыбнулась.
- Почему смеюсь? Нет. Я вполне серьезно.
- Но… этого не может быть, - он снова растерялся. - Что… правда?
- Да. Не пойму, почему ты так удивляешься.
Он смущенно замолчал. Кэрол почувствовала, что он все же ей не верит и пытается понять, что она от него хочет.
- Ну, так что, ты приедешь?
- Э-э, нет. Я не могу. Мне жаль, что эта девочка умерла, но я…
- Тим, пожалуйста. Ведь это совсем не сложно. Сделай это для несчастной девочки.
Он помолчал.
- Кэрол, не обижайся, но я не хочу.
- Ну, ладно. Тогда извини, - Кэрол положила трубку, почувствовав, как в груди появился холодок. Чурбан. Знал бы, что из-за него бедная девушка бросилась под колеса… А он даже не хочет приехать. Интересно, почему он так заупрямился? Все равно? Или не любит присутствовать на похоронах? Или не хочет встречаться с ней?
Но через десять минут он перезвонил, видимо, Даяна дала ему номер.
- Кэрол… куда мне подъехать? - смущенно пробормотал он в трубку.
Кэрол договорилась с Рэем, что он побудет с Куртни, пока она не освободится. Забрав свою машину из автосервиса, она заехала в аэропорт за Тимом, как они условились. Он плохо знал город, поэтому она предложила встретить его прямо там, чтобы ему не пришлось брать такси. Тим согласился.
Люди поглядывали на нее, пока она ждала его, приехав немного раньше. Она оделась сегодня так же, как позавчера, на кремации,
