- Согласен: не прыгнешь, если специально не тренироваться в этом направлении с помощью тренера.
- Да, вы, Петр Петрович, неисправимый идеалист, несмотря на свой возраст. Разве так устроена реальность?
- Чем вам, Иванна Ивановна, так не нравится мой возраст и мое отношение к жизни?
- Тем, что вы с годами не стали трезвее относиться к настоящей реальности. Раз так, то почему бы вам не оказаться нам полезным? - сказала Иванна Ивановна, наверное, больше, чем хотела сказать.
- Не понял.
- Чего не поняли?
- В каком качестве вы хотите меня использовать?
- Ну, кому вы нужны, Петр Петрович. Пишите свои сказки. Только они какие-то заумные. Нам… вашим читателям не понятно, зачем вы пишите их, а главное: для кого вы пишите, кто ваш читатель?
- Вы же сказали, Иванна Ивановна, что вы мой читатель. Для вас, таких, как вы, я и пишу.
- Не говорите ерунды, Петр Петрович. Для меня вы пишите… Так я и поверила вам. Ну-ка, признавайтесь! Что, например, означают ваши размышления о каком-то там собственном сознании? Они не к лицу вам, именно вам. Вы нужны нам, читателям, в ином качестве.
- Это в каком?
- Пишите понятнее, чтобы мы, читатели, могли использовать ваши наработки.
- Для чего?
- Для жизни.
- Неужели в своем собственном качестве я уже не гожусь?
- Годитесь-годитесь. Но в этом случае, вы заставляете нас, ваших читателей, прилагать дополнительные усилия и средства. И нет никакой гарантии, что мы поймем вас так, как вы хотите. Что вы хотите? Вы же понимаете, что никуда от нас, своих читателей, не денетесь.
- Бывают разные читатели.
- Вам какие нужны? Покорные вашей авторской воле?
- Иванна Ивановна, что вы мне все шьете политическое дело! Я пишу, прежде всего, для себя как читателя, чтобы понять самого себя, и для таких, как я – искателей смысла в истине, правде жизни, которая полностью не сводится к выживанию. Что с того, что мы умрем? Ну, и что! Важно в настоящем быть разумным существом и позволять другим быть такими в той мере, в какой они способны на это. И, напротив, не пользоваться их неразумием для собственного выживания.
- Да, вы, Петр Петрович, трибун, борец за счастье и свободу человека!
- Не смешите меня и себя, Иванна Ивановна. Никакой яя не борец, а простой человек, который не знает, для чего он появился на этом свете. Но уж точно не для того, чтобы меня использовали против людей.
- Кто использовали? – в нетерпении спросила Иванна Ивановна, сосредоточившись на физиономии Петра Петровича.
- Я знаю? Мало ли, кто!
- Так вы не знаете?
- Откуда?
- Честно?
- В каком смысле? Положительно на этот вопрос вам может ответить только тот, кто контролирует контроллеров.
- Кто это?
- Это не кто, а что: Логос.
- Петр Петрович, вы опять затянули свою волынку, сели на своего абстрактного, философского конька. Я по делу вас спрашиваю: кто?
- Знаете, что, Иванна Ивановна, вам не психиатром быть, а дознавателем в гестапо.
- Ну, у вас и сравнения, Петр Петрович, прямо обидно говорите для меня, - сказала недовольно Иванна Ивановна, надув свои тонкие губки.
- Где там наш писатель. Вот его вы, наверное, уже уговорили.
- Приятно иметь дело с умным человеком, - сказала Иванна Ивановна, предупредив, - только говорите, да не заговаривайтесь, а не то…
- Что не то? Посадите в палате № 6?
- Что це за палата такая?
- Вы почитайте нашу классику. Ай-яй-яй, Иванна Ивановна, вам как любопытному читателю, следует лучше готовится к разговору с писателем.
- Учту на будущее, мой писатель.
- Вашим писателем стал Семен Семенович, который вам во всем поддакивает.
- «Не все коту масленица», кажется так у вас говорят? И на нашей улице будет праздник! И на вас найдем управу, помяните мое слово, Петр Петрович.
- Иванна Ивановна, вы положительно делаете успехи!
Глава тринадцатая. Разоблачение
Вот и подошли мы, дорогой читатель, к чертовой дюжине.
Петр Петрович уже понимал, как и вы, проницательный читатель, с кем он говорил в квартире Семена Семеновича. Вероятно, это был босс Максима Максимовича и Александры Александровны в образе, а то и в теле самого психиатра Иванны Ивановны, который испытывал его на прочность сознания, на то, о чем он догадывается. Писатель задумался над проведенным им различием между образом и телом возможного руководителя пришельцев. Если это образ, то пришелец с лицом Иванны Ивановны «сидит» в собственном сознании Петра Петровича. Если же пришелец находится в теле психиатра, то речь идет о паразите сознания Иванны Ивановны. Но, в принципе, кто его знает, и может так статься, что тот одновременно владеет их сознаниями.
Как же теперь жить с паразитом в сознании? Странный вопрос. Следует жить так, как он жил прежде. И это понятно: вся предыдущая жизнь прошла в симбиозе с ними, с этими паразитами сознания
Он возблагодарил Бога за то, что его собственное самосознание оказалось недоступно пришельцам. Но, судя по беседе с психиатром, они не прекращают бомбардировать уже его самосознание, чтобы полностью подчинить своей воле.
«И надо же было пришельцам представиться его читателями. Как им не стыдно! Неужели для них он пишет свои сочинения?» - сокрушался в душе Пет Петрович.
Но как предупредить своих союзников по «спасению» о том, что им всем угрожает? Впрочем, что же им угрожает? То, чем они сами вряд ли дорожат. Зачем им самосознание? Естественно, оно нужно. Всем? Конечно, нет. Даже его друзья и знакомые, а также друзья и знакомые его друзей и знакомых могут вполне обойтись без него. И все потому, что от самосознания слишком много хлопот, которые усложняют обычную, обыденную материальную жизнь. Оно доставляет излишние трудности даже ученым и деятелям культуры. Что тогда говорить о власти и народе!
Он не думал, что впереди его ожидает еще сложнее задача по объединению всех самосознательных людей. Но прежде еще нужно их найти и договориться о взаимной поддержке в борьбе с единым врагом – паразитами сознания. Но паразиты ли это? Вот в чем вопрос. Кто они или что есть на самом деле? Они заявляют, что есть духовные существа, явленные сознательным людям в качестве идей как установок их мыслей. Если же они демоны, то, напротив, стремятся околдовать людей, отбить у них охоту, вообще, думать.
Нельзя сказать, что демоны не думают и не обладают самомнением. Они мнят себя лучше всех и претендуют встать на место Бога. Их слабость – их гордыня. Каждый демон пытается превзойти самого себя и стать Богом. Их гордыня играет с ними злую шутку: она заставляет их отказаться от собственного образа, данному им Богом, от самих себя. И поэтому имя всем демонам – легион. В результате они обманывают самих себя и становятся похожими друг на друга. Демонический ум не является самоценным, ибо он используется как средство для самоутверждения не в качестве явления Я, но самого Я. В итоге они обманывают самих себя. Но они обманывают не только себя из зависти к Богу, а еще и всех остальных уже из злобы на людей.
Наивно было бы думать, что демоны завидуют людям из-за любви Бога к ним. Для чего Бог в библейской сказке повелел Люциферу поклониться человеку? Для того, чтобы ангел стал слугой человека? Конечно, нет. Гордыня, превратившая ангела в демона, стала пробным камнем испытания ангела на признание другого, иной природы. Неспособность быть иным, творцом не дает ангелу, который не прошел испытания творением и в результате потерял самого себя и стал демоном, возможности воплотиться в материале мира, слиться с миром творения. Поэтому демон не имеет собственного воплощения. Обманным путем он только пользуется чужим воплощением. Он не ведает подлинной любви, ненавидит мир и человека, и поэтому способен лишь на разрушение как мира, так и человека.
Даже его любовь к себе является ложной любовью. Он не может признать себя хуже себя. Он абстрактно совершенен; его совершенство является идиллическим, совершенством в сознании и несовершенством в реальности. Поэтому у него нет настоящего самосознания. Для того, чтобы располагать настоящим самосознанием, следует знать свое собственное место не только в сознании, но и в мире.
Вот почему пришельцы не могли понять Петра Петровича. Это незнание мучило их, тревожило и заставляло выпытывать, обманом вытягивать из него признание, чем он отличается от них. Теперь Петр Петрович знал это и у него появилось даже некоторая жалость к паразитам сознания, которыми и были демоны. Ему было жалко демонов потому, что они не могли понять то, кто они есть на самом деле. Петр Петрович был неправ лишь в одном, - в том, что демоны, может быть, и могут узнать самих себя, но из гордыни не хотят знать это. В итоге гордыня их приводит к унынию, к лености, обратной стороной которой является не созидание, но только разрушение того, что создано Богом, - к разрушению не только человека и мира, но и самих себя.
Когда Петр Петрович это понял, то он понял и то, что каждый из душевных существ должен сам, без посторонней помощи дойти до такого знания. Он сам, Петр Петрович, не властен сделать это за людей. Он не пророк. Он философ. Пророк указывает народу путь к спасению через веру, доступную всем сознательным существам. Разумеется, такое спасение предполагает минимум сознания.
Философ же, точнее, мыслитель не указывает народу, он подсказывает только такому лицу, которое достигло максимума сознания, что есть еще один уровень, на который тот может встать. Это уровень не веры, но свободы мысли. Освобождает мысль идея. Нужно ее увидеть. Для этого требуется обостренный ум, который дает самосознание, сознание себя лишь явлением Я, внутренним самоограничением. Только в этом случае человек может реально принять сознанием то, что не является собственно человеком. Но это слишком сложно для человека, и поэтому многие ограничиваются подсознанием, некоторые сознанием и только исключения самосознанием.
Эпилог
Наш писатель, Петр Петрович, наконец, разобрался в самом себе. Он понял, что самопознание есть одновременно познание реальности, ибо он как человек помог не только себе в тексте, но и нам, читателям, разобраться в себе, понять то, что в нас есть все то, что есть не только в материальном, но и в духовном мире, даже помимо нашего желания. Понимание как само-понимание и самосознание способствует преодолению самого себя без утраты Я, но, напротив, с большим его приобретением. Так человек преодолевает себя как социального индивида, атом общества, открывая в себе новые измерения, неведомые прежде. Так он находит место себе не только в мире людей, но в мире, в космосе и в ином мире, в Боге.
И последние замечание в заключении. Тема контакта с внеземным разумом, встречи с пришельцами вызывает неподдельный интерес у писателя и читателя только в случае своей непонятности, когда этот разум и его носители являются тайной и загадочными фигурами.