Пробуждение вибромена

Вероятно, да.
        - Почему ты говоришь не наверняка?
        - Потому что не часто можно видеть свое отражение.
        - Так ты видишь меня? Почему?
        - Потому что ты – это я, только наоборот. Твой образ есть у меня в сознании. Я вижу тебя колеблющимся, дрожащим от страха. Ты то появляешься, то исчезаешь, как какой-то мираж, фантом меня.
        - Так ты спишь, что ли?
        - Нет, я уже проснулся. И ты тоже проснулся, но не там, где ты был. Для тебя мой мир, вероятно, является миром снов и грез.
        - Мир зазеркалья?
        - Да.
        - Наконец, хоть какая-то определенность. Но почему я не в твоем теле?
        - Потому что я в своем. Ты в другом, чужом, не своем мире.
        - Так, значит, я в другом мире, - в зазеркалье. Это не сон, а явь. Явь того, что я нахожусь не в чужом теле, а в чужом мире. Мое же тело находится в моем мире. Но как я наяву могу быть одновременно в двух мирах: сознанием, душой в одном мире, а телом – в другом, параллельном мире?
        - Ты не к тому обратился, кто это знает. Я ни в чем не виноват перед тобой. Может быть ты попробуешь вернуться назад в свой мир? – спросил мой двойник, проявив минимальное сочувствие, видимо свойственное ему в такой ничтожной степени.
        - Как? – в отчаянье воскликнул Петр Николаевич. – Ты хотя бы скажешь, как тебя зовут.
        - Меня зовут Николаем Петровичем.
        - Этого еще не хватало. Меня кто-нибудь еще видит?
        - В комнате нет никого, кроме меня… и тебя.
        - Так поди и позови еще кого-нибудь, например, Василису Васильевну, - раздраженно предложил Петр Николаевич своему мировому отражению, Николаю Петровичу.
        Он подумал про себя: «Хорошо уже то, что Василиса имеет тоже самое отчество, что и имя. Я надеюсь, она не стала Василием Васильевной».
        - И не надейся, - подтвердил его мысль Николай Петрович.
        - Ты умеешь читать мои мысли? Странно, - сильно удивился Петр Николаевич.
        - Ничего странного в этом нет. Ты же я, только наоборот.
        - Ничего себе, - только. Как раз не только. Все = не только. Это другой для меня мир.
        И тут Петра Николаевича осенило.
        - Что если это…
        - Не другой мир, а другое время того же мира? – продолжил мысль Петра Николаевича его двойник.
        - Может быть, мир на момент времени рассинхронизировался на два мира, рассредоточив одного и того же на меня и тебя?
        - Или ты оказался в другом времени, в котором тебя уже нет. Может быть, ты умер в своем мире?
        - Что ты такое говоришь! Не хочу тебя слушать, - расстроился Петр Николаевич.
        - Я что… только предположил. Ты сам как думаешь? 
        - А ты не знаешь?!
        - Нет, мы не являемся полностью одним и тем же, но только со смещением во времени, со сдвигом по фазе времени. Ты из одной фазы времени, я из другой. Может быть так? Я понял лишь то, что мы можем сообщаться не только вслух, но и про себя, телепатически, - из одного мира в другой, - предположил Николай Петрович.
        - Да? Но я не хотел бы быть мертвым, - огорчился Петр Николаевич.
        - Ты не умер. Ведь ты говоришь со мной в моем мире, - стал его успокаивать Николай Петрович.
        - Я умер для своего мира, но не родился в твоем, ибо вместо меня в нем живешь ты, - заметил с грустью Петр Николаевич.
        - Ну, хотя бы так, - уже ничего, - примирительно сказал Николай Петрович.
        - Да, выбирать не приходится.
        - Но мне неудобно иметь свое отражение в собственном сознании, - не вполне согласился с ним Николай Петрович.
        - Выходит, я являюсь твоим самосознанием?
        - Ни в коем случае. У меня есть свое самосознание, - обиделся Николай Петрович на Петра Николаевича за то, что тот своим предположением лишил своего двойника интеллектуального преимущества.
        - То же мне обиделся. У тебя хотя бы есть тело как якорь в твоем мире, в собственном бытии. У меня же нет ничего, кроме сознания, да и то, в твоем мире. Но я тоже способен к телепатии, - есть хотя бы один плюс к моему щекотливому положению.
        - Не только. Главное ты есть, хоть и в моем сознании.
        - Получается я есть в твоем сознании, но не в твоем теле? Есть ли я в твоем мире?
        - Вероятно, ты есть в моем мире, будучи только в моем сознании. Не так?
        - Давай, будем придерживаться такого мнения.
        - Парменид бы сказал о таких, как мы, - двухголовые.
        - Несомненно.  Я вот о чем подумал. Что будет, если я усну?
        - Вероятно, ты исчезнешь из моего мира. Мой мир для тебя есть сон. Ты пробудишься в своем мире, если ты не умер в нем.
        - Если я умер в своем мире?
        - То вновь пробудешь в моем мире как мире моего сознания.
        - Я стану героем, актором твоего сознания?
        - Вроде да. Я буду автором, а ты – героем.
        - Может быть, я буду со-автором? – предположил Петр Николаевич.
        - Если тебе так хочется, то будь. Я разрешаю, - сказал самодовольно Николай Петрович.
        - Где же равноправие? – возмутился было Петр Николаевич.
        - Какое равноправие? Ты же экзистенциально зависишь от меня! Не я нахожусь в тебе, а ты находишься во мне, в моем сознании, наконец, в моем мире.
        - Но не в твоем теле, - заметил Петр Николаевич.
        - Согласен. Но это что-то меняет? – возразил Николай Петрович.
        - Почти ничего, - почти согласился с ним Петр Николаевич.
        - Почти не считается, - предупредил Николай Петрович.
        - И как мы будем жить?
        - Не знаю. Но этот вопрос больше касается тебя, чем меня, - напомнил Николай Петрович Петру Николаевичу, кто именно оказался в интересном положении.
        - Ты прав, - согласился Петр Николаевич, разглядывая фотографию, которая стояла на столе.
        Ему показалось, что вроде все было таким же в комнате, что и в его мире при нем, но как бы выполненным в другом стиле, точнее, в стиле из другой исторической эпохи, которой он не знал.
        Фото было выцветшим. На селфи был изображен он на фоне морского пейзажа. Он вспомнил, как ровно восемь лет назад фотографировался со своей женой на курорте.
        - Кто изображен на фото?
        - Вроде я. Но я не помню той, кто сфотографировался со мной. Главное: мы нашли это фото в археологическом слое недалеко отсюда, которому уже миллион лет. Представляешь? – спросил Николай Петрович Петра Николаевича.
        - Миллион лет назад? – повторил потрясенный Петр Николаевич, не веря своим ушам.
        - Да, совершенно верно, - подтвердил Николай Петрович.
        - Это я снимался восемь лет назад со своей женой на морском курорте в Крыму.
        - Да, - только и мог что сказать Николай Петрович.
        - Значит, прошел один миллион и восемь лет с тех пор, как я снимал себя с женой, - жалобно прошептал Петр Николаевич.
        - Чем я могу еще помочь? – спросил Николай Петрович с грустью в голосе, разводя руками.       
        Он вдруг вспомнил, как недавно стоял вместе с Василисой Васильевной и ничего не мог сделать для котенка, который умирал на руках заботливой хозяйки. Она положила рядом с другими котятами. игравшими друг с другом. Когда Петр Николаевич посмотрел на бедного котенка снова, то увидел, что он заснул вечным сном, вытянувшись вдоль пальто, на котором лежал.
        - Да, нам, русским интеллигентам, свойственно не довольствоваться тем, что есть, а искать смысл жизни не в жизни, а за жизнью или еще где-нибудь, там, за облаками, в заоблачной выси, в царстве идей, - умозаключил Петр Николаевич.
        - Кто такие русские интеллигенты? – спросил безучастно Николай Петрович.
        - Откуда тебе знать, кто они такие, спустя более миллиона лет? – переспросил Петр Николаевич и обреченно, всплакнув, махнул на него рукой.
        У него не было глаз, но слеза огорчения медленно скатилась по гладко выбритой щеке Николая Петровича.
        - Как это невыносимо жить со своим дублером в одном сознании, - невольно сказал Николай Петрович, смахнув слезу со своей щеки.
        - Мне уйти?
        - Куда? Твоего мира нет уже миллион лет или около этого плюс-минус несколько тысяч или десятком, а может сотен тысяч лет.
        - Можно ли обратно вернуться в прошлое, - жалобно спросил Петр Николаевич.
        - Так далеко в прошлое? Вряд ли. И потом вернешься ты назад, но не в свой век, - кстати, какой?
        - Двадцатый – двадцать первый.
        - Вот-вот. Вдруг промахнешься и попадешь в первый век или двадцать третий? Тебе там будет место?
        - Ты думаешь, и там ты будешь?
        - Нет, не я. С нами, вероятно, случился какой-то парадокс времени или пространственно-временного континуума. Но с твоими предками или потомками. Какая разница. Все равно там тебе не место. Твое место - в твоем времени. Тогда в нем есть какой-то смысл. Ведь за тебя никто не проживет твой век. Теперь ты понял, в чем заключается смысл жизни?
        - Во времени? Случайно твое имя не Мартин Хайдеггер?
        - Шутишь?
        - Так ты знаешь, кто это такой?
        - Слышал где-то, точнее, когда-то.
        - Уж не миллион лет назад?
        - Ты в своем уме?
        - Почему нет? Видишь, вернее, слышишь, ты такой же, как и я. Совсем не изменился за миллион лет. 
        - Вероятно, мы во всех мирах, а не только в двух наших, одни и те же, только находимся в разных обстоятельствах.
        - Следовательно персональное Я не меняется во времени, а является вечным, если даже миллион лет нам не помеха. Только меня смущает тот факт, что мы говорим друг с другом на русском языке. Почему?
        - Потому что в нашем мире язык не проблема. Ты русскоязычный. Поэтому я говорю с тобой на твоем языке.
        - Разве этот язык не твой?
        - Разумеется, мой. Но если бы ты говорил на другом языке, то я заговорил бы с тобой на нем.
        - Интересно. Как это возможно ты знаешь все языки?
        - Не знаю. Меня это не интересует. Я буду говорить на своем, русском языке, но ты будешь слышать мою речь на своем языке. Понятно?
        - Нет.
        - Ну, с тобой все ясно. Так тебе и надо.
        - То есть?
        - Меня такая чепуха не интересует. Ясно?
        - Ясно, что тебя не интересует чепуха.
        - Вот и славно.
        - Не могу с тобой не согласиться. Но если бы я говорил, например, на английском…
        - То я слышал бы тебя на русском языке.
        - Хорошо.
        - И я о том же.
        - Ладно. Я так и не понял того, что как ты понимаешь, что я говорю, при условии, что ты живешь в параллельном мире и между нами разница во времени в миллион лет.
        - Количество времени не играет никакой роли в личном совпадении. К тому же между нами существует телепатическая связь, которая воспринимается твоим сознанием как языковое общение.
        Теперь тебе пора отдохнуть от напряжения пробуждения в моем мире. Для этого закрой глаза.
        - Был бы рад закрыть глаза, но у меня их нет.
        - Не понимай меня буквально, ведь мы находимся не в твоем, а в моем мире. Попробуй посмотреть в себя.
        - Как это?
        - Кто ты?
        - Человек.
        - Повторяй про себя, что ты – человек. Давай вместе: человек, человек, человек, а теперь самостоятельно: человек…
        Петр Николаевич сосредоточился на том, что он находится не только в сознании Николая Петровича, но и в своем собственном, человеческом сознании. Шло время, теперь он чувствовал, что напряжение спадает и он успокаивается, сосредоточившись на мысли о том, что он человек. Тот мир, который ему открылся, стал