Но коллективу нужен руководитель, начальник, с которого все начинается. Таким должен быть хитрый. Если руководителем будет глупый, то на нем все и закончится. Между тем должно все начинаться, но никогда не заканчиваться, иначе игра не стоит свеч. Кто-то обязательно должен быть должным. Кому? Конечно, хитрому. Кто должен? Конечно, глупый. Он всем становится должен. Поэтому и отрабатывает свой долг. Умный здесь лишний. Он всегда исключение из хитрого правила для глупых.
Какой толк быть умным в жизни? Ему самое место на страницах книги. Что не глупый богат, а бедный глуп, - у него хватает ума обмануть другого и жить за его счет – трудом другого. Конечно, можно разбогатеть за счет эксплуатации самого себя. Но так ты не выиграешь, а проиграешь, ибо вложишь, потеряешь больше, чем получишь. Такова логика хитрого, хитрая, изворотливая, не прямая, неумная логика. Толка от ума никакого, - даже от глупости есть толк, хоть и малый, - потому что ум вещь и дело отвлеченное, от результата. В чем толк хитрости? В результате. При этом результат уже материальный. Хитрость заключается в том, что не материальное становится материальным, символическое, на словах становится вещественным, денежным, на деле.
Если от ума нет толка, то какой толк может быть от умного? Дело в том, что умный ищет толк дальше результата. Ему результата мало. Результат – это только средство, а важен сам процесс как цель – быть в уме и на уме. Ум для умного, безумного от ума. Ум для него все, не ум – ничего. Умный живет для ума – явления духа. Хитрый же думает, что нужно жить не для ума, а по уму для себя. Ведь ум есть средство, - посредством ума то, что другое и далеко, становится ближе и своим. Умный думает прямо, как думается. Но прямо бывает только на уме. В жизни нет ничего прямого. Для этого приходится все кривое выпрямлять. В результате можно наломать много дров. Естественное, оно кривое, глупое. Но кривое, саму кривизну можно представить прямым, прямотой. На это способна хитрость.
Нужно ли умному быть хитрым? Нужно, если он хочет выжить среди глупых, дураков. Поэтому умные есть своего рода исключения из правила жизни, которая ищет свое, глупость, среди своего, глупого. Только глупость способна в массе выжить, приспособившись к тому, что есть, а не приспособить к себе. Так делать – значит плыть поперек, а не вдоль течения жизни, вызывая огонь на себя.
Если умные живут мыслями, а хитрые (софисты, интеллигенты) словами, то глупые живут чувствами. Это они телепаты, а не умные. Умные в себе, хитрые между, а глупые в других. Хитрые маскируются словами, умные себе на уме, а глупые чувствуют к себе отношение других по чувствам, а не по словам, смысл которых не понимают, и тем более не по мыслям, которых у них нет и в помине. Они живут чужим умом, который непосредственно ощущают благодаря своей телепатии. И правильно, к словам доверия нет. Они специально существуют для того, чтобы скрывать мысли. Чувствам не нужны слова, чтобы быть. Это людям нужны слова, чтобы маскировать свои мысли и управлять людьми.
Зачем слова умным? «Да, дела», - подумал Петр Николаевич. Действительно, зачем умному говорить? Естественно затем, что понимать мысли. Мысли думают, а потом понимают в словах как смыслы слов. Так, в ином виде, уже в виде слов, мысли являются нам для толкования, извлечения толка (смысла) как духа из материи слов. Этим занимается душа человека. Это она разумеет, а не сам человек. В нем думает не он сам, а душа как вестник духа. Или нет? Понимает человек душой понятие в слове. Душа передает то, что знает дух. Дух знает так, как существует. Человек же знает не по бытию, а по уму. Человеческий ум есть отражение в душе духа. Человек сознает, понимает, находясь в духе. Но для этого дух уже должен быть в нем. В каком качестве дух присутствует в человека? В качестве души, которая объемлет тело человека, как его место и время в среде бытии. Дух в своем душевном выражении как ум думает в теле человека, а человек не думает, но считает, полагает, думает, что думает сам. Дух думает своим бытием, которое разумно.
Человек же думает словами. Слова ему подсказывают, как думать. Слово от Бога-Духа. Оно есть Логос. Поэтому человек думает, если Дух думает. Он думает, присваивая то, что надумал Дух. Нет никакой человеческой самости. Самость (сущность) есть у Бога как Самого (сущего). Есть природа человека. Человек по своей природе социальное, общительное животное. Простые животные, вроде кошек, собак – это сигнальные животные. Человек же животное сложное. Он есть животное общения. Слова ему даны Богом, как и мысли тоже. Человек – подражатель. Но особый подражатель – неподражаемый подражатель. Его неподражаемость заключается в том, что он много думает о себе, о своей особе. Например, думает, что сам думает, а не его сознанием думает Бог.
Так думал не Бог, не бог весть кто, а Петр Николаевич. К его мыслям следовало прислушаться. На то были свои причины. Он стал писателем. Писатели у нас в большом почете. Они больше, чем просто писатели. К ним у нас прислушиваются. Почему? Наверное, потому что, если мы думаем думы, но они выдумывают слова, точнее, думают словами, то есть, находят под свои мысли нужные мыслям и нам слова. Они дают нам слова, в которым мы думаем свои мысли и выражаем свои чувства. Поэтому мы любим их читать. Мы читаем в них как в книгах. Их книги есть наши души. Они рассказывают нам наши заветные желания, показывают нам, какими мы хотим быть. Мы такими и становимся, живем так, как герои из книг, с которых мы берем пример.
Глава двенадцатая. Разговор с читателем
Я, конечно не Пиндар, любезный читатель, чтобы сочинять оды в честь писателя, но не могу не сказать пару ласковых и нежных слов в адрес писателя как благодарный читатель. Писатель находится в гармонии со словом, как мыслитель находится в гармонии с мыслью. У него есть чувство языка, единение с ним, как у мыслителя есть чувство ума, интеллектуальная интуиция, от которой трудно отмыслить, отвлечь мыслителя. Суть в том, что писатель есть часть языка, как язык есть часть писателя. Лучше будет сказать, что писатель есть явление языка, его олицетворение в чистом виде. Другими словами, писатель есть особое явление слова, логоса, его феномен. И как языковой феномен писатель являет то, что слово есть. В нем слово становится реальным, самой реальностью, целым миром, что оно не просто есть, а есть то, что есть. Слово писателя есть сама самость слова, его сущность, так же как сама сущность мысли является в образе, идеи мыслителя.
Поэтому Петр Николаевич был по сути не историком, а филологом, то есть, существом, влюбленным в слово, в логос, который есть мысль. Для Петра Николаевича говорить было думать, а думать – говорить. Не в том было дело, что мысль сводилась к слову, ум к языку, - да, ум языкастый, но и язык умный, - а в том, что они есть части одного целого – сущего всеединого. Для мысли (ума) слово (язык) является материей, а для слова (языка) мысль (ум) является духом. Дух языка – это ум. Материя, явление ума – это язык. Здесь под словом понимается язык как дело, работа, энергия, а не капитал, эргон. Вырабатывая слово, писатель думает. Из-под его пера выходит умное слово. Для мыслителя слово является мыслью, то есть, явление мысли – это слово, высказанная мысль. Для писателя мысль есть явление слова.
Но кем же был Петр Николаевич? Писателем или мыслителем? Точнее спросить: мыслящим ли писателем или пишущим мыслителем? Это как посмотреть. Для чего он писал? Для того, чтобы думать или рассказывать сказки? Трудно однозначно ответить на этот вопрос. Он делился с читателем своими думами, которые рассказывал. Но он мог и не рассказывать, а только думать про себя. То, что его сказочные думы были историями, делало его историком, обозревателем собственных дум. Он думал не только о былом, как Александр Иванович, но и о настоящем, в котором находился, когда думал о будущем. Это настоящее было настоящим прошлого и настоящим будущего.
Допустимо следующее грубое, но верное и наглядное сравнение: как для любви секс является средством, так для мысли средством является язык. Но это сказано было не для того, чтобы читатель подумал о том, что писатель своим действием, рассказом показывает свою любовь к слову, как он прилюдно любит язык, занимается любовью языком со словом на глазах читающей публики. Нет, это сказано для представления того, что писатель с любовью относится к слову из благодарности за то, что оно, это слово, доводит до ума его мысли, помыслы, желания. Благодаря языку, слову человек осознает то, что думает. Любовь есть благодарность. Писатель одаривает читателя умными словами, то есть, словами со смыслом, с умом, с мыслью. Слово, логос – благо. Писатель благодарит читателя, а читатель отвечает взаимностью. Это и есть любовь. Вот что скрывается и не проговаривается умными людьми. Дураки же, вроде меня, говорят об этом публично. Что у дурака на языке, то у умного на уме. Но дураку все можно, если говорить иносказательно, тропологически (риторически, софистически), в переносном, аллегорическом смысле. Так говорят правду, когда врут. Врет ли врун, когда он говорит, что врет?! Для него врать – значит говорить, говорить – значит врать. Парадокс. Вот таким парадоксалистом бывает писатель. Вспомним, для пример, Федора Михайловича.
Другое дело, когда средство подменяет цель, то, что используется подменяет то, для чего используется. Для чего используется? Для взаимной любви, а не для этого самого… эгоизма, ауто-эротизма, вещного отношения к другому как объекту влечения. Так Жак Лакан говорил, что язык бессознательного – это желание другого. Мы не осознаем, что желаем то, что желает другой. Что он желает? Другое или другого. Он желает другого как другое и другое как другого. Человек сам не знает, что хочет. Дашь ему то, что он хочет, а он говорит: нет, я хочу не это. Что ты хочешь? Не знаю, но хочу. Что хочешь? Другое. На самом деле он хочет хотеть. Опять парадокс. Другой – это ты сам как само желание. Желание есть ты, твоя суть, сущность. Человек есть существо желания.
Теперь понятно, почему Будда пытался уйти в нирвану. Чтобы не страдать. Так как причина страдания – желание. Желание чего? Желание самого себя. Это и есть жизнь. Жизнь кого? Эгоиста. Человек страдает от эгоизма, от себя. Нирвана, спасение от эгоизма в альтруизме, не в сексе, а в милосердии. Эгоист – сексист, человек, помешанный на сексе. Альтруист – настоящий, счастливый человек. Он пробуждается, когда понимает, что не он один такой. Но это не означает, что следует отказываться от самого себя. Только в милосердии человек, наконец, понимает, сознает, не что, а кто он есть. Кто? Я. Его Я открыто, а не закрыто в желании, как в золотой клетке, в которой он, как птица, как душа бьется и не может вылететь наружу. Следует погрузиться в себя, быть в себе, чтобы там найти выход в новый мир – мир творения. Там бесконечность.
В бессознательном нет сознания ни субъекта, ни осознания другого как субъекта. На самом деле эгоист не сознателен, ибо