Последующее увлечение русской интеллигенции народом и своей мифической виной перед ним обрекло русскую мысль на служение власти тьмы низких, материалистических истин, к которым она благоволила как к позитивным, что было явно возвышающих обманом интеллигенции в собственных глазах. Вот что значит вести свое происхождение от подпольной, подлой (массовой) идеологии.
Русская философия своеобразна. Но ее своеобразие, оригинальность связана не с самим философским (теоретическим) элементом (моментом) в ее построении, а элементом (моментом) инородным философии – практическим. Это не теоретическая практика философии как философское отношение к жизни, а моралистика как моральное отношение к действительности, не размышление, а проповедь, обязательное морально-религиозное подвижничество и выставление за это поведение со стороны идеала (блага) в итоге этической оценки как благое (доброе) или дурное (злое).
Все это преподносится по сию пору в качестве критики отвлеченных (больных, губительных) начал западной метафизики с точки зрения цельного (целительного) знания, состоящего в порядке не усиления, а ослабления единения с абсолютом, из трех сфер (отделов): мистического откровения, доступного вере (воли), философского (теоретического) умозрения, доступного уму в виде (идее) понятия как осознанной, понятой мыслью идеи в образе смысла (концепта), и опытного (эмпирического) познания, доступного чувству наблюдения в науке или воображения (фантазии) в искусстве. Этот порядок такой же, как и в позитивизме, только с обратной оценкой.
Таким образом, если западная философия пошла в сторону своего онаучивания, превращения не науки в философию, а философии в науку, в позитивизм, сциентизм (научную идеологию, фактуализм или фикционизм, буквализм как сионизм (вещизм, капитализм) для буржуазных интеллектуалов) то русская философия пошла на поклон к религии, превратившись, нет, пардон (для превращения в нечто иное следует уже быть философией), став морализмом (религиозной идеологией). Это тем более очевидно, не столько для русской, так называемой «религиозной» (вирильной, отеческой (настоянной на учении «отцов») патриархальной, традиционной, верительной или за-виральной) философии, сколько для «марксистско-ленинской философии» (а-вральной, штурмовой интернационал-сионистской идеологии как руководства, инструкции к действию), огосударствленной в виде орудия внушения народу и давления на сознание (для коммунистов – психики). интеллектуальных (умственных) пролетариев властью от народа (в смысле «страшно далекой народу»). Здесь сионизм – религиозный материализм, вещий («духовный») вещизм, магизм, извещение (откровение, завещание) как изведение (выведение) духа из торгового оборота земли с небом за скобки (трансцендентальная редукция), феноменальный имманентизм. Уместен ли торг с духом на земле?
Еще Бердяев писал о том, что только в Новое время философская мысль христиан стала не языческой, а собственно христианской. Нет, дорогой Николай Александрович, она на этом не остановилась, а вернулась в современности к своим сионистским истокам, ибо у христиан как приемных наследников иудеев акцент делается не на мысли, а на воле властителей дум как внушении мысли. У этих современных магов (властителей дум), в отличии от мистиков, прислушивающихся к велению неба, внушение идет от себя (отсебятина). Нет больше истинных пророков. И вот тут возникает болезненный вопрос о природе человеческого гения. Он приходит от таких же, как и он (преемник-приемник), от себя, или еще откуда, может быть, свыше?
Глава восьмая. География и метафизика человеческих, прошу прощения, половых отношений
Вернемся к отношениям нашего героя для того, чтобы понять его принадлежность к другим генам. Признавал ли он за ними, за а-бори-генами земли, то, что находил в себе? Особенно интересным было его отношение к тем, кто не был подобен ему при рождении, - к женщинам как прямой противоположности ему в качестве мужчины. Как он относился к ним? Как восточный или западный мужчина? Есть такие женщины, особенно на Востоке, которым нравится быть на содержании у состоятельных мужчин. Они покупаются на лесть и на то, что на них, не скупясь, тратятся большие деньги. Таково отношение восточного мужчины к женщине. Он не видит в ней ровню, пусть даже она из одного сословия с ним. Женщина тоже человек. Только «тоже» мешает увидеть искомое равенство полов. Почему? Потому что здесь, в этом вопросе дает о себе знать восточный деспотизм. Но не только это. Там, на Востоке, работает пресловутое, всем известное, тривиальное определение: «Восток – дело тонкое». Синонимом тонкости здесь выступает восточная хитрость. Так глупо, конечно, думать, но так думает большинство: - хитрость – это тонкость, скрытность, честность – это грубость, откровенность. Даже не хитрость, а опасение того, что вот разреши и потом беды не оберешься. Так лучше пусть будет женщина, как всегда, на втором месте. Ведь не зря Ходжа Насреддин, которого на Востоке считают, как простаком, так и хитрецом, мудрецом, говорил, что «выслушай женщину и сделай наоборот». Ну, как можно уравнять женщину в правах с тобой, с мужчиной, как можно ей довериться? В противном случае беды не оберешься, - все будет вверх дном.
Между тем западные мужчины доверяют женщине, уважают и признают за ней свободу. Но свобода подразумевает ответственность и независимость. Поэтому западной женщине долго ждать от своего мужчины подарков. Поди и не дождется. Пусть платит за себя сама. Да, и хвалить ее не зачем, если она ничего не сделала. Красота не заслуга, а преимущество в конкуренции не с мужчинами, а со своими соперницами. Тогда зачем приукрашивать себя? Вот почему западные женщины, американки и европейки, часто бывают похожи на мужчин. Тем более, это так в эпоху доминирования сообщества ЛГБТ+.
Но это, ладно. Это крайность, крик моды в человеческих взаимоотношениях. Что же характерного есть в них, если люди мужчины и женщины? Как они относятся друг к другу? Опты личной жизни и знакомство с опытом жизни других людей говорит, что отношения между мужчинами и женщинами носят сложный характер. Об этом уже знал Петр Николаевич; он просто не мог этого не знать или хотя бы догадываться. Отношение между ними является жизненно важным как для него, так и для нее. Они нуждаются друг в друге для продолжения жизни, их совместная жизнь придает социальный смысл существованию каждого из них. Это связано с тем, что продолжение следует, что жизнь продолжается дальше в их потомках, которые вольно или невольно исполняют то, что задумали их родители, предки, но не смогли воплотить в своей жизни.
Смысл их совместной жизни заключается в том, чтобы быть людьми, близкими друг другу. Эта близость в общении, рядом друг с другом и называется любовь. Любовь начинается с влечения, с полового, сексуального влечения одного человека к другому. Так заведено у всех живых существ, включая и человека. Только у человека это влечение есть влечение не только к объекту влечения, но и к субъекту влечения, которым стал для него объект влечения. Только человек есть полноценный субъект в любовных отношениях, потому что относится к другому как к субъекту, как к самому себе, но вне себя. Как раз для этого нужно уже иметь развитую систему сознательной жизни в обществе себе подобных существ.
То есть, любовь - это не просто чувство влечения и обладания собственным объектом влечения, но и чувство дара себя тому, кто тебя любит. Это взаимное отношение между субъектами, которые становятся близкими друг другу. Но для этого, для такой близости следует иметь развитое сознание (разумную душу), способное уже в себе развивать образ другого в самом себе, в своем сознании, иметь его, освоить и присвоить его как свою мечту, сделать «своим иным, другим». И то, что есть в сознании, увидеть во вне себя в другом, к которому испытываешь влечение.
Но не все так просто в любви, как говорится о ней. Вот о чем думал Петр Николаевич. Вся сложность в ней заключается в том, что она многообразна. У разных людей она разная. Плохо тому, у кого любовь превращается в манию, в психическую болезнь, патологию души. Человек становится маньяком потому, что начинает безраздельно зависеть от объекта влечения, так и не сумев увидеть в нем субъект, сделать его близким себя настолько, чтобы простить его, освободить его от себя и себя от него. Любовь не только связывает близких друг с другом, но и развязывает их, освобождает близких друг от друга. Но это так бывает, если и только если это настоящая, а не фальшивая, полноценная, а не ущербная любовь. Вот тогда любовь становится свободной, человек существует в ней как в атмосфере, стихии свободы, становится и является самим собой. Его никто не принуждает быть таким, каким хочется, желается не ему, а его близкому, близким. Если это не так, то действует обратный принцип: «Будь таким, каким я хочу». Нет, в настоящей любви действует другой принцип, прямо противоположный по направлению своей силы: «Будь таким, каким сам хочешь».
Ненастоящая любовь – это зависимость, а не свобода в отношениях, это одна зависимость, одна потребность и ничего более. Эта потребность имеет сексуальный корень. Обратной стороной такой сексуальной зависимости является агрессия, жестокость и ненависть. Любовь и ненависть есть две стороны любви, замешанной на сексе. Это особенно так у женщин, ибо у них нет прокладки между телом и душой в виде ума. Ум у них там, где тело и душа вместе, а не в раздельности, как у мужчин. Поэтому им трудно быть независимыми и свободными в любви. Независимость, она отрицательная величина, а свобода, - напротив, величина положительная.
Но в одном сексе как телесном влечении мужчины и женщины похожи, подобны. В телесном влечении другой есть только объект влечения, средство удовлетворения потребности в разрядке от напряжения, доставляющего удовольствие в виде облегчения, освобождения от напряжения, в торможении возбуждения. В сексе важно обладание другим для постоянно удовлетворения своей потребности. И все.
Сложнее там, где есть душа, тем более, разумная душа. Здесь уже есть вся диалектика любви: и ее единство, мир единение полов и их борьба. Но эта борьба должна завершится миром, война ведется ради мира, ради примирения друг с другом. Поэтому в человеческой любви, даже в разделенной любви есть тень, тьма, зло. Это зло любви есть ненависть, причиной которой является ревность, замешанная на обладании объектом влечения, на чувстве собственника его телом. Ревность есть симптом того, что любовь носит ущербный характер, что влюбленный ревнивец (или ревнивица) является психически больным, что у него выработана неверная, неправильная установка