Кровная месть

припрешь вас к стенке, можете только мямлить в ответ. Куда же подавалась вся твоя смелость, щенок? Да, именно, ты ведешь себя, как нашкодивший щенок, при виде своего разгневанного хозяина.
  — Хозяина?! — вырвалось у Келла.
  — Именно так, своего хозяина.
  Манчини стал приближаться, в его руке блеснул нож. Двигался он медленно, грациозно, как подкрадываюшийся к своей жертве ягуар. Келл закрыл глаза, мысленно прощаясь с жизнью. Страх полностью сковал его по рукам и ногам. Келл думал о том, что лучше будет, если Манчини прирежет его сразу и не будет издеваться. В любом случае, он не хотел видеть, как его будут резать, как рождественского барана, поэтому предпочел не открывать глаза. Однако, нож не коснулся его тела, он лишь срезал пуговицы на его рубашки. Келл открыл глаза и встретился взглядом с адскими глазами Манчини, которые как будто смеялись над ним.
  — Ну, скажи все, что ты обо мне думаешь, прямо мне в глаза, пока у тебя есть такая возможность.
  Но, парализованный страхом, Келл не смог выговорить ни слова. Рубашка без пуговиц слегка раскрылась, обнажая его худощавую грудь. Рука Манчини проскользнула под нее и медленно начала касаться  его груди, при этом, он не отрываясь смотрел в глаза Келла и усмехался.
  — Ты... ты что, — проговорил Келл. Рука Манчини продолжала ощупывать его тело и расстегнули ремень на брюках, брюки сползли вниз по ногам Келла.
  — Ты что... извращенец?!
  — Что делают со щенками, которые постоянно лают на своего хозяина, пытаясь укусить его за ногу? Их наказывают.
  Руки Манчини принялись гулять по всему его телу, не зная ни стеснений, ни границ, проникая везде. Светло-голубые глаза Келла широко раскрылись от ужаса и шока, это походило на кошмарный сон. Манчини освободил его запястья от наручников и резким движением развернул лицом к стене. Келл почувствовал чудовищную боль и закричал, будто огромный монстр разрывал его тело изнутри. По щекам потекли слёзы.
  — Ну, что ты чувствуешь, когда я так глубоко в тебе? — прошептал Манчини и укусил его за мочку уха. — Куда же подевались все твои высокопарные фразы?
  Он продолжал вонзаться в тело парня со всей агрессией. От боли у Келла помутилось перед глазами, ему казалось, что он свалится в обморок. Он стиснул зубы, чтобы не кричать. Было желание, чтобы все поскорее закончилось или просто умереть, исчезнуть из этого мира прямо сейчас. В ушах стоял шум, Келл был на грани обморока. Наконец, мучитель отпустил его, парень свалился на пол. Манчини заправил свои брюки и, возвышаясь над Келлом, взял его за подбородок. По лицу парня продолжали катиться слёзы.
  — Надеюсь, ты усвоишь этот урок, — проговорил Манчини, — какая наглость, пробраться ко мне домой! Ты получил своё наказание, а сейчас уходи.
  Келл не шелохнулся.
  — Если ты сейчас же не уйдешь, — повысил голос Манчини, — я повторю с тобой это снова, прямо сейчас. И буду повторять всю ночь, до самого утра, так что убирайся, пока у тебя есть такой шанс.
  До Келла отдаленно начал доходить смысл сказанного, держась за стену, он поднялся, надевая штаны и застегивая ремень. Продолжая держаться за стену, на ватных ногах, Келл побрел, сам не зная, где тут выход и постоянно натыкаясь на различные предметы.
  — Мои парни проводят тебя до выхода, спокойной ночи, — с усмешкой сказал ему вслед  Манчини.


3

  Келл молился, чтобы все это оказалось кошмарным сном, чтобы просто взять и проснуться. Он шёл, как бесплотная тень по тёмным улицам, словно в чудовищной, въевшейся в мозг и тело, другой реальности. Келл не помнил, как дошёл домой, все было будто в тумане, его шатало из стороны в сторону. Все, чего ему сейчас хотелось — избавиться от одежды, просто выбросить её в мусорный бак, чтобы ничего не напоминало о прошедшей ночи и смыть с себя всю эту грязь. Если бы так легко можно было выбросить в мусор свои мысли, как эту одежду. Избавившись от одежды, Келл сразу же зашёл в ванную и долго стоял под холодным душем, мечтая поскорее очиститься от всей этой скверны. Он все ещё не мог до конца поверить, что все это с ним произошло на самом деле. Когда ванна наполнилась, Келл опустился в неё и обнял колени руками. Вода окрасилась в бледно-розовый, он понял, что у него идёт кровь, но почему-то было все равно. Он не осознавал, сколько просидел в ванной, в холодной воде, пока не вылез из неё, только сейчас почувствовав чудовищную боль изнутри. Келл достал из аптечки какие-то обезболивающие и снотворное и выпил их. Это был единственный способ уйти от реальности и боли в данной ситуации. Вскоре он заснул, вернее, провалился в небытие.
  Пробуждение не спеша возвращало Келла к ужасающей реальности, о которой напомнило также тело, продолжающее испытывать болезненные ощущения. Келл лежал на животе, больно было даже пошевелиться. Он проспал пары в универе, но до них ли сейчас? Не хотелось ничего, просто взять и умереть. Его изнасиловал мужчина... Реальность ужасала. Да ещё кто! Тот, против кого он столько времени боролся. Если бы Манчини истязал или убил его, Келл был бы героем, боровшимся за свои идеалы, а кто он сейчас? Растоптанный, униженный, тот, кому стыдно посмотреть в глаза самому себе. Келлу казалось, что о его позоре уже знают все, а ещё его пожирала мысль о собственной трусости, ведь он не смог дать Манчини ни одного достойного ответа, не смог сказать все то, что думает о нем. Как изощренно этот сицилиец унизил его, наслаждаясь его трусостью и беспомощностью. Снова острой иглой душу кольнуло осознание того, что он был изнасилован, ему никогда не смыть с себя весь этот позор и унижение. Келл понял, что хочет умереть здесь и сейчас. Его душа была переполнена невыносимым отвращением к ситуации и к себе самому. Келл поднялся, нашёл веревку, наспех сделал из неё петлю и привязал конец веревки к крюку от люстры. Должно выдержать, его худое тело весьма лёгкое. Он подставил табуретку, залез на неё и уже собирался просунуть голову в петлю, как услышал, что кто-то позвал его по имени. От неожиданности он не удержался, табурет пошатнулся и Келл полез вниз.
  — Келл! — снова послышался голос. Этот голос мог принадлежать только Беатрис, он из тысячи узнает этот бархатистый голос, но что она делает здесь? Пришла спасти его от смерти в обличии доброго ангела?
  — Иду, — проговорил Келл, поднимаясь с пола, он больно ушибся коленкой, когда падал. Келл тщательно закрыл дверь в комнату и вышел в гостиную.
  — Беатрис? Не ожидал, что-то случилось?
  Девушка вошла. Гостиная наполнилась тонким ароматом фиалок, сирени и ещё каких-то цветов, названия которых он не знал, но это были ее любимые парфюмы.
  — Тебя сегодня не было на парах, — сказала девушка, — я переживаю, не случилось ли чего?
  — Лёгкое недомогание, ничего серьёзного, но спасибо за беспокойство, — ответил Келл.
  — Ты бледен, синяки под глазами, выглядишь неважно, ты заболел?
  — Я же сказал, лёгкое недомогание, ничего серьезного, — начал раздражаться Келл. Беатрис немного нервничала, что не укрылось от его глаз, но он не придал этому значения, так как был погружен в события минувшей ночи.
  — На самом деле я пришла, чтобы поговорить, присядь, — сказала Беатрис.
  — Нет нет, я постою, — ответил Келл.
  — Как хочешь, — тихо ответила девушка. Солнечный луч, проникающий в окно, плясал на её кучерявых темно-русых волосах. Беатрис замолчала и опустила глаза в пол, будто собираясь с мыслями.
  — Знаешь, Келл, — наконец сказала она, — я восхищаюсь тобой. Твоей смелостью, твоей неутомимой жаждой справедливости, твоим желанием быть полезным людям, творить в мире добро, таких, как ты, мало.
  Келл опешил, он не ожидал от неё все это услышать, тем более сейчас, все это казалось как-то не вовремя.
  — Беатрис, ты не знаешь меня, на самом деле я просто трус, я не тот, каким пытаюсь казаться.
  — Глупости, Келл, я вижу, какой ты внутри, я чувствую это душой, — Беатрис приблизилась к нему и взяла его лицо в свои руки. — Келл, ты давно нравишься мне, я бы очень хотела быть с тобой... Можно? — неуверенно спросила девушка и её губы потянулись к нему. Келл отпрянул в сторону. Какого черта это происходит именно сейчас?!
  — Прости, — проговорил он, — прости меня. Дело не в тебе, дело во мне...
  Девушка помрачнела.
  — Я все поняла, это ты меня прости, Келл, я не должна была...
  Она поспешно вышла, оставив за собой распахнутую дверь, в которую проникал яркий солнечный свет. Келл не мог её  остановить. Он не хотел её останавливать. Случись этот разговор сутки назад, все было бы по-другому. Но сейчас от любого прикосновения к нему кого бы то ни было начинает тошнить, его выворачивает наизнанку от одной мысли, что к нему кто-то прикасается, он чувствует грязь, окутавшую его, а в душе все сломалось. Беатрис, почему ты не пришла на день раньше, теперь все потеряно...
  Келл вернулся в комнату и снял с крючка для люстры петлю, обругав себя трусом, слабаком и эгоистом. В этот момент он думал только о себе. А кто подумает о родителях? Они так любят его и мечтают, что сын закончит университет, станет достойным человеком. Что будет с ними, когда им сообщат, что их сын трусливо повесился на крюке для люстры? Они будут каждый день поедать себя, думая, где они просчитались, что сделали не так. Родители не заслужили такой участи. А однокурсники, когда узнают, что он повесился, что скажут они? Для Беатрис он — идеал. Келл ещё раз обругал себя за непростительную слабость и пообещал самому себе, что завтра непременно пойдёт на пары, как бы трудно не было. Если на свете существуют ангелы, то это Беатрис. Если бы Беатрис не пришла, его могло бы уже не быть. Он должен воспользоваться этим шансом и выжить, не смотря на ужасное испытание.



4

  Келл пришёл на пары, не смотря на то, что сидеть было невыносимо больно. Он выпил какие-то обезболивающие, но они не спешили помогать. Знакомый толчок кулаком в спину — привычка Никки.
  — Не смей бить меня кулаком в спину, слышишь? Не смей ко мне прикасаться, а то руку сломаю! — закричал Келл на всю аудиторию.
  — Тише, парень, ты как с цепи сорвался, что с тобой такое? — спросил удивленный Никки. Профессор строго посмотрел в их сторону:
  — У вас все в порядке?
  — Нет, не все! — почти закричал Келл. — Мне плохо, мне надо выйти, простите! — он собрал вещи и вышел.
  — Что с ним такое? Никогда таким не был, — переговаривались студенты. Беатрис опустила глаза, расценивая поведение Келла, как реакцию на ее вчерашний визит.
  Келл просто шёл по городу — только бы не домой. Дома — медленная смерть, наедине со своими мыслями, в четырёх стенах. Да и здесь раздражало все — люди, машины, шум, не отпускающая боль. Он редко баловался спиртным, но сейчас был именно тот случай. Нужно расслабиться. Келл взял спиртное и уселся в парке под деревом, вдали от всех. Он приложил к дереву руку и почувствовал облегчение. Деревья лечили тело и душу, успокаивали, Келл верил в это.
  Раздался звонок. Это Гэри, однокурсник.
  — Что там случилось? — напряженно спросил Келл.
  — Это у тебя что случилось? Мы все переживаем, ты так убежал.
  — Небольшие проблемы, ничего серьёзного, просто сорвался.
  — Ты на акцию пойдешь сегодня? Мы должны показать Манчини, что сдаваться не собираемся.
  При упоминании этой фамилии, Келла передернуло.
  — Нет, меня не