коснутся Полярной звезды. Он увидел этим странным взором и рожающую Ильдяну, что было нельзя делать, и в ту же секунду понял, что никакие древние ритуалы сейчас не имеют силы. А новая сила где-то здесь и сейчас она рождается. И с каждой секундой её становится все больше.
Всё было связано между собой. Весь мир переплетён невидимыми нитями. Тимуджин всё это видел, и ему хотелось дольше пребывать в экстазе открывшегося ему познания. Из осязаемого, материального были только очаг и огонь, на который смотрел шаман. В огне он видел много картин, но это были другие картины, совсем не те, что он видел вокруг, одной из картин была пляшущая Тигрица.
***
Процессию с новорождённым у дома уже ждала папина копия, черноглазая семилетняя Туяна с подругами.
– Вы нам сейчас его дадите поиграть? – робея от своей смелости, обратилась она к матери, бережно прижимающий к груди живой сверток. Взрослые рассмеялись.
– Мы с ним хорошо играть будем, – надулась сестра. – Я девочкам обещала. – Посмотрела на подруг, которые дружно, в поддержку, закивали головами.
– Наиграетесь ещё до надоедалова, – погладил по голове дочь Баир. – Пойдём в дом, посмотрим батыра.
Все, стараясь не шуметь, прошли вовнутрь.
– Ну, ну, малышонок, подожди. – Ольга, качая свёрток в руках, подошла к столу, положила младенца на клеёнку и стала снимать мокрую пеленку.
– Какушки пахнут молоком, – заметила сестра, старавшаяся не пропустить ни одну деталь новой жизни брата. Её подруги не удержались, прыснули смехом.
– Твои тоже пахли. Не помнишь? – Мать приподняла младенца, протёрла тряпкой попу и положила себе на левую руку животом вниз. Протянула ладонь к мужу. – Лей.
Баир плеснул на ладонь тёплой воды из кружки. Ольга быстро протерла розовые ягодицы сына, который только крякал, реагируя на действия матери.
– У него совсем нет монгольского пятна, – удивился Баир. Действительно, крестец новорождённого, где обычно у бурятских детей бывает синеватое пигментное пятно, похожее на бабочку, исчезающее с возрастом, был розовым, как и весь ребенок. – Совсем нет. У Туяны был. У сына нет. Да, Ольга, наш сын больше взял твоей крови. Русской. Давай назовем его Михаил.
– Миша, Миша! – захлопала в ладоши Туяна. – Хочу Мишу.
– Пусть будет по-вашему. Держи Мишу! – мать передала вновь запелёнанного сына дочери в её дрожавшие от волнения руки.
– Ты помнишь, я рассказывал тебе о том мужчине, что спас мне жизнь? Был мне хорошим другом. Я сделал из него хорошего охотника. И из тебя сделаю отличного охотника. – Счастливый отец взял сына из рук девочки, играя, приподнял и тряхнул младенца. – Где он, Михаил Журавлев? Ты Михаил Журавлев? Хороший охотник и верный друг? – спрашивал в шутку у младенца Баир. – Ты? Может когда-нибудь мы встретимся. Он ведь знает, где меня найти. Вот назовем сына Михаилом, он почувствует и придет. То-то будет радость!
***
Когда солнце разбудило лес, и первые птицы приветствовали его своими криками, дверь чума отворилась и вошла Ильдяна, держащая в руках запелёнанного младенца. Тимуджин, уставший за ночь не меньше жены, уже стоял у входа. Ждал.
– Нашла в лесу человечка. Принесла домой. Прими, муж, в чум. – Ильдяна знала, что должна говорить мать, принося младенца, чтобы отогнать злых духов.
– Хороший приплод всегда в хозяйстве нужен. Заходи, женщина. – Тимуджин принял на руки первенца.
– Прости меня, муж, но я нашла в лесу девочку.
– Я знаю, – улыбнулся Тимуджин. – Это дар Тигрицы. У нас будет ещё одна дочь и трое сыновей.
Он откинул пелёнку. Младенец спал с блаженным выражением, напоённый материнским молоком. Чтобы рассмотреть его лучше, отец вынес дочь из чума.
– Ильдяна, я никогда не видел такого красивого ребёнка. Только ты могла родить её. – Голос отца и мужа дрожал от нежности. – Посмотри! Она прекрасна как цветок. Мы так и назовем её – Сардана. Это принесёт в наш дом много любви и счастья.
– Нет, она уродлива, Тимуджин! Тьфу! Уродлива, как смесь лягушки и крота. Тьфу! – запричитала испуганная мать, ведь если хвалить ребенка, то злые духи украдут его. Этого нельзя делать! Тимуджин шаман, он сам знает это! Почему он говорит так? Все несчастья войдут в дом со злыми духами!
– Да, страшная, – отец сделал испуганное лицо, но в глубине его глаз светилось лукавство. – Тьфу, тьфу! Как ты посмела принести этого уродца, Ильдяна! – шутливо напустился он на жену. - Лучше бы в лесу оставила. Такой даже злым духам не нужен!
Девочка шевельнулась, недовольная гримаса пробежала по лицу – пелёнка сковывала её. Веки задрожали, она зевнула, открыла свои узкие, широко расставленные, как у кошки, жёлтые глаза, и улыбнулась.
