было в нём совершенно другое, что-то, не укорявшее его, равнодушное. Убийство брата представлялось ему простым деянием, в котором не было ничего неожиданного.
Рене ужаснулся. Но не мыслям. А отсутствию совести и укора за них. Он знал, что должен страдать и не должен вообще допускать подобных мыслей, что должен каяться, но разум упрямо молчал.
–Ты чего так смотришь? – спросил Огюстен. – Заболел? Или у меня нимб над головой?
–Нет, ничего… – Рене выдавил из себя улыбку и отвёл глаза. – Слушай, что-то голова разболелась. Давай, может, выпьем немного?
Огюстен приободрился. И не зря. Рене ещё в первый визит в кабинет брата приметил припрятанный на окне за бумагами кувшин. Но кувшин с водою никто не станет прятать, верно? Значит, не вода…
–Да я так-то днём обычно не…– забормотал Огюстен, – но только если с тобой. За встречу.
–А как же, – Рене подмигнул ему. – Найдётся?
Огюстен показал на примеченный уже Рене кувшин и принялся подниматься, чтобы налить из него. Но Рене был ловчее, вскинулся:
–Да ладно, сиди. Я же в гостях, я и разолью!
–Дело! – одобрил Огюстен и полез по ящикам стола, извлекая из них припасённую нехитрую закуску. Закуска лежала прямо на бумагах, и один вид такого отношения к документам мог бы ужаснуть кого-нибудь, но Рене было не до этого.
Пока Огюстен раскладывал прямо на столешницу полузасохшие кусочки сыра, орехи, хлеб, шоколадные дольки и ягоды, пока разворачивал бумажный лист, заботливо скрывающий несколько тонких пластинок холодного мяса, Рене действовал.
У опытного служителя Церкви есть свои секреты. чаще всего они уходят в одежду и в украшения – так в подклады плаща охотники зашивают тонкие лезвия, которые можно использовать при случае, или так прячут за воротом рубах какие-нибудь амулеты ведьмы… Рене не был охотником, и секреты у него были специфические. Он знал, что у каждого церковника может настать тот день, когда понадобится последнее средство и заранее озаботился им.
Опорой стал перстень со знаком пылающего креста – знак церкви Животворящего. Это был подарок от самого Константина за службу. Но Константин дарил перстень с камнем, на гладкой отшлифованной поверхности которого и был выжжен, а затем выложен по обожжённому следу золоту знак Церкви.
Это позже Рене, кое-что разведав о своей службе, потратил много сил и средств, чтобы передать перстень ювелиру. Ювелир был мастером – он вынул с величайшей осторожностью камень, срезал его до самой тонкой корки и ввинтил на место так, чтобы теперь между опорой для камня и камнем была полость, которую можно было открыть, подцепив камень ногтем в основании знака-креста.
Рене же, как имеющий доступ к арсеналу извлечённых у магов и ведьм зелий, без труда нашёл яд, и также без труда информацию о его использовании. Ему даже удалось выбрать. Он не знал, придётся ли ему когда-нибудь всерьёз озаботиться применением, но хранил в перстне немного отравы.
И сейчас, пока Огюстен раскладывал по столу закуску, Рене подцепил камень, вынул его и в два движения вылил большую часть содержимого в один кубок, а оставшуюся – совсем каплю – в другой.
Ему пришло в голову, что если по его плану «Константин» отравит одного Огюстена, то в это никто не поверит. Рене понимал, что нужно рискнуть, и был готов. На кону стояло разрушение репутации Животворящего Креста.
Рене не выдал себя никаким волнением, даже когда два кубка столкнулись в приветственном жесте – рука к руке, рука мертвеца и убийцы. Братоубийцы. Он сделал большой глоток, Огюстен, правда, и здесь его обошёл, и выпил залпом.
Рене улыбнулся:
–Я думаю, нам нужно обнародовать немедленно наш ультиматум, отказ Константина и доказательства. Предлагаю отпечатать и разослать по всем оплотом, по всем церквям…
Огюстен махнул рукой:
–Ты мозг! Ты и делай. Я тебе доверяю. Хоть и мелкий ты, а всё же человек. я знаю.
Бывший вечный офицер заставил себя встать – последние слова, в отличие от Огюстена, Рене точно знал, что это слова последние, задели что-то в его души и у него даже возник соблазн попытаться спасти…
Но нет. дело должно быть вперёд.
На негнущихся ногах Рене вышел в коридор и немеющим языком отдал пару распоряжений настороженному служителю церкви Святого Сердца. Служитель удалялся по коридору, когда Рене услышал позади себя хрип, и сдавленную мольбу:
–Ре…не…
И только когда хрип угас, Рене обернулся и твёрдо сделал несколько шагов из последних сил, будто бы засыпающего тела. Ему нужно было почти умереть, чтобы выжить в новом качестве. Кто подумает на Рене, если сам Рене отравлен? Если сам он едва выжил? Это вина Константина, это тень на него, тень, от которой он уже не избавится.
Глава 33.
Базир понимал, что если сейчас он не переговорит с Абрахамом, потом будет уже поздно. Шансов было мало на то, что этот проклятый маг его услышит, но они всё-таки были, во всяком случае, Базир считал первым своим долгом попытаться.
–А если она за него не заступится? – спросил Базир, нерешительно нарушая молчание, гнетущее и привычное Абрахаму. Они уже пересекли границу Церкви Святого Сердца и были во владениях графа-кровососа, а это означало, что в любое мгновение зелень деревьев и мягкость травы может превратиться в поле битвы, в пепелище и в живой эшафот.
Абрахам не ответил. Это было дурным знаком…наверное. Базир не мог знать точно. Если бы речь шла о человеке, он бы ещё прочёл, а тут Абрахам. Что у него на уме? Но как отступишь?
–Ты сам взял её с собой. Взял и не уберёг. Теперь что, убьёшь её? – Базир решил перейти к попытке вызвать чувство вины у бывшего охотника Церкви Животворящего Креста. Но и на этот раз ответа не последовало, Абрахам упрямо шёл вперёд, готовый в любое мгновение встретить злую силу в лице Влада, но сила пока не появлялась, и напряжение росло. Вероятность того, что вампир их не замечает в своих владениях, была мала и, скорее всего, он уже давно почуял их и просто готовиться напасть.
–Она за тебя всегда заступалась! – аргументы таяли с каждым мгновением, отчаяние подступало. Абрахам, наконец, снизошёл до ответа и повернулся к Базиру так резко, что тот едва не влетел в него, не успев остановить свой шаг.
–Чего ты хочешь? – спросил Абрахам коротко.
–А…– Базир нервно облизнул губы, – не трогай Стефанию.
–Она враг, – возразил Абрахам.
–Она с нами. И она такой же враг, как и ты.
–Я иду убивать вампира! – этого оскорбления маг снести не мог, ярость закипела в нём, но Базир выдержал и не отступил:
–Ты был у него. У тебя был шанс его убить. Не Стефания же тебе помешала это сделать?!
Это уже возымело действие. Абрахам отвёл глаза, понимая правоту Базира, затем решился:
–Хорошо! Твоя правда. Забери эту дуру, убери её с глаз моих и сделай так, чтобы она мне на глаза никогда не попадалась. Идёт?
–Идёт, – радостный от своей победы пообещал Базир и тут же подумал, что, возможно, погорячился и поспешил. В конце концов, что с нею случилось в вампирском плену непонятно, может быть, граф сам из неё вампиршу сделал, а может быть, и убил уже?
Но Базир отогнал дурные мысли так далеко, как только смог и двинулся следом за Абрахамом. Вскоре они вышли на широкую и чистую поляну, вокруг которой, как казалось Базиру, ходила странная рябь. Он не успел проморгаться толком, греша на собственное подведшее внезапно зрение, а Абрахам вдруг вскинул руку и сжал пальцы в воздухе так, словно сдёргивал что-то невидимое.
И оказалось, что это действительно было что-то невидимое. Какое-то покрывало будто бы разрушилось от прикосновения Абрахама и медленно в воздухе, на поляне, что прежде была чиста и не тронута, проступили очертания самого настоящего дома…богатого, надо сказать, дома! Внешняя выделка, полная всяких завитков и мозаик говорила о том, что здесь обитает кто-то очень богатый и скучающий, иначе зачем бы он сделал себе такое строение, зачем бы украсил его так витиевато и так разномастно? Дом нельзя было охарактеризовать каким-то определённым стилем, всё было в смешении и у Базира даже глаза разбежались на мгновение. Он испуганно-восхищённо пискнул, поражённый магией, сумевшей укрыть от людского взора целое убежище.
–Слишком просто, – помрачнел Абрахам, с недовольством оглядываясь на восхищение Базира. – Почему?
По мнению Базира это было не просто, но он решил не высовываться и вглядывался в открывшееся ему видение, на какое-то время даже забыв о том, кому это место принадлежит.
–разделимся, – решил Абрахам. – Ты иди через дверь. видишь костяную ручку?
–А…что? – Базир не сразу нашёл в мозаично выложенной стене дверь, коварно замаскированную под такую мозаику. – А…может не надо?
С мольбой Базир поискал взглядом Абрахама, даже обернулся, но мага уже нигде не было видно. Трава на том месте, где он стоял ещё секунду назад, была примята, но куда он делся сам?
Выхода не было – был прекрасный вход. Теперь Базир чётко видел крыльцо, двери… нужно было решиться, и он, кивнув сам себе, упрямо двинулся вперёд, готовый к тому, что встретит великий ужас. Теоретически готовый.
Прежде, чем окончательно коснуться костяной ручки дверей, Базир приободрил себя мыслью о том, что для Влада Абрахам ценнее и опаснее, а это значит, что такому мелкому созданию как Базир ничего не угрожает, и всё, что ему нужно – попытаться отыскать Стефанию и увести её прочь.
Подумав так, Базир потянул на себя ручку, надеясь от души, что та не поддастся, но та поддалась с ужасающей лёгкостью и дверь открылась, даже не скрипнув, встречая Базира полумраком коридора.
Чуть раньше Стефания бы крепко удивилась тому, что за нею пришли, но сейчас она и предположить такого не могла. Она вообще ничего не могла сделать в эту минуту – Влад давил её волю своей вампирской.
Он нависал над нею, беззащитно лежащей, древний в силе магии и Стефания, хоть и безумно хотела отвести взгляд от его глаз, или хотя бы закрыть лицо руками, не могла ни пошевелиться, ни даже моргнуть.
–Оставайся, – увещевал Влад, его голос был мягким, обволакивающим. Змеёю он пробирался в поддающееся дурману сознание Стефании, обвивал сильными кольцами последние попытки к сопротивлению и удушал рвущееся «я» девчонки, превращая её в полностью покорную себе.
Он не был жесток. Он понимал, что делает и не хотел этого. Но когда не добился ни уговором, ни физической болью того, что было единственно правильным для Стефании, решил сломать её, принести ей благо сквозь все её жалкие попытки защититься в том, что уже ей, по мнению Влада, не было нужно.
Стефания боролась. Она сначала пыталась отвернуться, но он легко удержал ей руки. Затем пыталась не смотреть, но Влад заставил её…пара мгновений и она начала стремительно слабеть. Внутри себя она чувствовала что-то зарождающееся, холодно, распространяющееся по всему телу. Горло будто бы сжимало невидимой рукою, в желудке что-то переворачивалось, сердце тревожно билось, пытаясь заставить непослушное тело очнуться, но затем затихло и сердце, перейдя на медленные и ровные удары, и даже дыхание стало равнодушным, тихим…
Стефания смотрела в глаза вампиру и не видела во взгляде его дна. Красноватое пламя, маленьким огоньком выдающее в обычное время вампира, теперь стало для неё бесконечным тоннелем, её уводило куда-то вглубь красноты и она, потерявшись во времени, не
