- Кинокомедию "Кавказская пленница" помнишь? - злобно-мрачно смотрел на меня добряк и весельчак Владимир Шарков, редактор "Ставропольского меридиана".
В редакцию зашёл я, ведомый звонком моего друга-редактора.
И теперь стоял в его кабинете, не зная, что и ответить.
Весёлая забавная комедия никак не вязалась с мрачностью всегда добродушного солнечно-улыбчивого Шаркова.
- Смотри вот! - включил он видеомагнитофон. - Светлана, корреспондент, привезла из Москвы. Вот где кавказская пленница! Жуть! Ужас!
И поплыли ужасающие своей жестокостью и садизмом кадры.
Изможденная, худая как скелет женщина привязана к столбу посреди каменного подвала. Совершенно голая и босая. Тело её, синюшное и кровоточащее, покрыто гниющими ранами и ожогами. Соски груди, истыканные шилом, исходят сукровицей.
На голове почти нет волос.
На шее - собачий железный ошейник с закреплённой на нём ржавой цепью.
Вот оператор видеосъемки перевёл камеру вниз, на половые органы. Смакуя неприглядный вид, довольно, как конь, заржал:
- Пи..ду мы её подожгли! Волосы горели, как костёр! Сука! Орала как резаная! Ржач был! Правильно я говорю, пацаны?
Камера скользнула по лицам пацанов. И было тем мальчишкам лет по двенадцать, не больше.
Голос за кадром подбодрил:
- Пацаны! Давай саламалейкум!
Мальчишки дружно-радостно заорали:
- Здра-а-сьте, Марина Дмитривна!
Женщина, распятая на столбе, промолчала.
К ней тут же подскочил верзила. И, зло размахнувшись, сильно ударил плетью.
Ещё один удар, ещё! Ещё удар!
Тело женщины покрылось багровыми полосами. И она не выдержала, пронзительно закричала.
- Здоровайся, сука! - зарычал садист.
- Здравствуйте, дорогие ученики! - всхлипнула пленница.
- Радостно говорить надо! - рыкнул верзила и взмахнул окровавленной плетью.
И опять - голос за кадром:
- Ренат! Начинай урок!
В кадре - круглая глумливо-самодовольная рожа пятнадцатилетнего подростка. Очевидно, Рената.
- Марина Дмитревна! - глумится он. - Мы по школе соскучились. Урок проведите.
Женщина на дыбе удивлённо-испуганно поднимает воспалённые потухшие глаза. И молчит.
- Чё сука, не поняла? - рычит голос за кадром. - Дети тебя просят! Детей, сука, не любишь? Расию не любишь? Давай урок!
И опять - хлёсткие удары по обнаженному женскому телу.
И - пронзительный женский крик:
- Какой урок?
За кадром - лошадиное ржание:
- По анатомии, бл..дь! Покажешь детям, как баба устроена!
Два мерзавца тут же подошли к распятой пленнице и отвязали от столба. Но не отпустили.
Бросили стонущую голую девушку на грязный стол, комментируя свои действия:
- Урок начинается! Пацаны, давай сюда!
Малолетки сгрудились вокруг жертвы, пуская от вожделения слюни, отпихивая друг друга. И начали лапать женское тело, пробираясь грязными пальцами в промежность.
- Смотри как надо! - прорычал верзила и залез на почти безжизненное тело Марины.
- Давай следующий! - через минуту радостно заурчал он, слезая с жертвы.
И понеслось! Насиловали все десять человек. Сначала по одному. Затем - по двое и даже трое, используя не только половые органы жертвы.
Затем сбросили женщину на бетонный пол. И вновь начали садистское своё насилие.
Камера, ненасытно-утробно урча, снимала эту преступную жестокую пакостную мерзость.
Когда юные насильники утихомирили свою юную похоть и отвалились от жертвы, оператор придумал новую пытку:
- Чё, бл..дь, разлеглась!
Женщина, почти убитая невыносимым насилием и позором, лежала мёртво-недвижно.
Удар плетью, ещё удар! Ещё жестокий удар.
Схватив жертву за остатки волос, её подняли и усадили на край грязного замусоренного стола.
- Сука! Показывай, как бабы онанизмом занимаются!
- Не понимаю! - еле слышно ответила жертва.
В руки её тут же всунули швабру:
- Давай швабру в пи..ду! Быстро, сука!
По лицу женщины было понятно, что она находится в полубессознательном мучительно-бредовом состоянии.
Швабра выпала из её бессильных рук.
- Ах ты сука! - взревел голос за кадром. - Ренат! Давай на бутылку сажай её, суку!
Ренат, пьяно хохоча, приказал:
- Сука! Садись на корточки!
И опять - резкий удар плетью.
И опять - дикий вскрик подстреленной птицы.
- Чё орешь, сука! Больно? - пьяненько хохотнул Ренат.
Женщина бессильно опустила голову и затряслась от ужаса.
Ренат вытащил из слюнявого вонючего кривозубого рта сигарету и воткнул горящий окурок прямо в окровавленный сосок женской груди.
Дикий вой раненой волчицы огласил сырые стены подвала.
- Садись сука! - прорычал голос за кадром.
И женщина, подстёгиваемая ударами кнута, выполнила садистский приказ. Села на бутылку промежностью.
Садисты, видя, что бутылка залезла внутрь не полностью, взвыли:
- Давай садись! Матку порви, сука!
И опять - удары хлыстом. Опять - кровавые борозды по всему избитому синюшному окровавленному женскому телу.
Смотреть на это было страшно!
Страшно не только мирному доброму гражданскому журналисту Шаркову.
Страшно и мне, подполковнику, не раз бывавшему под огнём боевиков в Афганистане и Чечне.
Поэтому долго уговаривать меня редактору не пришлось:
- Завтра еду в Дагестан! В махачкалинской милиции друг у меня, вместе учились в волгоградском интернате. Поможет найти похитителей!
В Махачкале, в кабинете следователя майора милиции Зиявутдина Мирзоева, мы просмотрели видеоролик.
Молча просмотрели.
- Видимо, это учительница! - сразу диагностировал мой друг. - Надо запросить информацию, сколько женщин-учителей прислали в Дагестан в прошлом году. И сколько исчезло. А этих паскуд мы обязательно вычислим! Расстрелять их мало! Дагестан позорят!
К вечеру мы уже знали, что в сельской школе Кизлярского района была молодая учительница русского языка и литературы.
И звали её Марина. Очень красивая стройная девушка.
Директор школы, скорбно-хитро щурясь, вздыхал:
- Ай-яй-яй! Уехаль Марин отпуск. Назад нет. Не приехаль.
- Куда уехаль? - насторожился Мирзоев.
- Мама-папа. Ставрополь.
- Давно уехаль?
- Давно-давно. Три месяц назад. Уже занятия школа, она нету. Придётся мне урок делать.
Мирзоев удивлённо глянул на директора:
- Какой урок?
Директор скорбно-хитро прищурился и рассказал, что раньше, до приезда молодой учительницы, уроки русского языка и литературы проводил он.
И все ученики, а также их родители буквально души не чаяли в таком мудром знатном добрейшем педагоге.
Все школьники, от мала до велика, получали по русскому одни лишь пятёрки. Хотя, как потом нам подсказали сельчане, в русском языке были, что называется, ни в зуб ногой.
И вот пришла молодая учительница. Красивая, стройная, прекрасная. Но очень уж строгая. Непомерно, по меркам дагестанской сельской школы строгая.
- И началь ставить всем банан! - пожаловался нам директор школы. - Родитель ученик пришоль мне, жалоба сказаль. Все пришоль, все сказаль. Я провель разговор с Марина Дмитривна. Сказаль, не надо так строга. Пацан научится руский язык армия. А девичке не надо руский. Марина Дмитривна не поняль. Опять банан ставиль. Всё нам испортиль!
- Чего испортиль? - не понял я.
- Вся статистик! - вздохнул директор.
Ничего путного не добившись от начальника сельско-учебного заведения, мы пошли по домам учеников школы.
И наслушались там массу претензий к молодой строгой учительнице. Мол, зазря она ставила двойки юным, но страшно гордым горским дарованиям.
Вот директор когда преподавал, это да! Все были круглыми-прекруглыми пятёрочниками. Тишь да блажь, да божья благодать.
Однако среди этого словесного хлама мы начали вылавливать и нечто полезное. И настораживающе-страшное.
Сначала проболтался один семилетний мальчишка. Затем - второй, чуть постарше.
Сказали они, что взрослый дядя, Алан, водил пацанов в свой подвал. Там у него - голая баба. На цепи сидит, как собака.
Алан сказал, чтоб сняли они штаны и засунули свои писюны в рот женщине.
И начал снимать на видеокамеру.
Но мальчишки ничего не поняли. И ничего не получилось.
Тогда Алан сказал им писАть прямо в рот женщине и на её лицо.
И снимал кино.
А потом голую женщину заставили встать на четвереньки.
И мальчишки ездили на ней верхом, как на лошади.
А взрослый дядя Ренат бил её кнутом и колол шилом. Чтоб кричала "Иго-го".
Когда она кричала, её всё равно били и кололи шилом. И сигаретами прижигали груди.
А потом Руслан и Ренат бросили женщину на стол и раздвинули её ноги:
- Пацаны, урок начинается! Руку засунь поглубже! Это влагалище у бабы! Поняли?
Когда все пацаны, истекая слюнями, вволю нащупались, взрослые начали насиловать женщину.
Видеокамеру отдали Алану. Он снимал и говорил пацанам:
- Учись, пацаны, как настоящие мужчины делают! У каждого дагестанца должна быть русская рабыня! Поняли?
Мальчишки могли бы много ещё чего, и более ужасного, рассказать. Но помешал местный участковый. Взволнованный и нечесаный, он прибежал и доложил Мирзоеву:
- Товарищ майор! Я обнаружил подвал! Пойдёмте скорее!
Очень странно! Ведь утром, когда мы его расспрашивали, он не ведал ни сном, ни духом о пропаже учительницы.
Совсем наоборот, утверждал, что ходили слухи, якобы молодая женщина сбежала из села с каким-то богатым бездельником. И поехала гулять на море.
Ведомый лейтенантом-участковым, мы помчались к дому на отшибе села.
Участковый тихо скользнул в калитку, а мы с Мирзоевым перемахнули через каменный забор. И...
Картина, представшая перед нами, была шокирующе-ужасной!
Возле летнего душа безжизненным трупом лежала голая женщина. Два мерзавца насиловали её спереди и сзади. Третий совал свой грязный член в окровавленный рот бедняги.
Мирзоев тигриным прыжком подлетел к насильникам. И мощными ударами уложил двоих на землю.
Третьего, которого не успел сразить майор, пришлось отключать мне. Очень уж угрожающе он вскинул свои пудовые кулаки.
Связав руки насильникам, мы пытались оживить застывшую в мёртвой позе женщину. Признаком жизни она не подавала.
Пока участковый бегал вызывать местного доктора, Мирзоев злобно-трёхэтажно матерился и подсчитывал:
- Каждый сядет на пятнадцать лет! Каждый, сука, каждый! Чистая сто двадцать шестая статья уголовного кодекса!
Повернувшись ко мне, майор пояснил:
- Похищение человека, да группой лиц по предварительному сговору, да с применением насилия, опасного для жизни, да организованной группой! По пятнадцать лет, суки, получат!
То, что майор прав, чуть позже подтвердили сами похитители.
Марину, прекрасную и строгую молодую учительницу, они похищали втроём.
Трое - это местные джигиты, назойливые ухаживания-притязания которых отвергла русская девушка. Смертельно задетые таким непочтением, они и решили похить непокорную красавицу. Заодно проучить за двойки, выставленные младшим братьям.
В июле-месяце сельская школа замерла до следующего учебного года, и Марина собралась к родителям в Ставрополь.
- Вах! Я туда завтра еду! Подвезу, красавица! - радостно улыбался сосед, двадцатилетний Руслан, приглашая довезти с ветерком.
Назавтра легковушка уже бибикала возле домика, служившего служебным жильём для учительницы.
То, что в машине сидело ещё двое мужчин, Марину не насторожило. И Георгия, и Алана девушка знала.
Выехав на трассу, Руслан остановился:
- Марина! Слева - развалины древнего города. Посмотри!
Ничего не подозревая, Марина вышла и начала всматриваться в дальние горы.
И тут же потеряла
