ним. Убивают его изнутри, там, где он беззащитен. Если их не будет рядом, ему будет легче? Нет, он сам сказал, что ему без них очень плохо. Без них ему хуже, чем когда они рядом. Что это значит? Ведь наоборот, ему должно было стать легче, он должен был излечиться, когда они уехали. Но он не излечился. Он не забыл маму. Так может, они тогда никакие не вампиры? Может, они наоборот должны быть рядом, чтобы он перестал болеть и страдать? Может, он нуждался в их тьме не меньше, чем они в его свете?
Вскочив, Патрик выбежал из комнаты и помчался искать Рэя. Тот лежал на кушетке в гостиной, смотря телевизор.
- Рэй! Скажи мне, что ты чувствуешь? Когда мы с тобой и когда — нет?
Рэй сел, изумленно смотря на него расширившимися глазами. Потом положил локоть на согнутую коленку и озадачено потрепал густые золотистые волосы, пытаясь не показать своего недоумения и непонимания происходящего.
- Все просто. Вы со мной — мне хорошо. Вас нет — мне плохо. Вот и все. А почему ты задаешь мне такие вопросы?
- Так надо. Я хочу понять. Мы связаны, я чувствую это, но я не понимаю, что это связь означает, что она собой несет — вред или пользу.
- Ну уж никак не вред. Вред несет только то, что вы не хотите быть со мной. Твоя мама, ты — вы мои, и только мои. Твоя мама должна быть со мной, только со мной. Я всегда это знал. И ей говорил. Только она никогда не слушала, не верила. Она будет несчастна, пока не придет ко мне. И я — тоже. Мы должны уехать, все вместе. И только тогда станет все хорошо. Я ей предложил, но она не хочет. Опять упирается. Она никогда меня не слушала. Никогда.
- Но она любит папу... И она не может вот так все бросить и уехать. Тогда Нол убьет папу. Чтобы он его не убил, она должна его остановить, как уже остановила однажды.
- Так вот в чем дело? Она с ним спит, чтобы он не прикончил Джека?
- Она с ним не спит! Но в остальном ты прав. Она с ним из-за этого.
«Так пусть прикончит, только лучше станет», - подумал Рэй, но вслух не сказал.
- Так может Нол уже мертв?
- Может. Я не чувствую. Ты мне не даешь, - буркнул Патрик.
- А если он мертв? Тогда мы сможем уехать? Я, мама, ты, лисята и Дженни? Я буду защищать вас своим светом, вы избавитесь от своего проклятия, забудете обо все плохом... Мы сможем быть, наконец-то, счастливы!
- Ты — может быть. Но не мама. Потому что она любит папу. И я его люблю. Мы хотим быть с ним. И мы сможем. Мне только нужно научиться его защищать от нашего проклятия.
- Это ты хочешь быть с ним, а она давно уже не хочет! - резче, чем хотел бы, сказал Рэй, не справившись с эмоциями. - Она любила его, не спорю, но он уничтожил ее любовь. Как уничтожает все, что попадается ему под ноги. Все топчет. И ее растоптал. И продолжает топтать. Ты сам разве не видишь? Не видишь, что происходит между ними? Какая любовь — да они давно уже ненавидят друг друга! Он не простит твоей маме то, как она с ним поступила. Мы должны забрать ее и увезти от него подальше, пока не поздно. Иначе он ее погубит. Я всегда это знал! Знал и ей говорил, что нужно держаться от него подальше, что он ее погубит, а она не слушала. И ты не слушаешь! А может быть стоит послушать, хоть раз в жизни? Сколько раз еще она готова расшибить лоб, сколько еще раз ей нужно убедиться, что я оказался прав, прежде чем она прислушается ко мне?
- Папа любит ее... он никогда ей не навредит, не сделает ничего плохого. Да, сейчас он сердится. И мама сердится... но это не значит, что они больше не любят друг друга. Любят. Еще как любят. Они успокоятся, все это пройдет. Они помирятся.
- Нет, Рик. Послушай меня, хотя бы ты послушай. Если любишь маму, ты должен ее спасти. Должен помочь мне ее спасти.
- И как это? Увезти от папы, чтобы она была с тобой? Ты что, за дурака меня держишь? Думаешь, я вот так запросто на это поведусь? С моей мамой будет все в порядке. Ее не нужно спасать от папы.
- Нужно. Ты должен мне поверить. Сейчас. Потому что потом будет поздно. Ни ты, ни я никогда не простим себе, если не убережем ее...
- Хватит, Рэй! Прекрати! Ты меня начинаешь злить. Опять. А я только начал переставать на тебя злиться. Не заводи меня снова. Мама не твоя. И не будет. Она принадлежит папе, и так будет всегда. И не лезь между ними снова, никогда. Иначе я сам...
- Что — сам? - тихо спросил Рэй, когда мальчик осекся и замолчал.
- Я не хочу тебя ненавидеть, Рэй. Не вынуждай меня. Не становись моим врагом. Я разберусь во всем. Я найду способ, как тебе помочь, вылечить тебя от твоей любви к маме. Разберусь, почему тебя так к ней тянет, почему не можешь ее забыть... и помогу тебе. Вот увидишь.
- В чем тут разбираться, малыш? Это просто любовь. Самая обыкновенная любовь к женщине. И никто еще не придумал, как вылечиться от любви... Она либо сама проходит, либо нет. Других вариантов нет. Придет время, ты сам поймешь.
- Значит, сделаем так, чтобы она прошла, - упрямо отозвался Патрик. - И ты сможешь полюбить другую, женишься, а мама станет тебе как сестра. И все будут счастливы.
Некоторое время Рэй молчал, смотря на него задумчивым грустным взглядом.
- Ладно, Рик, давай спать, - примирительным тоном проговорил он. - Я устал. Все будет хорошо.
Мальчик кивнул и вернулся в свою комнату. Они чуть снова не поссорились с Рэем, а он этого не хотел. Несмотря ни на что, он любил его всем своим мальчишеским сердцем. Он хотел понять его, оправдать перед собой, чтобы не потерять. В его жизни и так было слишком мало тех, кого он мог любить. Как и мама, он обречен всех терять. Отказаться от тех, кого любил. Дедушки, папы... Да, он научится, как уберечь их от проклятия, но это будет потом, а сейчас, пока он этого не умеет, им с мамой придется снова их оставить. Рэй и лисята были единственные, кому они не могли навредить. И Рэй занимал в его сердце, в его жизни слишком много места, чтобы можно было его оттуда вырвать без труда и боли. Нет, так не получится. И Рик этого не хотел. Рэй всегда был в его жизни. И жизни, в которой бы его не было, Патрик себе даже не представлял.
Дженни, приоткрыв дверь своей комнаты, прислушивалась к их разговору в гостиной. Она понимала, что подслушивать нехорошо, но с этими людьми теперь была связана ее жизнь, с людьми, о которых она ничего не знала. Она теперь в их власти, и она должна была знать. Патрик нравился ей, и раньше он никогда не казался ей странным, каким показался сейчас. Их разговор о каком-то даре и проклятии привел ее в полное замешательство. И напугал. Что бы это все значило? Патрик совсем не походил на мальчика, у которого с головой не все в порядке. Да и Кэрол тоже. Неужели то, о чем он говорил — правда? Дженни затруднялась понять, верит ли она в такие вещи или нет. Никогда раньше она не сталкивалась ни с чем мистическим и сверхъестественным. Ее тетя была глубоко верующей, верила в Бога и дьявола, в рай, ад, грехи, наказания и во все, тому подобное. Суеверия тоже занимали далеко не последнее место в жизни ее тети. Услышав о том, как отнеслась тетя к тому, что ей пересадили чужое сердце, девочка не удивилась. Тетя уже давно сама высказала ей свое отношение и мнение о пересадке сердца еще задолго до операции. Дженни знала, что тетя поверила бы и в проклятие, и в дар. Она верила в такие вещи, не сомневаясь, что все это существует. Как духи, загробный мир, тьма и зло, как в самих людях, так и вокруг. Дженни стало ужасно любопытно. Она решила подробно расспросить обо всем Патрика и саму Кэрол. Хотя она вполне допускала, что все это может оказаться всего лишь фантазией мальчика. И это совсем не означает, что он при этом больной на голову. Многие дети любят фантазировать. Ее младшие братик и сестренка чего только не выдумывали в своих играх!
Их подслушанных разговоров Дженни узнала много чего интересного. Например то, что Рэй, оказывается, любит Кэрол. Это тоже удивило девочку, она почему-то думала, что он ее брат. Ей, конечно, никто об этом не говорил, но раз он был дядей Патрика, как он его называл, Дженни посчитала, что он брат его матери. Это логично. Но оказалось, что нет. Тогда кто же он? Патрик сказал, он воспитал Кэрол. В этом Дженни тоже хотела разобраться. Она спросит обо всем у Патрика.
Сам Рэй ей понравился. Даже очень. Он был необыкновенно приятным человеком. А как мужчина — очень обаятельным и красивым. Дженни таких никогда раньше не видела. Она так и не поняла, сколько ему лет. На вид ему было около тридцати пяти, но по его взгляду Дженни показалось, что он старше. Он должен быть старше, если забрал Кэрол и воспитал ее. Патрик сказал, что он не стареет из-за какого-то света. Дженни ничего не поняла, но собиралась расспросить и об этом. Хотя, судя по услышанному, Патрик сам еще не очень понимал, что это такое.
Все эти непонятные разговоры встревожили ее, но зато страх перед мужчиной, с которым ей предстояло пока жить, почти исчез. Она робела и стеснялась, но уже не боялась его. В его взгляде, когда он смотрел на нее, не было ничего, что могло бы вызвать тревогу. Они еще мало пообщались, он расспрашивал ее о самочувствии, о здоровье, о том, что теперь нужно делать, как заботиться о ее здоровье, какие лекарства купить. Похоже, этот вопрос его беспокоил больше всего. Дженни поняла, что он боялся возложенной на него ответственности за ее здоровье, за ее жизнь. С одной стороны, ей было приятно беспокойство этого совершенно чужого ей человека, который с такой готовностью собрался о ней заботиться, но с другой стороны... С другой стороны ей хотелось быть просто девушкой, нормальной, полноценной, чтобы ее не воспринимали, как больного ребенка, с которым нужно носиться, как с писанной торбой, пылинки сдувать и трястись от страха за ее сердце. Да, так было всегда, она к этому привыкла, и так от этого устала. Ей хотелось, чтобы все забыли о том, что с ней что-то не так. Она хотела быть, как все. И чтобы мужчина, смотря на нее, думал не о том, какие лекарства ей нужны, видел бы молодую и красивую девушку, а не неполноценную и больную. Дженни решила, что в своей новой жизни никому не будет рассказывать о своем сердце, об операции, о том, что болела. А тех, кто знает, попросит никому не говорить.
Она знала, что это Рэй дал денег ей на операцию, и поблагодарила его за это. Она подумала о том, что человек, бескорыстно выложивший такую сумму для абсолютно чужого ребенка, которого даже в глаза не видел, не может быть плохим. Но тут же коварная мысль заползла ей в голову... а вдруг не бескорыстно? Может, потому она сейчас едет жить к нему, чтобы «расплатиться» за его помощь? Дженни отогнала от себя эту нелепую догадку. Нет, только не этот мужчина. Такому это без надобности. Он богат и красив, он может и так без труда найти себе кого захочет, даже малолетку, если таковых предпочитает. И для этого совсем без надобности выкладывать такие огромные деньги, чтобы вытащить с того света больную и немощную, которая в любой момент может туда отправиться. Зачем? Вокруг столько молодых, здоровых и красивых, которые сами за ним побегут, стоит ему только захотеть.
Успокоив себя таким образом, Дженни закрыла глаза, представляя, как завтра они полетят в Сан-Франциско. Она никогда не летала на самолете. Не была в Калифорнии. Там тепло. У Рэя большой красивый дом, с бассейном и теннисным кортом. Для нее там уже готовят комнату. Там живет добрейшая старушка Дороти, которая готовит лучше всех в мире. Там малыши и их няня. Так рассказывал
