Восемь стадий безумия

полетел на кухню.
Ни ножа, ни бутылки, ничего. В квартире всегда было пусто. Четыре года сплошного спектакля. А память всё стояла перед глазами…

Она уже задыхалась от плача, пока к её горлу не прислонилось лезвие. В миг она замолчала, а струя крови полилась на Тараса.

Он рухнул на колени и рыдал, сотрясаясь телом.
— Простите меня… простите! — в неестественном горьком крике слышалось раскаяние, отчаяние и презрение к самому себе.

Он прикоснулся к щекам каменного лица рыжей девочки ладонями и поцеловал в лоб. Стеклянные глаза ничего не выражали.
— Я освобождаю тебя, маленький невинный ангел.
Сел на колени и представлял, как маленькое тело покидает крылатое белое очертание.

— Как же ты мог, Тарас? — спросил он сам у себя, не зная ответа.
Зеркало. Осколок разбитого зеркала попал на глаза. Он схватил его в руку и начал резать своё горло, раздавая жуткий хрип, насколько хватило сил.



— Нет! Остановите его! — выкрикнул Алекс.
Но было поздно. Алая кровь струями летела в разные стороны, заливая стены в квартире Тараса. Женщины встали и, раскидывая проклятия, вышли. Мужчина с усами побледнел. Он и сам не знал, того ли хотел.
— Эх, блин! — выругался Алекс.
— Вам пора выйти, — сказал Вадим оставшимся мужчинам.
Те вышли ошарашенные. Тут выскочил генерал:
— Ты совсем больной, Алекс?
— Это недоразумение. В целом, мы добились чего хотели. Просто слишком его размягчили. В следующий раз…
— Следующего раза не будет! Я аннулирую контракт. Ты человека убил, идиот! На глазах у гражданских! Вадим, арестуй его.
У Вадима уже в руках были наручники.
— Чего, — усмехнулся Алекс. — Моя работа бесценна. Вы не можете так поступить со мной. Моя работа поможет ещё многим!
— Уведите его, — приказал Вадим, только вошедшим сотрудникам полиции.
— А ты, Вадим! Скажи что-нибудь. Я ведь и тебе помог.
— Это не помощь. Это проклятие…
— Ах ты сука! Да у твоей жены больше смелости чем у тебя, тряпка! — выкрикнул директор, прежде чем пропасть в дверном проёме.
Генерал стёр со лба пот и плюхнулся в кресло:
— Что думаешь? — угрюмо спросил он у Вадима.
— Наконец это безумие закончилось.
— А к этому, — генерал указал на монитор, где сотрудники «Мемокоррект» носились вокруг окровавленного трупа Тараса, — что чувствуешь?
— То, что и всегда. Мразь получила по заслугам. Надо было раньше.
Генерал задумался. Он был сильно расстроен.
— С самого начала это казалось какой-то нелепой авантюрой. Мемокоррект красиво гадили нам в уши. Ладно, — он выдохнул и шлепнул ладонями по своим коленям. — С Вас отчёт за четыре года своей деятельности в этой компании, Вадим.
— Могу в свободной форме?
— Да как накатаешь, — отмахнулся генерал. — С этой компанией нам всё равно не по пути.
— Это всё?
— Да. Вы свободны.





Четыре года назад маньяк по имени Борис Никаноров (позже именуемый, как Тарас) похитил и жестоко убил трёх тринадцатилетних девочек. Тогда этим делом занимался я. И мне удалось разыскать этого человека. Но для девочек было поздно.
Ему грозило пожизненное заключение в тюрьме строгого режима. Но меня это не устраивало. Увидев, что он натворил, я жаждал только его смерти. Я оглушил эту тварь и собирался пристрелить прямо там, в подвале, но мой напарник вырубил меня в последний момент. Напарник объяснил это тем, что не дал эмоциям подпортить мою репутацию.
Я начал пить. Потерял себя. Но вдруг появились сотрудники компании «Мемокоррект». Пели они красиво. Я верил каждому слову. А может быть меня просто устроила фраза, в которой говорилось, что эта мразь сам будет просить о смерти после того, что они с ним сделают. От меня лишь требовалось сопровождать Тараса по сценарию, скопированному и сильно упрощённому по тому случаю с девочками. Я согласился.
За четыре года они корректировали ему память восемь раз, каждый раз прогоняя нас по сценарию с опытными актёрами, чтобы наблюдать за изменениями. Быстрее было нельзя, они банально боялись спалить ему мозги.
Первые пару раз он ещё проявлял признаки психопата. Он тащился над горем других людей. Забавляли манекены истерзанных девочек. Меня никогда не покидало желание пристрелить его, но Мемокоррект следили за каждым моим шагом.
Позже его поведение изменилось. Где-то к шестому разу, он желал убийце тоже самое что и я. Он активно принимал участие в расследовании. Был зол и вспыльчив. Искренне успокаивал родителей-актёров. Обещал не отступаться и найти животное.
Что думал я? Мне было противно. Противно от одной только мысли, что, совершив такие страшные деяния, кто-то может изменится. Раскаяться. Я знаю, что он натворил и никогда не допустил бы, чтобы такое существо получило возможность на прощение. Это неправильно. Аморально.
В МемоКоррект меня заверили, что в их планы не входит прощать подобные личности. И не соврали. Дальше ему всё тяжелее было переносить эту работу. Его нервы стали сдавать. Он пытался не показывать, но это было видно невооружённым взглядом. Тяжесть от любых жутких событий, любых историй, где люди оказывались жертвами чудовищных обстоятельств, вводили его в ступор до бледности лица.
Было ли мне его жаль? Нет. Я по прежнему желал ему смерти, однако смотреть на его мучения мне было больно. Я же не маньяк, мать вашу!
В итоге Тарас покончил с собой. Туда ему и дорога. Гореть этой твари в аду за тех невинных девочек. А что касается МемоКоррект? Считаю, что деятельность данной компании ожиданий не оправдала. Удалять людям память, менять их жизнь и личность, якобы, для новой нормальной жизни? Бред. Дерьмо случается на каждом шагу и, чем учится переступать свои проблемы, МемоКоррект предлагают от них бежать. А что дальше? Так мы все перестанем бояться совершать глупости, перестанем боятся ответственности за свои деяния. Деяния, которые могут привести к чему угодно. Наша память – наша боль, память о боли других нам помогает держаться, защищаться, становиться умней, чтобы не наступить на те же грабли.
А как думаете Вы?..
Потому моё заключение по деятельности данной компании полностью отрицательные. Прошу прикрыть МемоКоррект за ненадобностью их услуг…

Вадим отстранился от монитора и протер глаза. На улице уже стемнело, а в комнате издавал свет только монитор.
— Ладно. Накатал, как накатал. Хватит, — проговорил он, опершись о спинку кресла.
Рядом с компьютером стояла фотография его семьи. Тёмноволосая жена и дочка с рыжими волосами, как у отца. Он взял фотографию и улыбнулся:
— Папа доделал дела, солнышко. Скоро папа вернётся к тебе, и больше никогда тебя не оставит одну, — сказал он дочери, после чего закончил отчёт фразой:
Берегите своих детей. Вы единственная преграда между ними и остальным миром. Даже, когда Вы отворачиваетесь всего на миг, барьер рассыпается и Ваши детки как с чудесами этого мира, так и с его кошмарами остаются один на один…
Затем он посмотрел на жену. Это была та самая девушка из бутика:
— Ты молодец, Кать. Ты справилась, а я… я – нет. Не смог вот так просто… забыть. Люблю вас, девочки мои, — протёр щёки от слёз и поставил фотографию.
Отпил кофе с коньяком из кружки, скривился и поставил её на стол. На кружке была надпись: «Любимому папочке от самой лучшей дочки, Анжелы».
Послышался характерный звук взведения курка на револьвере. Затем всего миг тишины и… грохот и вспышка. Капли крови и мозгов забрызгали монитор и фотографию. Тело следователя с простреленной головой скатилось с кресла под стол…