- Скорее! Идем! Началось!
Синди Скавелло, надзиратель Женского Центра Центральной Калифорнии Чаучилла*, схватила за руку Мелинду Торес, срывая ее со стула, на котором она сидела, собираясь перекусить. Та от неожиданности выронила сэндвич, который упал на пол и развалился. Торес с досадой посмотрела на него, опустив взгляд.
- Быстрее! - окликнула ее напарница. - Я тебе покажу! Это настоящая жуть, ты никогда такого не видела!
Словно в подтверждение ее слов до них донесся хриплый, переполненный болью вой.
- Это она? - прошептала недоверчиво Торес, у которой кровь в жилах похолодела от этого звука.
Скавелло кивнула и нетерпеливо потащила ее за собой, выскакивая из помещения. Торес послушно последовала за ней, сгорая от любопытства. Она устроилась сюда на работу недавно, но уже была наслышана о странной заключенной, смертнице, которая наводила ужас на всю тюрьму, и на заключенных, и на надзирателей. Одни называли ее одержимой, другие сумасшедшей. Но в последнее мало кто верил, сумасшедших не приговаривают к смертной казни. Говорили, что она разговаривает с мертвыми.
Она содержалась в блоке для смертников, двухэтажном здании на девять клеток, изолированная от других заключенных, и была известна на всю тюрьму не только тем, что была смертницей. Когда в тюрьму привозят смертницу, это уже само по себе является событием. Женщины, приговоренные к смертной казни - явление редкое. Помимо нее, в тюрьме содержались еще две смертницы, Синтия Коффман, приговор которой был вынесен в 1989 году, и Морин Макдермон, осужденная год назад, в 1990.
Коффман** была симпатичной двадцатидевятилетней девушкой, темноглазой шатенкой, которая вместе со своим бойфрендом Джеймсом Марлоу была приговорена к смертной казни за убийство четырех женщин в октябре и ноябре 1986 года (лично она признана виновной в двух убийствах из четырех).
Макдермотт*** была осуждена за то, что наняла санитара в больнице, где она работала, чтобы убить своего соседа по комнате Стивена Элдриджа. Мотивом было получение ипотечной страховки на дом, в совместном владении которого они находились. Пенис Элдриджа был разорван после нескольких ножевых ранений. Санитар показал, что это было сделано по настоянию Макдермотт, чтобы создать впечатление, будто убийство было «гомосексуальным убийством», потому что посчитала, что, теоретически, полиция вряд ли будет расследовать его тщательно. И ошиблась.
Кэролайн Рэндэл, приговоренная за жестокие убийства пяти человек, двух мужчин и трех женщин, совсем не походила на страшную убийцу, нежная и прекрасная, как агнец Божий. Она была тихой и не доставляла надзирателям никаких проблем. Никакого буйства, истерик, отчаяния и слез. Спокойная и как будто смирившаяся со своей судьбой. Хладнокровная, мужественная. И только лишь глаза ее были переполнены бесконечной болью погибающего существа. Болью обреченного на смерть. Но этот взгляд не был странным или необычным, наоборот, это было единственное в ней, что не казалось странным. У любого, приговоренного к смерти, должен быть такой взгляд.
Торес уже видела ее - очень красивая молодая женщина с роскошными, но абсолютно белыми вьющимися волосами. Ей не было еще и тридцати, но она была совершенно седой, до единого волоска, и седина эта даже не отливала серебром, будучи просто белой, как снег. Ее здесь так и прозвали - Снежинка. Милая и безобидная на вид Снежинка. Но это было поначалу, когда она только прибыла сюда. До того, как стали замечать ее странности. Невероятные, необъяснимые и пугающие. Из-за этих странностей она содержалась в самой дальней камере, подальше от других двух смертниц, чтобы те не могли видеть, что с ней происходит.
Все знали, что она является женой знаменитого адвоката Джека Рэндэла, которого самого обвиняли и судили за убийство и попытку убийства. Сенсация о том, как Рэндэл слетел с катушек прямо в суде, когда его жену приговорили к смертной казни, гремела на всю страну.
Прошел уже не один месяц, а СМИ продолжали смаковать произошедшее, не спуская с Джека Рэндэла своего всевидящего ока и не обделяя его своим вниманием пуще прежнего.
Процесс над ним был настолько громким, что даже все его юристы не смогли помешать огласке такого масштаба, хотя и пытались добиться конфиденциальности и закрытого процесса. Возможно, у них бы и получилось, не окажись на месте происшествия журналиста, в результате чего все СМИ взорвались сенсацией о том, что Джек Рэндэл расправился с адвокатом, защищавшем его жену, а также по какой-то до сих пор не ясной причине со своим отцом, виня именно их в том, какой приговор получила его жена. Бомба взорвалась, и все его невероятно талантливые и зубастые адвокаты во главе с Заком Райли, яростно бросившиеся всей компанией на защиту Рэндэла, не могли уже остановить эту взрывную волну. За процессом следила вся страна, возможно, весь мир, помешать чему было уже невозможно. И эта огласка, это пристальное внимание ужасно мешали его адвокатам, которые были намерены всеми правдами и неправдами вытащить своего кумира из-за решетки.
А про несчастную жену знаменитого адвоката все забыли, никто больше не интересовался ею. Ее судьба была решена, и никто не верил в то, что адвокаты Джека Рэндэла, из кожи вон лезущие, добиваясь апелляций и пытающиеся все-таки спасти приговоренную, чего-то добьются, кроме того, что несчастная просидит за решетками долгие годы, пока они будут за нее бороться.
Но в самой тюрьме уже знали, что долгие годы ей не протянуть. Она угасала на глазах, что-то убивало ее, но что - не мог понять никто. Врачи разводили руками. Сама она молчала, но по ее взгляду было видно, что она знает, что с ней происходит, но не хочет объяснить. А с ней определенно что-то происходило. Что-то вытягивало из нее жизнь, и это не было похоже на болезнь.
Они пробежали мимо камеры Коффман.
- Заткните эту бесноватую! Опять будет неделю стоять эта несусветная вонь, я буду жаловаться! Уберите ее отсюда! - Коффман с досадой проследила взглядом за надзирательницами, которые даже взглядом ее не удостоили. - Почему после ее воплей всегда так воняет? Что там происходит? Кто-нибудь мне объяснит, в конце концов? Что она сделала с Перес? Я хочу знать! Стойте, свиньи толстожопые... - уже совсем тихо пробормотала она, отходя от решетки и возвращаясь на койку. - Что здесь происходит, черт возьми?
Подбежав к камере Рэндэл, надзирательницы остановились.
На койке, вцепившись побелевшими пальцами в матрас, корчилась от боли беловолосая женщина, худая до изнеможения. Бледное лицо было перекошено болью, она стискивала зубы в попытке стерпеть.
- Что с ней? - выдохнула Торес.
- Ей больно, - отозвалась со знанием дела ее напарница. - Пойдем, я покажу тебе. Только не прикасайся к ней. Нельзя.
- Постой... - Торес схватила ее за руку, когда та отперла дверь камеры. - Ты уверена?
Вместо ответа та распахнула дверь и решительно вошла внутрь. Торес нерешительно проследовала за ней, не отрывая взгляда от заключенной, без сознания метавшейся на койке.
- Эмили... пожалуйста... быстрее... - вдруг простонала чуть слышно та.
- С кем она говорит?
- Смотри, - Скавелло показала дубинкой на руку женщины, судорожно сжимающую матрас. На коже вдруг появилось пятно, которое быстро стало увеличиваться. Выгнувшись, заключенная раскрыла рот и истошно закричала от невыносимой боли.
Пятно появилось не только на руке. На груди, шее и даже поползло на лицо. На месте пятен вдруг начали образовываться какие-то раны, похожие на язвы, или что-то в этом роде.
- Быстрее! Эмили! - завопила женщина, внезапно вскинула покрывающуюся странными повреждениями руку, словно пыталась кого-то схватить.
- Разбуди ее, - прохрипела оцепеневшая от ужаса Торес. - Что ты стоишь? Разбуди ее!
- Нет, не трогай!
Но Скавелло не смогла помешать, когда перепуганная напарница наклонилась над заключенной и стала ее яростно трясти, потом бить по щекам в попытке привести в чувства.
- Просыпайся! Очнись, ну же!
- Нет... нет... - стонала та, слабо сопротивляясь, но потом все же распахнула глаза, уставившись на склоненную над ней женщину.
- Эмили! - вскрикнула она.
- Здесь нет никакой Эмили, очнись! Тебе приснился кошмар, - выпалила Торес и замолчала оттого, насколько нелепыми показались ей свои последние слова. Опустив взгляд на пятна на теле заключенной, она с облегчением увидела, что они перестали расползаться. И вдруг отскочила с криком, увидев, как в одной из зловонных, каких-то гниющих на вид язв что-то копошится.
- О Боже! Что это?
- Это червь... если бы ты не разбудила ее, еще бы не то увидела, - невольно отступая и скривившись от отвращения, отозвалась Скавелло. - На выход. Быстро.
- Я не понимаю... - простонала Торес, ошеломленная происходящим.
Проследив за ее взглядом, заключенная дрожащими пальцами подцепила копошащегося в ее плоти белого червя и скинула с себя. Потом подняла большие, налитые кровью глаза, в которых вдруг вспыхнула ярость.
- Я не успела! Я же просила меня не трогать! Из-за вас... Я не успела из-за вас! Тупые жирные суки! Я же говорила, не лезть ко мне! - с каким-то диким, нечеловеческим рычанием заключенная подскочила и бросилась на них.
Торес много лет проработала в тюрьмах, ее трудно было удивить или напугать, но сейчас она в оцепенении замерла, смотря на обезумевшую женщину... Вернее, не женщину, а нечто... напомнившее фильмы ужасов про зомби или оживших мертвецов. На нее бросился не человек... это не могло быть человеком. Это был оживший труп, с трупными пятнами, разлагающейся плотью, в которой копошились черви, с ужасными глазами... Торес точно помнила, что глаза у заключенной были прозрачно-голубого красивого цвета, как сапфиры, и красивее этих глаз ей видеть еще не доводилось. Но сейчас вместо голубой радужки было что-то красное, из-за чего Торес поначалу показалось, что глаза ее налиты кровью. Торес вдруг почувствовала, что волосы у нее на затылке становятся дыбом...
И этот труп вдруг сжал невероятно сильными холодными пальцами ее запястье, и этот холод проник внутрь, ее рука начала быстро неметь, а потом появилась боль...
Торес опустила взгляд и закричала, увидев как от запястья вверх по ее руке поползло зловещее пятно, такое же, как у заключенной.
Но в следующее мгновение Скавелло с силой ударила заключенную дубинкой по лицу и та, глухо вскрикнув, разжала пальцы и упала на пол.
Вытолкав Торес из камеры, Скавелло с грохотом захлопнула дверь и дрожащими руками заперла на замок.
- Сутки без еды и воды, тварь! - выкрикнула она распластанной на полу заключенной.
- Если мне еще хоть раз кто-нибудь помешает, того я отправлю в ад, - прорычала та, обернувшись с искаженным окровавленным лицом, и протянула к ним руку.
Женщины попятились назад, сжимая пальцами дубинки.
- Ты сама туда скоро отправишься, дьявольское отродье, - пытаясь не показать страха, ответила Скавелло.
- Нет, потому что я уже там! И с удовольствием затащу туда кого-нибудь из вас, если вы опять мне помешаете! - прошипела женщина, испепеляя их жутким нечеловеческим взглядом.
Скавелла заметила, как крестится Торес, и схватила ее за руку, к которой прикасалась заключенная.
- Как твоя рука? - встревоженно спросила она. - Ты ее чувствуешь?
- Да... болит... Что
