город.
«Это не по закону небесному!» – хмурились в небе, но не вмешивались, наблюдали, ждали результата, надеялись на то, что в конце строительства Каин падёт на колени, и взмолится о пощаде души.
«Это интересно», – думала Смерть, наблюдая за тем, как на глазах, даже по людским меркам стремительно образуется город.
«Так надо!» – решил для себя Гермоген, которому проще всего было не вмешиваться ни во что.
Каин же был свиреп. Он не заговаривал, не праздновал, и всё был в неистовстве. Откуда были в нём такие силы? Что за воля его держала? Он сам едва ли задумывался об этом.
Он швырял камень на камень, и видел в стыках каменных линий брови Авеля. Он рыл ров, чтобы проложить в нём террасу для будущего храма, и цвет чёрной земли напоминал ему цвет волос Авеля и его собственный. Точно так зеленоватая крючковатая листва напоминала ему его кудри, а угол точильного бруса точь-в-точь был носом Авеля.
И каждое напоминание о нём губило Каина, губило бешенством.
«Я это сделал. Это навсегда со мной. Навсегда!» – каждая мысль отзывался болью и бешенством, и чтобы погасить эту боль, унять её, Каин работал, работал до изнеможения, до отупения, до дрожи всего тела.
И, наконец, утомлённый физической тяжестью и болью, Каин, не думая о боли душевной, предстал перед Смертью.
–Я построил, – сказал он тихо и глаза его сверкнули опасным торжеством.
–Вижу, – спокойно ответила Смерть. – Как нарёк?
–Нарёк? – Каин отшатнулся. Он не думал об этом. – Пока никак.
–Город не может жить без названия, – Смерть покачала головой. – Не назвал раньше, назови сейчас.
И она скрестила ледяные руки на плоской груди, выжидающе глядя на Каина. Тот задумался – первым порывом его было крикнуть: «Город Авеля», он любил своего брата, до сих пор любил, и ему почудилось, что это будет верным решением. Но миг прошёл, и Каину подумалось, что его горе и его скорбь никто более не должен разделять, что брат – мёртвый и живой принадлежит только ему, и с ним одним он связан, и ничьи уста не смеют трепать имя Авеля.
–Со мной, – отозвался Каин нерешительно, – работало много людей. Большая часть из них принадлежит этим землям. Они верят в то, что солнце – их Бог, и зовут его Баалом. Они возносят ему молитвы, как всякому Богу, и я думаю, что будет правильно, чтобы город помнил об этих людях. Им нелегко пришлось.
–Как наречешь? – Смерть оставалась едко-спокойной.
–М…Баалин, Бааловер, Баалат…– Каин задумчиво перебирал вариации, пытаясь придумать что-то благозвучное, но отражающее его замысел. – Бааль…Баальбек!
С ребячеством, которое не шло к его обожженному солнцем лицу, он вскинул голову и повторил уверенно:
–Баальбек. Город людей, которые верили в Баала, которые строили его со мной.
Смерть повторила:
–Баальбек…что ж, это звучит славно. Я обещала тебе искупление? Я помню.
Смерть лениво повела рукою, жест – едва значимый, но это для людского взгляда, который, как известно, не видит и половины реальности. Пространство расступилось под её волей и прямо перед Каином из этой пустоты, что притаилась за реальностью, вывалилось такое знакомое тело.
–Авель! – вопль Каина был ужасен. Во мгновение ока Каин оказался подле брата и уложил его голову на колени. Братоубийцу трясло от рыданий, от всех сдерживаемых годами рыданий, его крупные слёзы капали на мёртвое лицо, и вот попали они на глаза Авеля.
И Авель открыл их.
–Здравствуй, брат.
***
Каин целовал руки Авелю, что-то неразборчиво шептал, а Авель виновато улыбался, хлопал его плечам, поглаживал по голове. Оба они не замечали Смерти, разделившей их, но Смерть видела и наблюдала.
–Брат…– прошептал Каин, заглядывая в оставшееся прежним, лишенное теперь следов ужасного убийства, лицо. Самое родное лицо! Самое ненавистное.
-Ничего, – сказал Авель, слабо улыбаясь, – так бывает. Бывает.
–Я не хотел, то есть…я не хотел, чтобы оно так.
–Я не злюсь, – Авель улыбался светло и чисто. – Я прошу лишь, чтобы ты не корил себя. Я прошу, чтобы ты простил себя.
–Пора! – каркнула Смерть, нарушая идиллию. Каин вздрогнул, Авель кивнул:
–В самом деле.
–Ещё минуту! – Каин обратился к ней с бешеною мольбой. – Дай нам минуту!
–Пора, – повторила Смерть уже твёрже.
Каин пытался сжать брата в объятиях, но тот лишь истаял в его руках, позволяя светлой скорби проникнуть в обезумевшее сердце Каина.
–Это было жестоко, – промолвил он, когда сумел заговорить. – Ты, мерзкая, жестокая…
–Это было необходимо, – возразила Смерть. – Необходимо, чтобы ты услышал, что он тебя прощает.
–Прощает, – Каин поднялся с колен, на которых только что покоилась голова его брата, с ненавистью взглянул в лицо Смерти, – хочешь знать, почему я на самом деле его убил?
Смерть понимала, что едва ли ей хочется знать настоящий ответ – слишком холоден был взгляд Каина, слишком много яда и ненависти скопилось в нём.
–Хочу, – упрямо сказала она, ибо была ближе к молодости, а не к мудрости.
–Я убил его, чтобы Богу стало больно! – ответил Каин, и руки его сжались в неостывающем гневе. – Он сказал, что все сыны Адама ему любимы одинаково, но ещё до того… да, ты не знаешь, но Он слушал песни Авеля! Не мои! Его! Не в моих молитвах было Его присутствие, но стоило Авелю пасть на колени рядом, как снисходила благодать!
–Это не…– Смерть осеклась. Ей нечего было сказать.
Но Каину пока и не нужны были её слова, он продолжал:
–Я хотел быть равным Авелю! Вот и всё! Хотел, чтобы нас любили одинаково, не разделяли, не различали! Это всё, чего я хотел. Я просил Бога указать мне ошибки. Если он считал меня недостойным себя, то почему не указал мне этого? Почему не объяснил мне, в чём моя вина? Почему оставил меня в глухоте, позволяя видеть, как другому он благоволит?!
–Неисповедимы…– попыталась объяснить Смерть, но Каин перебил её:
–И вот наступил этот час. Я дал плодов своей земли, а Авель овец. Разве же овцы хороши без плодов или плоды без овцы? Но нет! нет, нет! Он увидел лишь своего любимого Авеля. А меня снова не заметил. Я плакал. Я плакал без слёз, потому что слёзы тогда кончились. Я любил брата, как никто никого не любил. Но такого стерпеть я не смог. Бог любил его больше, и тогда, когда мы возвращались домой, я чуть отстал… Авель был весел, напевал песню, а я поднял с земли камень…
Каин потух, глядя на Смерть со слезами, закончил глухо и отстранённо:
–Я бил его камнем, пока вместо лица не осталось месива. А потом бежал. Но Бог настигал меня. Или это я сам себя настигал? Мне казалось, что птицы спрашивают: «Каин, где брат твой – Авель?» мне слышалось, что ветер издевается: «Каин, где брат твой – Авель?». Я пытался умыться в реке, смыть его кровь, но и вода спросила: «Каин, где брат твой – Авель?». Он один был нужен Богу. И они все потворствовали его нужде, а я… это всего лишь я.
Каин умолк, переводя дыхание. Смерть воспользовалась паузой и промолвила:
–Мстить Богу глупо. Ты не только разочаровал Его, но и себя самого дорого лишил.
–Значит, так м не и надо. Авель сейчас с Ним! Ты не можешь препятствовать Богу, и он забрал его с собой в Небесное Царство. Может и лучше что так, а?! он же его любил! Его любил! А ведь говорил, что все созданы равными: мужчины и женщины – все братья друг другу. И что же, солгал?
Смерть молчала. В ней не было ответа. Она искала его не для Каина, но для себя, и не находила.
–Я пытался забиться во тьму, но и та спросила лишь одно…– Каин вздохнул, – ну что мне делать? Что?
–Я не знаю, – честно ответила Смерть. – Я дала тебе шанс на искупление. Ты встретился с братом. Он тебя прощает. Обратись к свету, и обретёшь мир с ним в Небесном Царстве.
–Это под властью Бога? – спросил Каин, – чтобы я снова слышал это пренебрежение к себе и эту ложь? Ложь о равенстве? Да будь я проклят! Да!
Глаза Каина полыхнули фанатичным огнём, Смерть вздрогнула от страха – она лишь раз видела такой огонь в глазах, и хорошим это не кончилось: небеса раскололись тогда в войне.
–Да! Да будь я проклят! Проклят! Проклят! – выкрикивал Каин и счастливо улыбался.
–Не говори так! – Смерть метнулась к безумцу, – это не просто слова, это…
Но Подземное Царство, не та его часть, которую предлагали Каину за братоубийство. Где он бы стал демоном, а та, что отведена для особенно суровых наказаний, длина которых вечность – уже поглощала его тело, опутывала тонкими, но неподатливыми нитями, затягивала в себя, и увело его сквозь пространство ещё до того, как Смерть могла бы что-то произнести.
–Итак…– она остановилась, затихла, снова стала равнодушной, – ты должен был выбрать, и выбрал. Да, выбрал.
Она подняла глаза к потолку, но взгляд её прошёл сквозь камни башни, достиг самого Небесного Царства:
–Ты видишь, Владыка, что он был свободен, но он не верил Тебе, и не смог себя простить, и он выбрал вечную муку.
Она опустила глаза на то место, где только что был Каин, теперь её взгляд пронзал пространство в другом направлении, да, так и есть: в самом центре Бездны, в глубинах зловония, скорби и отчаяния, образовывая вокруг себя собственный ад, сидел Каин и глаза его светились желтоватым радостным огнём безумия.
–Да будет так, – кивнула Смерть. – Ты сам решил.
