Любовь бывает лишь одна.

перемешанное. А сверху брошены несколько листиков петрушки и порезанного зеленого лука.  Чем тебе не оливье?

                А дальше больше!  Две миловидных  женщины за пятьдесят лет, делают себе праздничные прически,  одеваются в праздничные брючные костюмы. Валентина для себя  привезла с собой. А Зина, естественно, оделась у себя дома.

                Потом они накрывают большой круглый  стол в гостиной праздничной скатертью.  Ставят  на стол салатницу с салатом,  ставятся два  бокала грушевидной формы из богемского стекла для вина, два фужера под минеральную воду, тарелочки, вилки,  ваза с  яблоками, бананами и мандаринами,  раскупоривается бутылка Кипрского рислинга, наливаются два полных бокала вина и два фужера минералки, немножко чокаются и выпивают по половинке, закусывают. Им спешить некуда. У них теперь вся жизнь впереди.

                Они пили, ели и разговаривали. Пили, ели  и разговаривали. А о чем могут разговаривать две подвыпившие женщины в годах? О жизни своей, о детях, о мужьях, и, конечно же, о любви. А если разговор идет о жизни, то  как тут обойтись без семейных альбомов? Да никак не обойтись! И здесь совершенно не нужен  компьютерный твердый диск с фотками, сделанными  современным цифровым или зеркальным фотоаппаратом или же мобильником и потом перенесенные на диск. Эти фото смотрятся на компьютере.

                Но фото на компьютере – это совершенно не то, что фото в альбоме. Совсем не то! Другие ощущения! Когда ты смотришь старые фотографии в семейном альбоме, то ты слово бы заново переносишься в те  былые,  давние  времена и вновь начинаешь переживать те самые  события, что произошли с тобой когда-то.

                И вот, перевернув очередной лист  старого альбома они увидели фотографии молодого  человека лет двадцати, довольно симпатичного, с пышной, зачесанной назад шевелюрой, и  с удивительно грустными,  широко раскрытыми глазами, смотрящими даже не на тебя, а  как бы сквозь тебя, в никуда, или  в свое не слишком понятное будущее.  Их было пять  таких фотографий. Всего пять. А, может, целых пять? Целых  пять  страничек чьей-то прошлой жизни? Вопрос – чьей?  Ее жизни и конечно же его!

              Валя вынула одну фотографию, перевернула ее. В углу фото наискосок было написано мелким четким подчерком:  «Любимой Зине на добрую память. Твой навеки Андрей. г. Лебедянь 1965 год»

              Валя глянула на Зину:
            -- Сохранила? А ведь хотела порвать и выкинуть!
              Зина вздохнула и как –то  виновато, словно оправдываясь перед Валей или перед собой, ответила:
            -- Хотела. Да.  Очень хотела. Но не смогла. Руки меня не слушались. Выкинуть, это ведь как бы  часть  себя самой от себя  отрезать. По живому отрезать. Ведь не умерло же ничего!  Болит! До сих пор его во сне вижу. Такое  разве отрежешь? Да и не хочется что-то отрезать.

                Она  плеснула себе  немного минералки, залпом выпила. Посидела молча, углубившись в вои мысли. Затем продолжила.
            -- Ведь, Валь, как тут ни крути, но  кроме плохого, было у нас с ним и много хорошего. Ведь мы любили друг друга. По настоящему любили. Да и плохое у нас с ним  было какое-то странное и  не слишком понятое.  Логики нет в нашем с ним плохом. Случайное оно какое-то.  Не наше. Чужое. Потому, наверное,  таким незавершенным у нас с ним все получилось, незаконченным.  На  взлете  все оборвалось и рухнуло. А почему, зачем,  я так и не поняла?  И кому  в этом мире нужно было, чтобы два любящих сердца, причем, по настоящему любящих  друг друга, разошлись навсегда и навеки? А  потом  были лишь  судорожные попытки вернуться к прошлому.  Но и они не получились.

                -- Ты знаешь, где он сейчас? - спросила Валя.
                --  Да, знаю. В Подмосковье. Город там есть такой, в часе езды  от Москвы. Электросталь называется. Он там с семьей живет.
                Зина втянула в себя воздух и вдруг всхлипнула. Затем взяла со стола салфетку и промокнула глаза. Взглянула на Валю и сказала:
                -- Да я ничего. Сейчас пройдет. Так, взгрустнулось что-то от воспоминаний. Давай-ка  лучше выпьем.
              Они налили себе по половинке бокалов, снова чокнулись и снова  выпили. Помолчали обе, занятые своими мыслями, потом Зина усмехнулась и  спросила:
              -- Ты знаешь, на ком он женился?
            Валя отрицательно покачала головой.
              -- Помнишь, когда мы с  тобой  еще в школе учились, у нас в пристройке семья жила. Муж, жена и двое ребятишек. Мальчик и девочка. Девочка такая худенькая, и все время  грязненькая такая, неухоженная  ходила. Молчаливая, «угрюменькая». Как дикий галчонок. Все исподлобья на всех  смотрела. Года два они у нас тогда прожили. А потом построили себе дом и переехали.
                -- Да, помню, - сказала Вала, - была такая чернявая крикуша. Мы с ней вечно дрались и  вечно скандалили. Мне мама даже запретила к ним заходить из-за вечных наших конфликтов.         
                -- Так вот,  - усмехнулась Зина, - этот дикий галчонок потом, с годами,  когда подрос, превратился в очень даже красивую молодую женщину. Когда Галя мне потом показала ее фотографию, я даже поразилась, насколько она была красивая. Гораздо красивее меня.

                -- Какая Галя? Ты о чем, Зинуля? – встревожено потянулась к Зине Валя, -  И чего это ты себя все казнишь? В чем ты в вашей с Андреем любви виновата?
              -- Я не об этом, Валя, не об этом. – махнула рукой Зина, - я о том, что в наших с Андреем отношениях, есть какая-то странная путанность, недоговоренность или  даже какая-то мистическая  «запрограмированность». Словно все  заранее было уже  кем-то известно,  спланировано и предрешено. И очень так «странненько» предрешено. Не по-людски как-то, не по-человечески. Плохо!

                -- Зина, ты успокойся, - встревожено проговорила Валя, - И давай уберем эти альбомы.  И для чего  это нам с тобой сейчас прошлое  свое ворошить? Зачем? Жизнь свою мы уже прожили. И не  так уж плохо мы  ее прожили, чтобы теперь нам  каяться!

                Валя налила вина себе и Зине и протянула ей полный бокал. Зина взяла бокал с вином и залпом, крупными глотками выпила вино. Валя пить вино не стала. Она с тревогой следила за Зиной. Что-то в ее близкой и дорогой для нее сестре сегодня открылось такое, о чем она раньше и не догадывалась.

              -- Знаешь, - сказала, Зина, - Вот эта самая Галя, моя школьная подруга, с которой мы просидели несколько лет за одной партой, оказалась соседкой наших с тобой бывших  квартирантов. Как нарочно! Они дом себе построили рядом с ними. Через забор. Дружить семьями  они друг с другом не дружили, но и не ругались никогда.  Жили, как живут тысячи соседей по домам.

                А с Галей мы продолжали поддерживать отношения и после окончания школы. И перезванивались, и переписывались. Она тогда часто домой приезжала  в отпуск.  Пока ее мать была жива. То с мужем, то без мужа. И часто виделась с женой Андрея. Та тоже летом часто бывала у родителей. Так что о ее жизни с Андреем я кое что знаю почти из первых рук. Вот он обо мне, уверена, не знает ничего. И это даже обидно в какой-то степени.

                Зина замолчала и задумалась.  Действительно, многое  в их отношения с Андреем было странно и малопонятно.  Слишком многое! Ну, ладно, пусть не все, но многое! Начиная с самого их знакомства.  Или, может, ей так лишь кажется?  Ведь она  лицо слишком уж заинтересованное и ей теперь, по  прошествии стольких лет,  может казать вся, что угодно!

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Продолжение здесь:

http://www.proza.ru/2013/03/14/1854