незнакомца на лестничной клетке.
Максим поздоровался и представился, рассказал, что ищет себе жильё. Признался, что поначалу пришёл на третий этаж, да хозяйка его сюда перенаправила…
-…Так Вы у меня жить хотите, да? - медленно переспросила женщина глухим хриплым голосом, до которой наконец дошло, что хочет от неё гость. - Ну, проходите тогда, смотрите квартиру. Понравится она Вам? Я - женщина бедная, и квартира у меня такая же бедная, без излишеств. У меня даже телевизора нет: только радио.
Обрадованный случайной находкой Максим быстро зашёл в прихожую, разулся там, первым прошёл в комнату, пока хозяйка закрывала дверь, по сторонам огляделся. Комната была чистая на удивление, идеально прибранная как для приёма гостей, хотя и бедная, действительно. Слева от входа, в дальнем углу, стояла высокая, застеленная стёганым покрывалом, кровать с большим перьевым матрацем и целой кучей подушек, на которой спала хозяйка, по-видимому. В ближнем левом углу стоял обшарпанный гардероб внушительных размеров. А на правой стороне у окна располагался широкий добротный диван для отдыха, застеленный плотной тёмно-зелёной тканью, напротив которого стоял круглый стол у стены и три простеньких стула. Рядом со столом в правом углу комнаты примостилась фанерная этажерка с какими-то сувенирами столетней давности. Вот и вся обстановка, которая мало чем отличалась от привычной, общажной, если отличалась вообще… Однако Максима это вполне устраивало: он к комфорту с рождения не привык, наоборот - привык к бедности и скромности. А в тот момент у него и вовсе выбора не было: обстоятельства его поджимали, и сильно. Ему был нужен временный и надёжный угол в Москве на какое-то время - на полгода или максимум на год, - только-то и всего. А потом он, по плану, переедет в свой, постоянный, и вопрос с жильём будет для него навсегда закрыт…
Бегло и быстро осмотрев жилую комнату, довольный увиденным Максим по просьбе хозяйки зашёл ещё и на кухню, очень маленькую и тесную, простенькую на вид, но тоже чистую и светлую на удивление. Квартирная чистота подкупила Кремнёва, в пользу хозяйки расположила с первых минут. Потому что он и сам был педантом и чистюлей с рождения: считал чистоту главным фактором и залогом здоровья - душевного и телесного… Потом он для порядка заглянул в совмещённый санузел, вход в который был из прихожей, и про себя очень обрадовался наличию там ванны, в которой он никогда не мылся ранее - ни дома (где санузла вообще не было), ни в Университете (где студенты мылись под душем)! Отметим, для справки, что личная ванна для провинциала в те годы была верхом блаженства! Ванна в их Касимове, например, только у зажиточных граждан имелась, кто в хороших домах со всеми удобствами жил. Но таковых было очень и очень мало количественно. Большая же часть горожан, и Кремнёвы - в том числе, мылась в общественных банях, битком забитых в выходные дни… А тут - вот она, эмалированная красавица, стоит; хоть каждый день в ней барахтайся, как барин, не жалей воды…
После осмотра санузла Максим опять зашёл в комнату, остановился на её середине и, выждав паузу и повертев по сторонам головой в нерешительности, спросил про цену, в упор взглянув на хозяйку… Та смутилась и от такого вопроса, и от взгляда острого, прямо на неё направленного, по-детски опустила голову на грудь и задумалась на мгновение, в уме прикидывая квартплату с таким расчётом, чтобы и ей было выгодно чужого человека рядом терпеть, и квартиранта не отпугнуть высокой ценою… После чего она медленно произнесла со смущённым видом:
- 25 рублей в месяц для Вас не дорого будет?
- Нет, не дорого, - не раздумывая, ответил поражённый ценой Кремнём, и тут же дал согласие на съём; после чего полез и достал из кармана названную сумму, как подарок вручил её хозяйке, чем, судя по виду, очень её обрадовал, не привыкшую к лишним деньгам.
И только после этого они начали знакомиться, в целом довольные друг другом. Максим коротко рассказал про себя, откуда в Москву приехал и что собирается тут делать, и сколько, главное, в съёмной квартире жить. Во время разговора он понял, что Анна Николаевна плохо слышит, плохо понимает его слова, и ей надо всё рассказывать громко и не спеша, что он впоследствии всегда и делал. А к нему она не предъявила вообще никаких требований. «Живите на здоровье, сколько хотите, - только и сказала под конец. - Я не буду Вам мешать, не бойтесь»…
8
Так вот, случайным, можно сказать, образом, и нашёл себе наш герой нормальное жильё в Москве после окончания Университета. Жильё дешёвое и надёжное, отметим, у добропорядочной бабушки плюс ко всему, а не у какой-нибудь аферистки со стажем, - что было для Кремнёва главным на тот момент: иметь надёжный уголок в столице, которую он намеревался вскорости покорить.
Хозяйка квартиры, Анна Николаевна Морозова, была женщиной порядочной и скромной на удивление, простой и доверчивой, плюс ко всему, сердобольной не в меру и очень и очень несчастной, людьми и жизнью битой с рождения. Родилась же она, по её рассказам, в 1900 году в Нижнем Новгороде в многодетной и бедной семье, в которой хлеба до сыта дети и взрослые не наедались, и где каждая напрасно-потраченная копейка оборачивалась громкой руганью и скандалом… По этой причине её, 10-летнюю девочку-подростка, за символическую плату родители отдали в Москву - в услужение к каким-то богатым купцам с Кавказа. А те, люди злые и вспыльчивые, люди нервные, её вечно били по голове чем ни попадя за любую провинность и неповиновение, запирали в сырую кладовку на ночь, морили голодом и холодом. Всё там было, и всё в избытке! Кончилось это тем, те хозяйские побои и издевательства, что бедная и несчастная Аня стала плохо слышать и говорить в итоге, отставать от подруг в умственном развитии… Хозяева-ироды нянчиться с ней не стали: выкинули её, недоделанную, из дома как хлам ненужный - и сразу же забыли про неё. Так Аня оказалась на улице; точнее - в сиротском приюте.
Потом грянул Великий Октябрь, который стал благом для всех убогих, униженных и оскорблённых граждан России, что бы там ни говорили и ни писали теперь про него Сионом проплаченные историки и публицисты; для 17-летней батрачки Ани - в том числе. Большевики бездомных и больных людей не бросали на произвол Судьбы, как хорошо известно, не списывали в утиль, наоборот - давали им жильё и работу, уверенность в завтрашнем дне. Это был главный принцип социализма - забота о бедных сиротах, о сносном будущем их! Трудоустроили они и убогую Аню на швейную фабрику под Москвой, дали ей койку в общежитии и надежду… Портнихой в итоге девушка стала отменной: Максим воочию убеждался в этом, глядя на то, как она, 77-летняя дряхлая бабка, с лёгкостью перекраивала и перешивала свои старые вещи, перелицовывала плащи и пальто, делая их новыми. И всё это, опять-таки, весь собственный гардероб, она сшила себе сама в разное время, ни копейки не потратила, великая мастерица и рукодельница, на готовую фабричную одежду за целую жизнь, ни половину копейки. А потом обшивала ещё и сына Володьку, когда он появился у неё в 30-летнем возрасте.
Анна Николаевна с грустью рассказывала Максиму по вечерам, когда тоска на неё накатывала нешуточная, что замуж она вышла поздно, поздно сына родила; что потом муж-алкаш якобы бросил её быстро и на другой женился. Но чувствовалось по всему, что лукавила старушка, придумывала себе красочную биографию для вида и для людей. Не была она никогда замужем, скорее всего, по причине своей ущербности и убогости, а ребёночка нагуляла с кем-то - от безысходности! - и потом поднимала его одна, последний кусок ему отдавала. Настоящей матерью-героиней она была, подвижницей и угодницей Божьей! А по-другому про неё и ей подобных сирот нельзя и сказать: по-другому будет и неточно, и неполно, и неправильно!
Сын её вырос хорошим, добрым и смышлёным мальчиком в итоге за счёт стараний сердобольной матушки - но каким-то безвольным и без-характерным при этом при всём, без-хребетным как та же медуза, напрочь лишённым качеств помощника и защитника для матери своей! Не удивительно и закономерно даже, что он быстро попал под влияние какой-то молодой ведьмы в человечьем обличье, которая поработила его в два счёта, телка слюнявого и тепличного, женила на себе и стала кровь из него ежедневно сосать и против матери активно настраивать, хаять её почём зря, мешать с грязью!
Кончилось всё это тем, что к своим 47 годам сильно пьющий Володька опустился на самое дно жизни, превратился в глубокого и невзрачного старика, беззубого, немытого и неухоженного, что на него со стороны было больно смотреть: до того он ослаб и опустился физически и нравственно... И с работой у него, выпивашки необразованного, были вечные проблемы: он нигде не задерживался долго, не держало начальство его - вытуривало. Вот он и кочевал с места на место, где возьмут, бывало - и вообще не работал месяцами целыми, когда силы его кончались, и энергия падала до нуля. Тогда жена сразу же выгоняла его к матери, которая возвращала сына к жизни, давала силы и деньги ему дальше существовать и на плаву держаться, не умереть от голода и тоски под забором. Отлежавшись у матушки, он поднимался на ноги, креп душою и телом и возвращался в семью - чтобы через какое-то время под крыло к матери снова вернуться оплёванным доходягой и опять начать набираться сил. Ну и деньжат, разумеется, тоже.
Так вот и жил этот парень с момента женитьбы: болтался по кругу словно дерьмо в помойном ведре - без всяких шансов поменять жизнь и судьбу, и безрадостное и унизительное своё положение. А ведь хорошим человеком по натуре был изначально, повторим, с правильными взглядами и воспитанием: из тех, кто даже и мухи бы никогда не обидел, чужой копейки без спроса не взял, голоса на других не повысил. Максим видел его много раз, приходившим за деньгами к матушке, неоднократно беседовал с ним по душам на кухне и в комнате, даже и ночевал, когда жена его выгоняла, - и оставил о нём как о человеке самые светлые чувства и впечатления в памяти. Ему всегда потом было жалко таких - рождённых без характера, воли и стержня внутри, без жажды жизни. Зачем они вообще появляются на свет? - Бог весть. Не для того же только, чтобы кормить собой до отвала своих паразитических и сволочных жён - настоящих человекоподобных вампирш и гиен, будто бы вышедших из повестей Н.В.Гоголя…
9
Найденная случайно квартира воодушевила и окрылила Кремнёва необычайно! Ещё бы: был без особого труда получен собственный угол в Москве, угол надёжный и не дорогой, как и в Университете том же, где он был полноправным хозяином фактически! В том смысле, что Анна Николаевна, святая душа, ничего не запрещала ему вообще и не сделала за время житья у неё ни единого замечания. Максим мог часами нежиться в её ванне по вечерам, мог уходить и возвращаться домой в любое время суток, даже и ночью. Мог приводить друзей (пусть делал он это и не часто), чтобы выпить с ними бутылку вина на кухне и по душам потрепаться, или по нескольку дней не ночевать вообще без всякого предупреждения: Анна Николаевна на его загулы и отсутствия никак не реагировала. Словесно, по крайней мере. Прожив сама очень тяжёлую с ранних лет жизнь и испытав на себе полной
