Нефертити, жена фараона, царица Египта

Нефертити, жена фараона, царица Египта

– Как ты хочешь изобразить меня, Тутмос? – спрашивала Нефертити своего придворного живописца и скульптора.
– Как велит нам традиция, – отвечал он. – Вначале будет фараон, – пусть боги даруют ему сто лет царствования! Это изображение мы поместим выше других и сделаем крупнее, ибо фараон сам является воплощением бога. Фараон будет сидеть на троне, а перед ним я изображу тебя, царица, ведь ты к нему ближе всех.
– А наши дети? – спросила Нефертити.
– Дети будут стоять в стороне в почтительной позе, как подобает младшим по отношению к старшим, – ответил Тутмос.
– Да, ты изображал нас подобным образом уже много раз, а до тебя так же изображали всех фараонов и их семейства, – произнесла Нефертити, чуть нахмурившись, и вдруг бросила на Тутмоса быстрый живой взгляд. – А что если мы нарушим традицию? Недавно жрецы упрекали моего мужа в том, что он не соблюдает традиции, а он ответил: «Традиции – это крепость. В ней хорошо отсиживаться во время осады, но ещё никому не удавалось победить, сидя в крепости. Для того чтобы одержать победу, надо идти вперёд». Если сам фараон указывает нам такую дорогу, мы должны пойти по ней; я давно  тебя знаю, Тутмос, тебе это по силам.
– Благодарю, великая царица, – поклонился он. – Но я пока не понимаю, чего ты хочешь.
– Правды, Тутмос, больше правды, – улыбнулась Нефертити. – В одной старинной книге написано, что правда это свет, а неправда – тьма. Всё прекрасное стремится к свету, а всё безобразное его ненавидит, ибо может спрятаться только во тьме.
– Это верно, но я всё ещё не понимаю, что требуется от меня? – спросил Тутмос.
– Изобрази меня и фараона такими, какие мы есть, – сказала Нефертити. – Не бойся правды.
– Изобразить человека не так-то просто, для этого его надо знать, – возразил Тутмос.
– Что же, я могу многое тебе рассказать о себе и фараоне, однако сказанное мною не должно выйти за стены твоей мастерской, – Нефертити посмотрела на Тутмоса.
– Клянусь, царица! – он приложил руку к сердцу.
– Не клянись, я верю тебе, иначе не начала бы этот разговор, – остановила его  Нефертити. – Отошли подмастерьев и передай мой свите, чтобы они никого не допускали сюда… А теперь садись – садись, не возражай, рассказ будет долгим!
*** 
– Тебе известно, что я родилась не в Египте: моя родина в Месопотамии. Ты никогда не был там?.. В Египте природа пышнее и богаче, но и у нас она даёт человеку всё, что нужно для жизни, – начала рассказывать Нефертити. – Говорят, что первые царства возникли у нас, и династии наших царей древнее ваших. Надпись с именами предков моего отца занимала огромную стелу, и сам он был великим царём. Он мог бы сравниться в величии с фараонами, если бы царство его было бы столь же большим, как египетское.
Дворец моего отца был великолепен: в нём были сотни комнат, дворики с фонтанами и висячие сады. У отца было много наложниц и несколько жён; я было дочерью его любимой жены. Я выросла в роскоши, со мной занимались лучшие наставники, но отца я видела редко: он вечно был занят государственными делами. Мою мать он навещал чаще, однако и её порой предпочитал другим женщинам. Таковы все мужчины: когда любовь и страсть воспламеняют их, они готовы всё бросить к ногам возлюбленной, но удовлетворив свои желания, скоро остывают. У одних любовь длится недели, у других – месяцы; есть такие, которые могут любить целые годы, но я ни разу не встречала мужчину, который мог бы всю жизнь любить одну женщину. Мой муж – не исключение; он любил меня многие годы, но затем охладел ко мне…
Что ты так смутился, Тутмос? Тебе непривычно слушать такое про фараона? Но я обещала тебе откровенный рассказ, чтобы ты узнал всё человеческое, что есть во мне. Ты служитель искусства и не должен смущаться этого, – Нефертити с лёгкой усмешкой взглянула на Тутмоса.
– Прости меня, царица, я действительно не привык к подобной откровенности, однако тем больше я ценю её, – ответил он. – Продолжай, прошу тебя.
– С детства меня приучали к мысли, что я предназначена для продажи, – продолжала Нефертити. – Таков удел девушек: и в семьях царей, и в семьях бедняков их продают, то есть выдают замуж, для получения какой-нибудь выгоды. Если есть на свете свободные независимые женщины, то и они выходят замуж в надежде получить от мужа заботу, ласку и внимание, что тоже можно назвать сделкой. Для того чтобы как можно больше получить от такой сделки, женщина должна уметь понравиться мужу, а лучший способ добиться этого – преуспеть в любви.
Едва я достигла зрелости, меня стали обучать любовному искусству; на чужих примерах, конечно, ибо девственность я должна была подарить своему будущему владельцу. Возбудить любовное влечение в мужчине не сложно, если он не больной и не старый, но удовлетворить мужские желания так, чтобы он стремился к тебе вновь и вновь, – это целая наука; владеющая ею женщина может надолго удержать мужчину возле себя и даже подчинить его.
Я оказалась способной ученицей богини любви Инанны, я познала её семь тайных сил, главной из которых было умение привлекать мужчин.
Моё обучение ещё не было окончено, когда меня отослали в Египет к фараону Аменхотепу, в знак союза между ним и моим отцом. Мне не исполнилось и четырнадцати лет, когда меня привезли фараону, а ему было за пятьдесят. Наложниц у него было больше, чем у моего отца, но они уже ничем не могли порадовать его; ко мне он отнёсся как к красивому, но бесполезному подарку. Моё положение было незавидным: чужеземка, не имеющая покровителей и отвергнутая фараоном, я была обречена на никчёмное существование. Меня спас случай: сын Аменхотепа, тоже зовущийся Аменхотепом, обратил на меня внимание. Да, да, я говорю о нашем владыке и моём муже! – улыбнулась Нефертити, уловив движение Тутмоса. – В то время он был совсем молодым и очень робким; у него был старший брат, который должен был унаследовать власть отца, поэтому младшего брата воспитывали в духе подчинения, зато не препятствовали в выборе занятий. Он увлекался искусством, редко выезжая на охоту и вовсе не интересуясь военными делами.
Женщины привлекали его, но из-за своей робости он не знал, как к ним подступиться. Сжалившись над ним, его отец разрешил ему посещать наложниц, тогда-то я увидела своего будущего мужа в первый раз. Он мне понравился, хотя не был особенно привлекательным, – понравился своей утончённостью и высокой одухотворённостью. К тому же, этот юноша казался таким беззащитным, что я почувствовала к нему что-то вроде материнской любви, пусть я и была моложе его на пять лет. Вначале он недоверчиво отнёсся к моим попыткам сближения, но убедившись, что мои чувства искренние, ответил мне горячей любовью.
Далее боги вмешались в нашу судьбу: вначале умер его старший брат, а через год после этого и отец. Мой избранник занял трон фараона и первое, что сделал, – женился на мне. Из никому не нужной чужеземки я стала царицей Египта, – гордо сказала Нефертити. – Разве в этом не видна  воля богов?..
– Да, такой случай свидетельствует о божественной воле, – согласился Тутмос. – Тем более, что тебе суждено было стать великой царицей.
– Но не сразу, – возразила Нефертити. – В первое время мы не думали о политике, – всё шло как-то само собой, – мы упивались своей любовью. Вот когда мне пригодились уроки, полученные от жриц богини Инанны! У нас были упоительные ночи, мы были счастливы…
Женское начало в нашем браке преобладало над мужским, свидетельством чему являются шесть дочерей, которых я родила моему мужу. Они красивы и умны, настоящие царские дочери, однако ни одна из них не может наследовать трон и править они могут только при отце или муже. Как это несправедливо, что женщины во всём считаются ниже мужчин! Разве не доказала величайшая царица Хатшепсут, что женщина способна управлять государством не хуже мужчин? А до неё была ещё царица Нефрусебек, тоже успешно правившая Египтом… Почему ты вздрогнул при упоминании их имён, Тутмос? – спросила Нефертити. – Что тебя напугало?
– Эти имена под запретом, – ответил Тутмос, пряча взгляд, – так же, как всё, что связано с жизнью этих цариц. Ни одна женщина не может обладать божественной силой  фараона.
– Но эти царицы были, и правление их было славным, особенно Хатшепсут, – с вызовом сказала Нефертити. – Она восстановила торговлю, покровительствовала ремеслу, установила справедливые подати, что привело к возрождению богатства страны; нынешняя династия фараонов обязана Хатшепсут своим величием. А строительство? Египет преобразился при этой царице, её постройки до сих пор вызывают восторг и трепет.
– Храм, который построил в честь царицы её зодчий Сенмут, и через тысячу лет будет восхищать людские взоры, – осмелев, согласился Тутмос. – Нигде нет ничего подобного: в нём видна безупречная гармония.
– Так и есть, – согласилась Нефертити. – А строили этот храм по замыслу и плану царицы: Сенмут лишь воплощал её идеи в камне. Как же можно говорить, что женщины не имеют божественной силы? Согласись, что без божьей искры Хатшепсут ничего не смогла бы сделать…
Я всегда чувствовала эту искру и в своей душе. Когда мой муж решил полностью  изменить жизнь Египта, я поддержала это решение. Какой простор открылся для деятельности, и, главное, это было на пользу стране!.. Ты хочешь спросить, как Аменхотеп решился на такое? Ты не первый, кто этим интересуется: меня спрашивали об этом и раньше. Я отвечала, что такова воля богов, но тебе я скажу всю правду.
– Ещё раз благодарю за доверие, царица, – поклонился Тутмос.
– Сейчас я поступаю как обычная женщина, для которой молчание тягостно, – усмехнулась Нефертити. – А перед кем я могу выговориться, как не перед тобой?..  Слушай же и помни, что мои слова предназначены только для тебя и не для кого больше.
– Я никогда не забуду об этом, – ответил Тутмос.
***
– Слушай же… – сказала Нефертити. – Через два года после того, как мы поженились, я стала замечать, что в Египте  творится что-то неладное. Мы стали выезжать из дворца, совершали поездки по стране, участвовали в празднествах. Нас встречали пышно и уверяли, что всё обстоит хорошо, государство процветает, а народ благоденствует, однако я видела, что это ложь. Большинство людей жило очень бедно, и роскошь дворцов и храмов не могла скрыть кромешной нищеты народа. Огромная богатая страна – и нищий обездоленный народ! Как могло случиться такое?..
Я убедила мужа найти тех, кто скажет правду, и он призвал ко двору советников из числа «сирот». Тебе, разумеется, известно, кто это?
– Я сам из «сирот», – сказал Тутмос, – и раньше это считалось постыдным.
– Да, раньше так считалось, – кивнула Нефертити, – ведь «сироты» не имеют родовитых предков и не владеют землёй. Зато они живут своим умом и знаниями; они  трудолюбивы и толковы, из них выходят лучшие служащие и мастера. Их происхождение не давало им возможности полностью проявить себя, но когда такое случалось, они удивляли всех. Что говорить, когда Тия, мать моего мужа, тоже была из «сирот» и достойно правила вместе с его отцом: чужеземные цари до сих пор вспоминают о ней в своих посланиях! Да и ты, Тутмос, по праву занял первое место среди египетских мастеров, и имя твоё не будет забыто.
– Великая