Почти ангел. Первая часть.

тайны, которые не знает ни один человек. Пусть это всего лишь копия старого домашнего друга, но она сделана с особой любовью мастером своего дела. Я перебираю нотные композиции. Перед глазами, как обычно, возникает знакомая умиротворяющая картина, спроецированная из воспоминаний, мое любимое укромное местечко, личный кусочек рая на земле, не тронутый человеком…

Где-то далеко от Лос-Анджелеса, слишком далеко отсюда бежит могучая река. Ее голубые воды сильным потоком несутся вниз с обрыва. Брызги летят по сторонам, освежая пространство и создавая прекрасный шум, и шум этот помогает мне освободить голову от мыслей, даруя покой уставшей душе. Когда хочу отвлечься, всегда перемещаюсь к этому важному для меня месту. Воспоминания не заставляют себя ждать. Сажусь на лужайку, на свежую сочную траву, мысленно вдыхаю ароматы распустившихся ирисов, медитирую… Тишина… Впервые я открыл этот рай, когда искал вдохновение. Именно здесь и появилась на свет моя милая «Весенняя капель», волшебная мелодия ангельской души. В ней сокрыты все чувства, которые переполняют меня, когда внутри расцветает весна. Весна – пора любви, весна – пора счастья и юности. Весна – это мое состояние сейчас. Поют птицы, светит яркое дневное солнышко, уходит одиночество и печаль. Весна – преддверие лета, лето – осени, а осень – зимы... Холод, лед, замкнутый круг!

Мысль о том, что кругу вновь суждено будет замкнуться, возвращает в комнату с панорамным окном, где стоит рояль. Почти дремлю на клавишах друга... Ничего себе отвлекся. Нет, спать мне нельзя. На то есть свои причины. На часах еще полночь, надо чем-то себя занять, и я выхожу на прогулку по этажу. В спортзале мое внимание привлекает беговая дорожка. Видимо, забытые кем-то, стереонаушники с маленьким плеером лежат на полке. Сопоставляю: отличный способ забыться – снять ограничитель скорости и под быструю музыку умчаться от назойливых и мрачных мыслей.

Переодевшись в форму: кроссовки, футболку и шорты, встаю на тренажер. Облегчение, охватывающее организм, не сравнимо ни с чем – в голове звучит лишь трансовая музыка и больше ни-че-го! Электронно-вокальный заряд словно уносит меня в другую вселенную, где нет проблем, где ритм управляет тобой и ты без колебаний поддаешься ему. И я поддаюсь...

…Обещанный будильник возвращает меня с планеты «Транс» на землю. Интересный звонок – песня «We are the champions, my friends» сотрясает стены и просачивается сквозь наушники в голову. Еще не успевает закончиться первый куплет, а в зал уже входит директор и приветствует меня.
- Я не нашел тебя в гостиной и испугался, что ты заблудился где-то, а ты уже занимаешься! Молодец. Видимо, тебе здесь понравилось.
- Да, спасибо. Доброе утро, мистер Адамс!
Он кашляет в руку, и я вспоминаю, что для меня он просто Том без официальностей. - Привет, Том!
- Так-то лучше! Вчера я допустил оплошность – не накормил тебя ужином, прошу меня простить. А ты и не напомнил. Скромность ни к чему, Аарон. Ты тут не умер с голоду? – в глазах моего директора читается искреннее беспокойство и сожаление.
- Ничего страшного, я привык не есть на ночь, это вредно.
- Вредно, значит? Но тогда скажи мне, где ты был всю ночь? – многозначительная пауза. - Не отвечаешь? А я озвучу. Ты бегал на дорожке.
Он стреляет глазами. Что же ответить на столь проницательную фразу?
- Мне не спалось, и под утро я решил пробежаться.
- Расскажу тебе лекцию о вреде, мой мальчик: ты в курсе, что после сотрясения предписан постельный режим, а ты тут бегаешь! Ты же только вчера из госпиталя! Хорошо, что все в порядке, что обошлось, но напрягаться не стоит. Пообещай мне следить за своим здоровьем, или за него возьмусь я, - он кричит.
- Хорошо, - я виновато опускаю голову. - Мне просто надо привыкнуть к новой обстановке. Я скучаю по дому...
- Прости, я не знал, что это важно для тебя. В следующий понедельник ты сможешь съездить домой. Но есть одно условие: мистер Грейт будет твоим сопровождающим.
Вспоминая потного и толстопузого мистера Грейта, я искривляю губы. Том, оценивая мою реакцию, сначала хмурится, а потом заливается смехом.
- Да, уж... Ты прав. Это не самый лучший вариант для тебя. А ты хороший парень, Бейли! – взгляд на часы. - Ну ладно, пришло время для прослушивания.
Кажется, я даже икнул. Моя улыбка, так жизнерадостно расцветшая на лице при виде единомышленника, вдруг исчезает, и по телу разливается необоснованная ничем тревога – нехороший знак.

Седьмой аккорд. Опасная партия.

- Дай угадаю по твоему взгляду: ты опять не хочешь петь для своего директора? Я могу перенести на завтра, но это будет последний раз. Как думаешь?
- Ты мне выбор даешь? Да нет, не стоит. Я никогда не буду готов, поэтому не будем тянуть, - пребывая в шоке, я стараюсь понять метод работы Тома Адамса. Слишком странно все это. Он носится со мной, словно с ребенком.
- Обычно я не спрашиваю, но ты мне нравишься. Знаешь, я бы хотел иметь такого сына как ты, но Господь не подарил мне детей. И ведь ученики в корпорации за глаза меня называют тираном, – он присаживается на стул и отворачивается в сторону окна, и мне хочется пожалеть его.
- Тебя не любят наши ученики? – я ощущаю, что ему не хватает чего-то важного в жизни, в этом мы с ним похожи. Адамс ухмыляется и опускает ресницы. Он скрывает сей заметный недостаток, припудривая его сверху истинным, как ему кажется, смыслом:

- В нашей работе любовь – лишнее, эмоции подчас мешают принять правильное решение, когда это необходимо. Главное, что меня уважают и боятся.
Я не соглашаюсь и желаю возразить, но прикусываю язык и говорю совсем другое, чтобы не обижать Тома.
- Наверное, вы правы. Пойдемте в студию.
На лице Адамса расцветает улыбка. Хватая меня за руку, он поднимается со стула и идет в сторону лифта. По пути руководитель вновь возмущается насчет моей глупой привычки быть интеллигентом – никак не могу отучить себя обращаться к старшим по карьерной лестнице и по возрасту на «вы».
- Аарон, я ведь предупреждал, кажется! Давай договоримся: обращайся ко мне на «ты». То, что ты моложе, не дает тебе права заставлять меня чувствовать себя стариком! Мне всего лишь 38 лет! Друзья между собой так не общаются, мой мальчик! Ты ведь мне друг?
Друг? Я не ослышался? Нет, именно другом хочет быть, либо же это слово давно утратило в современном мире свою истинную силу. Сейчас все мы «друзья». Неизвестно еще, от кого клинок в спину прилетит быстрее: от друга или врага... Наверное, это просто вежливость, поэтому я без боязни вытягиваю вперед правую руку ладонью вверх и получаю в ответ вместо крепкого пожатия оглушительный хлопок.
- Друг...

На стеклянной кабинке мы едем на 10 этаж и попадаем в очередной лабиринт-коридор, в котором находится около двадцати дверей. Дизайн, в отличие от места, где меня поселили, не бросается в глаза, а цвета не кричат. Гораздо интереснее то, что около входа в одну из студий, подперев стеночку, стоят разношерстные молодые люди и ожидают прослушивания. На этой войне все звери – подруги и друзья здесь появятся потом, а пока - борьба за выживание, и от нее зависит – пойдешь дальше или останешься еще год не у дел, а далее снова попытаешь счастья. Из двери с надписью «СТУДИЯ ЗВУКОЗАПИСИ» выбегает девчушка, прикрывая руками лицо. Она плачет. Том, замечая мою реакцию, пытается объяснить:
- Не все проходят отбор, не каждого мы приглашаем к сотрудничеству. Жалко тех, кто не поступил, однако все мы петь не можем – кто-то должен и слушать.
В ответ я кидаю что-то вроде: «Ясно…», - и мы идем дальше.

Провожаемые любопытными взглядами толпы и хоровым приветствием, адресованным моему новоиспеченному другу, мы входим в соседнюю студию. В помещении довольно интересно: стеклянные перегородки, профессиональные аппаратура для записи и редактирования, сглаживающая погрешности голоса, а также небольшая импровизированная сцена с одиноко стоящим хромированным микрофоном. Предполагаю, что именно на сцену лежит мой путь. Страшно. «Возьми себя в руки!» - поддерживает Хранитель. Вчера и сегодня я боюсь только одного – что Тому не понравится. Знаю, что это глупо – трястись перед одним человеком и с фееричностью выступить перед сотней, но так тяжело, отвыкнув от внешнего мира, вновь ворваться в него. А в свете последних событий и по глупому стечению обстоятельств мне теперь придется учиться в корпорации «P.I.S.», нагоняя остальных студентов. Сейчас главная задача – не сломаться под пристальным и оценивающим взглядом Адамса, который так и жаждет услышать живой звук. Эх… А, может, уйти и вернуться в родной Вашингтон? Там меня ждет большой и уютный дом, тишина и покой деревянных стен, воспоминания о былом. Где-то в области сердца чувствую боль – росточек любви, бережно выращенный в тени мрачного коттеджа с привидениями из прошлого, чуть не погибает под натиском плохих мыслей. Нет, туда я больше не вернусь! «Пой, Александр! Бери волю в кулак, пой и заставь Тома почувствовать силу голоса, его окраску и чистоту звучания. Пусть у него мурашки пробегутся по телу от одного твоего взгляда». «Да, пусть так и будет», - шепчу я, скромно пряча глаза и пытаясь найти в полу хоть что-то интересное.

Мой коллега располагается на мягком диване рядом со сценой и наделенным властью жестом показывает, что можно начинать. Набирая в легкие столько воздуха, сколько может уместиться, закрываю глаза и открываю душу. Я не хочу петь ни для кого, кроме голубоглазой незнакомки, она сейчас передо мной, и она смотрит... Ровно и плавно льется голос, разносясь по студии согласно схеме помещения. Чувствую взгляд Тома, но не обращаю на него никакого внимания. Музыкальный слух является даром Господа и принадлежит мне с самого рождения, напоминая, что от ангелов Александр унаследовал не только крылья и сгусток света – нимб. Услышав хоть раз переливы небесных ноток, люди не забывают их никогда. Точно радуга после дождя, голос раскрывается во всем великолепии только во время пения. Подобных звуков на земле нет. Том достает платок и вытирает слезинку. Вытягивая вверх последнее слово песни и театрально играя с ним, я опускаю голову, продолжая держать обеими руками микрофон и ожидая реакции. Это словно выброс адреналина, всплеск эмоций. Он оценивает меня... Дрожи нет, только еле заметное для Тома учащенное сердцебиение. Открываю рот, чтобы втянуть в легкие побольше воздуха, и предпринимаю еще одну попытку успокоить расшумевшийся внутри меня аппарат жизнедеятельности. С места, где сидит мистер Адамс, доносятся аплодисменты.
- Аарон! Поразительно! Теперь я понял, почему Питер пошел на хитрость, чтобы корпорация завладела тобой! Просто волшебно! Нет, вокал у тебя неземной. И голосом ты управляешь словно Бог, но, Аарон, ты слишком скромный. Скажи мне, где ты научился так петь?
- Я тренировался дома.
- Дома? Твой метод впечатляет. А играть на рояле тоже сам научился? Ты уникальная личность. Понимаешь? Уникальная! И я лично буду за тобой присматривать. Ты не против?
- Нет, Том. Я не против, - я улыбаюсь, радуясь больше директора, что у меня, кажется, появился хороший товарищ и добрый друг.
- Вот и прекрасно, - мы выходим в коридор. Молодые люди обращают на нас внимание. Мистер Адамс поворачивается к ним и начинает рассказывать обо мне. Он ставит меня в