Почти ангел. Первая часть.

неловкое положение и я краснею. - Ребята, познакомьтесь, это Аарон, правнук легендарного Дэвида Бейли, нашего бывшего ученика! Дэвид обучался в школе еще при Артуре Петерсоне. Знаете, кто это такой? – ребята задумчиво переглядываются, не понимая, о ком речь, Том выдерживает небольшую паузу. - Эх, вы! Артур Петерсон – основатель корпорации, в которую вы пришли поступать. Надо будет для вас урок провести, неучи. Аарон будет обучаться у нас, только что он с успехом прошел прослушивание.
Я сдержанно улыбаюсь, пряча от смущения глаза, но молодые люди запоминают меня. Запоминают для того, чтобы Аарон Бейли никогда не смог стать для них другом.
- А как же Джеймс Блэкстоун? – кто-то из ребят высовывается в попытке блеснуть знаниями истории корпорации.
- Джеймс выкупил здание уже после смерти Артура. Ладно, нам пора. Кто-то еще с Аароном увидится, кто-то, увы, нет, но я желаю вам удачи! Шансы равны.
Мечтая провалиться под землю, не знаю, какое лицо смастерить, чтобы хоть один человек в коридоре не подумал обо мне плохо. Последний раз мне было так стыдно, как сейчас, когда на шикарном балу пылкий юный граф Альберт фон Бейлин остановил музыкантов и в полной тишине осмелился предложить руку и сердце одной даме, что так нравилась. Она отказала, фыркнув и заявив при всех уважаемых гостях, что с дворовыми щенками она даже не танцует, не то, что замуж! Да, такие женщины, как Лаура, отвечали взаимностью только власть имущим и состоятельным мужчинам старше 35 лет, а я выгляжу на 20 с хвостиком, и, судя по ее отказу, точно не с львиным. «Отчего же королеве жениться не предложил?» - смеялись дамы и их кавалеры надо мной, даже слуги шептались об этом глупом мальчишеском поступке. После него отвергнутому молодому человеку просто необходимо было в доказательство своих сильных чувств покончить жизнь самоубийством, при этом написав стих о трагичной любви. Иное стечение обстоятельств считалось дурным тоном и воспринималось как трусость. И что мне нужно было делать? Я просто исчез, чтобы все думали: несостоявшийся любовник графини фон Тэ покончил с собой. Сложно себе представить, насколько было стыдно в тот день, когда она отказала, однако у Тома Адамса получилось мне об этом напомнить!
Думая о былых неудачах, я оглядываю толпу, которая, как мне кажется, скалится во весь зубастый хищный рот, сдерживаясь, чтобы не разорвать меня на куски только из-за присутствия директора. Мой взгляд замирает на милой особе с длинными светлыми волосами, которая не принимает участия в разглядывании любимчика мистера Адамса, а стоит возле стены и любуется узорами на паркете. Ее очередь на прослушивание еще не подошла, а девушка уже сильно изнервничалась и только чудом держится, чтобы не разрыдаться. Желание влезть в чужое дело и помочь ей справиться со стрессом медленно овладевает мной. Я подхожу ближе и протягиваю вперед руку:
- Привет, я Аарон. Нервничаешь?
- Немного, – скромно отвечает девушка с изумрудными глазами.
- Не бойся, ты обязательно поступишь. Мы еще дуэтом споем. У тебя дивный голос. Я знаю, ты поразишь их!
Видимо, девушка мне верит, потому как в ее зеленых глазах сияет надежда, и она улыбается.
- Спасибо, Аарон. Меня зовут Мишель.
- Еще увидимся, Мишель, – я нежно целую запястье прекрасной девушки в знак симпатии и спешу за Томом, который поторапливает меня, злясь на малейшее промедление.
- Аарон, пошли уже, время летит незаметно! Успеешь еще познакомиться и подружиться. У нас и другие дела есть.
Я строю гримасу, передразнивая руководителя, и Мишель окончательно расслабляется, звонко смеясь над шуткой.
- Ладно-ладно... Иду!
«Злюка», - думаю я, отдаляясь от толпы ребят.
- Том, это же люди, с которыми мне предстоит учиться, дал бы хоть минутку!
- Мальчик мой, запомни: ты пришел сюда учиться, а не дружить. Здесь лишь враги, Аарон.

В мою комнату уже принесли поднос с чаем и пирожными. Мистер Адамс садится на мягкий диванчик, а меня приглашает за рояль. Аккуратным движением я открываю крышку, достаю свой флисовый платочек. От прикосновения рук клавиши теплеют, приветствуя меня. Пальцы нажимают на гладкие прямоугольнички и пускаются по ним в пляс. Том внимательно следит за моими движениями. А «Весенняя капель», как всегда, удается – за столько лет исполнения этой композиции я ни разу не ошибался, выбирая ее. Она действительно волшебная. Да, когда-нибудь обязательно придумаю для нее слова и исполню на большой сцене! И тогда моя милая незнакомка услышит...

Исполняю финальный аккорд, и Том встает с кресла.
- Аарон, нам несказанно повезло, что мы тебя нашли. Долгие годы я ждал, когда же появится талантливый юноша и перевернет мир с ног на голову. С завтрашнего дня начнем обучаться всему, что может добавить твоим песням яркость – движения, раскрепощенность, артистизм. А остальное в тебе от природы. Скромность ни к чему.
Слова Тома означают, что с освоением современной культуры мне нужно будет отступиться от образа героя, и, наверное, кардинально-противоположно. То есть, из тихого мальчика-романтика стоит вырастить в себе дерзкого мужчину. Ехидно улыбаюсь, представляя себя огненным демоном, и задорный огонек в глазах искрит, готовый к переменам в любой момент и жаждущий, наконец, свободы. Да, я наполовину ангел, но не надо забывать про томящееся в груди пламя – источник моих сил.
- Ну что ж, я не против. Думаю, мне это пригодится.
- Еще как пригодится! Хватит уже про любовь эту сопли распускать. Надо быть сильным, мужественным, свободным, а ты скован и зажат. Ладно, завтра будет завтра, посмотрим... Пей чай, пока не остыл.
Мы глотаем из кружек, закусываем песочными корзиночками со вкусом чистой химии, то есть, со сливочным кремом, конечно. Да и напиток с какой-то примесью… Ментол и явная гадость, которая кажется там лишней… Что это за чай?.. А это вообще чай?!
Перед глазами все плывет и размывается. Становится душно и жутко хочется спать. Превозмогая усталость и зевоту, я пытаюсь бороться с внезапно охватившим меня недугом, но точно в тумане слышу слова мистера Адамса:
- Аарон, ты не спал этой ночью, я знаю. Ни секундочки! И ты даже не измотан. Мальчик мой, я забочусь о тебе. В чай добавлено быстродействующее снотворное, вот увидишь – тебе станет лучше после отдыха. Завтра проснешься бодрым и сильным, и сможешь как следует подготовиться к концерту.
- Том, зачем? Зачем ты это сделал? Мне нельзя спать, Том! Нельзя... Что же ты натворил?
- Прости, увидимся после отдыха. Я буду рядом и прослежу, чтобы ты спал всю ночь, а не бегал в спортзале, да еще и после сотрясения.
Кажется, я плачу, предчувствуя встречу с прошлым. Теперь оно неизбежно, теперь кошмарный сон ворвется в незащищенный мозг и заставит ощутить вновь, каково же это - убить свою любимую...

Мне нечего сказать ей в свое оправдание, мне страшно смотреть в глаза призраку...
Веки окончательно тяжелеют и смыкаются, а губы еще что-то шепчут сквозь сон. Я чувствую присутствие Тома, он кладет мои ноги на диван, накрывает чем-то теплым, но фантазия уже рисует знакомую до боли картину: темная комната, окно и силуэт, и все это оживает передо мной...

Восьмой аккорд. Поцелуй призрака.

Нет, это не сон. Она стоит у окна, слегка опираясь на подоконник, и отрешенным взглядом наблюдает за облаками. Бьется ее маленькое сердце, доносятся его равномерные удары. Сдавливает грудь: Кэтрин поворачивается и смотрит на меня глазами цвета морской лазури, мокрыми от слез и бездонными от грусти.

Я так глубоко спрятал оставшиеся к ней чувства, что и сам забыл, куда, но они находят дорогу к сердцу и впиваются в него. С таким трудом зашитая рана открывается и кровь наполняет организм до краев, напоминая о том, как же сильно мы любили… или любим... Мы будем любить друг друга и дальше! Ах, Кэтти... Кажется, я теряю голову.
- Здравствуй, Кэт.
Она аккуратно вытирает слезы, чтобы не испортить макияж.
- Саша! – в голосе девушки столько надежды. Она верит мне, до сих пор верит, и на ее лице расцветает улыбка. – Наконец, ты пришел.
Она бросается мне на шею, заключает в объятья и шепчет:
- Как же я скучала по тебе.
- Я тоже. Пожалуйста, прости. Я испугался, когда ты...
Частичка здравого смысла просачивается в мозг и шепчет: «Кэтрин больше нет. Ты прижимаешь к себе хрупкое тельце, горячее дыхание ласкает кожу, но она призрак. Настоящей Кэтрин больше нет, ты похоронил ее много лет назад. Проснись, Александр».
- Я ждала, когда ты придешь за мной. Я думала, что ты меня бросил.
Это правда... Ее душа затерялась во мне, и я не отважился на поиски. Жалкий трус целых сто лет прятался в тени дома, отгоняя сон игрой на рояле, лишь бы забыть о том, что случилось холодной ночью февраля.
- Кэт, я...
- Ты останешься со мной?
Заглядывая в глаза, холодею – в них пустота. Отвечаю: «Нет». Ноготки девушки больно впиваются в спину – заслужил.
- Ты ведь любишь меня. Пожалуйста, сделай что-нибудь, я больше не могу! Мне так холодно стоять у окна и ждать твоего прихода.
Она злится, в пустых лазурных глазах читается ненависть.
- Кэтрин, прости меня, пожалуйста, но я ничего не могу сделать. Я не могу отпустить твою душу, - она все также хороша, ничуть не изменилась – светлые блестящие волосы, румянец на щеках, большие выразительные глаза, красивое элегантное платье, обтягивающее стройную фигурку. С тех пор, как мы не виделись, прошел целый век. Голова кружится от пьянящего запаха ее кожи – неповторимый оттенок ванили. Ветер гладит шелковистые волосы, развевает их и волнует, голубые глаза смотрят на меня, но я не готов в них утонуть. - Я потерял ее...
Она произносит:
- Саша. Что будет дальше?
- Я не знаю… - я опускаю голову, пряча глаза. Мне больше нечего сказать. Дрожат предатели-руки, выдавая волнение. Знать бы, что дальше?
Будучи ниже меня на целую голову, она по привычке тянется к моему лицу. Я и не осознавал, насколько сильно хотел ее поцеловать, хотел целых сто лет, и вот горячее дыхание касается губ, такое родное, любимое.
- Найди ее, – шепчет она. Всего несколько секунд, и ее взгляд застывает, угасает, как и тогда. Всего один миг - и на моих руках лежит успевшее остыть и побледнеть тело юной златовласой красавицы. Снова опускаю ее на пол, вскидываю руки к Небесам и кричу. Водопадом слезы текут из глаз, но они не помогают, не заглушают боли в сердце. Я опять потерял ее...

- Доброе утро, Аарон! – слышу я знакомый голос. Глаза мокрые от слез и болит горло. Я кричал наяву. Пальцы сжимаются в кулаки, нижняя челюсть подается вперед – враждебные признаки, дело плохо. Сейчас вспыхну. Мне не унять обиды и злобы на Тома – всего минуту назад в моих руках был труп любимой, до сих пор ощущаю холод ее тела.
- Доброе утро, мистер Томас Адамс! – мои глаза говорят за меня, обжигая директора огнем – так смотрит человек, которого предали самым безжалостным способом. Я не хотел напоминать себе о боли, с которой прожил целый век, и теперь остро ощущаю шипы, болезненно впивающиеся в органы при каждом движении. Том смотрит на меня виноватыми глазами. Естественно, он не может знать, какие реалистичные кошмары преследуют меня по ночам.
- Прости меня, не злись. Ты так кричал...
- Не думал? Том, какого черта? Не смейте так делать! Вы что, думаете, я робот? Да каждый нормальный человек спит по ночам, он не может иначе!
- Нормальный – да, согласен, но ты