Мир сошёл с ума. Опять?! Глава 4

нечто большее, а именно в попытку Терентия достучаться до вас балбесов этой столовой ложкой, выполненной из дерева.
Ну а если Терентий достал из своих запасников эту реликвию его детства и рода, суть которой заключалась не в прямом её применении за столом (она это своё прежнее предназначение уже изжила, уступив место новым столовым приборам), черпая суп из тарелки, а она служила своего рода указателям всем, кто здесь, за столом Терентия (Марфа Андреевна напрягитесь), присутствовал и на его шее сидел, на то, что они в очередной раз пренебрегли и не дай бог, забыли. В общем, с помощью этой деревянной ложки, этого самодельного символа его приверженности к традиционным ценностям, с главенством обязательно его, кормильца, Терентий, как его далёкие предки, фигурально черпал знания в сторону своих беспечных и таких неразу,мных детей, а если буквально, то он вбивал им в голову то, чему в школе не научат, семейные ценности и как нужно себя вести.
Так к примеру, никто раньше Терентия не раскрывал свой рот в сторону поданных блюд, и лишь только после того, как он эту свою ложку запустит в суп или что там сегодня подают (от того наверное, Терентий так и не научился использовать вилки во время еды), и всем остальным разрешалось брать столовые приборы в свои руки. В общем, культурное мракобесие и принципиальный деспотизм Терентия, застрявшего, даже не в прошлом, а в позапрошлом веке, и ещё многое чего можно было бы сказать в его сторону, если бы эта ложка так угрожающе в каждую частную сторону людей за столом не смотрела. А это наводит на весьма интересные выводы, мыслящиеся в такие напряжённые моменты жизни, даже спросонья.
– Значит, каждый из нас чувствует за собой, если не вину, то наличие в наших поступках такого рода мотивационную характеристику, которая, как минимум, нас не красит и считается зазорной. – Обзорным зрением поглядывая в сторону ложки в руках Терентия, рассудила так логично про себя всё та же Марфа Андреевна, единственная за этим столом, в такое раннее время умеющая и позволяющая себе размышлять о вещах вечных и отвлечённых. А всё потому, что сия стезя, угроза в виде ложки в руках Терентия, её не коснётся, хоть и у Марфы Андреевны всегда имеется в эту сторону сомнения, особенно в тот самый момент, когда Терентий останавливается за её спиной и начинает оттуда на неё тяжко и глубоко дышать.
А такое глубокомысленное дыхание со спины и тебе в затылок однозначно неспроста. И Марфа Андреевна, вся в себе напрягшись и застыв в предельных значениях, начинает сбиваться на панические мысли о сути возникших в голове Терентия проблем и беспокойства в её сторону.
– Что он там опять надумал?! – сперва нервно себя так вопросила Марфа Андреевна. Да и зная скверный и непредсказуемый характер и образ мышления Терентия, из пустяка раздувающего целую трагедию, начала сама за него додумывать насчёт того, что может заставить его перейти красные линии и стукнуть её ложкой. И первое, что так и напрашивается прийти в голову Марфы Андреевны, так это недовольство Терентия в её сторону тем, что он там опять что-то подрывающее основы семьи и доверия натворил, и теперь бессовестно из угрызений совести её во всём винит, так как не может для своего подлого поведения найти другое направление оправдания.
– Боится мне в глаза посмотреть, вот и заходит со стороны затылка, чтобы...Бог ты мой! Чтобы внушить и вложить мне в голову несвойственные мне мысли об основах семейных отношений и ценностях – мол, что позволительно Юпитеру, то есть мне, то не позволительно быку, то есть тебе, корове. А всё это должно понизить мой равноправный статус в семье и как итог, с какой это стати я буду оправдываться перед тобой, даже если у меня завелась интрижка с твоей лучшей и бывшей одновременно подругой Светиком. – И Марфа Андреевна прямо в себе закипает от такой беспредельной наглости вероломства Терентия, сам значит, вляпался в грязную историю, завязанную на его подчинении своим рефлексам и животным инстинктам, а она значит, его оправдывай в этом. – Ну что поделать, раз Терентий плоть от плоти человек, и ему ничто человеческое не чуждо. Так что вы вполне можете на него положиться (Светик подтвердит), выбрав депутатом вашего округа. А вот ты, Светик, даже не рассчитывай на депутатские запросы в свою сторону. Ты не приписана к нашему округу. 
– Нет уж, Терентий Игнатович, ничего у вас не выйдет из вами задуманного. – Решительно в себе пресекает все эти панические и сложные мысли Марфа Андреевна, перебивая Терентия на полпути к своей подлой и исподтишка задумки вопросами откровениями для Терентия. – И чего там спрятался от меня? Есть что скрывать? – И теперь уже Терентий вынужден искать в себе оправдания вот такому своему уходу с глаз долой от Марфы Андреевны, считающей, что ничего без причины не бывает и не делается. И даже вот такой твой шаг на рефлексах, подразумевает в себе внутренние причины, которые привели в действие все эти рефлексы.
Впрочем, Терентий Игнатович, как его сейчас официально назвала Марфа Андреевна, всегда умел выкручиваться перед ней, своей супругой. Отчего их брак и считался крепким и устойчивым. – Хочется иногда побыть в твоей тени. А то на людях нет у меня удержу, и вечно я себя выпячиваю. – Что уж поделать Марфе Андреевне, когда Терентий готов за собой признать все свои недостатки, и самокритикой пройтись по себе, при этом включая в собой сказанное лёгкую комплементарную лексику в её сторону. Мол, не только ты за мной, как за каменной стеной, но и ты для меня иногда бываешь той перегородкой от внешнего мира, за которой я отсиживаюсь.
Правда, сейчас Терентий находился не в такой близости от Марфы Андреевны, и если кому он и нёс угрозу, так это старшему сыну Кириллу, который между прочим всегда ретранслировал ожидания на свой счёт со стороны Терентия и был верен традициям, ведя бескомпромиссную к сложившимся устоям жизнь, ещё называемую перебесившимся и всё это опытным путём прошедшим поколением беспорядочной и безрассудной, с элементами беспутства и распутства жизнью в очеловечении, если без всех этих теологических наставлений и определений во грехе.
Ну а так как жизненные принципы Кирилла были не только всем в семье известны, и они всегда в себе предполагали повод для Терентия сорваться на крик, на возмущение в сторону того, куда же катится молодёжь, а мы-то в их время ничего такого и не думали и до себя не допускали (а не было возможностей, так это фейк) и что главное, на пролог для выражение своей мысли, то все сейчас ждали плавного перехода Терентия к сути того дела, ради которого они, ни в свет, ни заря были подняты с постелей.
А какой это будет переход, то из самых всеми тут ожидаемых, то это демонстрация Терентием в реальности алгоритма работы правила «Пока не ударит гром, мужик не перекрестится». Где в качестве грома будет выступать Терентий со своим громоизвлекающим из голов человеков инструментом, ложкой, а мужиком значит, будет Кирилл. С чем он не то чтобы вот так прямо категорически не согласен, – свою природную естественность я не отвергаю и не ставлю под сомнение, – но шлифовка этого определения половой зрелости человека под современные наречия не помешала бы. Плюс у Кирилла есть обоснованные его анархическим характером представления и претензии в сторону теологических требований, предъявленных этой формулой приведения к здравомыслию и откровению мужика, единицы человеческого однополярного разумения. Где совершенно не рассматриваются другие версии обоснования и понимания мира. Того же Заратустры. Как по мнению Кирилла и его нового круга общения, то его концепция жизненного устройства и умиротворения в себе буйства страстей и нигилизма, вполне даже перспективная.
Но Терентий сегодня прямо непредсказуем на своё поведение, и он не считается с общим мнением, врезать по шеям Кириллу, всех уже доставшим своим шумным поведением, – опять на бровях буквально был доставлен за полночь на дом шумной компанией, – а проходит к своему месту за столом, само собой находящемуся в самом центре, и задержавшись на одно мгновение перед своим стулом, окинув взглядом исподлобья своих домочадцев, наконец-то, занимает своё место за столом. Но не как обычно, с готовностью приступить к трапезничанью, – что за слово такое дикое и вызывает тошнотные чувства у людей никогда к нему привыкнуть не могущим, – а Терентий откладывает в сторону эту свою ложку, складывает руки в замок перед собой, предварительно их поставив локтями на стол, тем самым нарушая правило этикета, предписывающего не ставит локти на стол (но Терентию всегда были до одного места все эти правила), и начинает искать в этих лицах за столом, скажем так, родственную для себя душу и личность.
Что несколько сложно сделать хотя бы потому, что за столом с Терентием сидят все буквально его родственники по материнской и супружеской линии. Да, кстати, Марфа Андреевна по этому признаку может быть запросто быть вычеркнута из этого списка. Если она, конечно, не будет возмущаться за такую свою дискриминацию по родственному признаку, и она не позволит, чтобы с ней не считались, даже если такой её выбор Терентием не сулит ей ничего, кроме новых хлопот и беспокойства.
И теперь все внимательны к отцу семейства, кроме, как всегда Марфы Андреевны, у которой всегда есть особое мнение и причины не считать Терентия, по крайней мере в сторону себя отцом семейства. – Такая постановка вопроса противоречит всем принципам построения нашего брака. – Вот как всё обоснованно подвергает сомнению Марфа Андреевна в своих представлениях Терентия. Даже не пытаясь понять и принять в расчёт то, что он только по отечески называет себя отцом семейства, а для неё он выступает в плане идейного вдохновителя, отца всех её замыслов на своё будущее. И опять Терентий не находит в Марфе Андреевне согласия на эти свои ловкости ума.
– Если ты так ставишь вопрос о своей ответственности перед всем, что творится и к чему идёт наш брак, то в этом плане я ничего не имею против, но со своими поправками. Всё-таки за вдохновение всегда отвечала муза. А она всегда была женщиной, мимолётным, творческим созданием. И было бы как-то неудобно и тяжеловесно тебя записывать в этом качестве. Сам только послушай, как звучит в твоём исполнении муза вдохновения. Вдохновитель. Да прямо тебя давит и прижимает этот чуть ли не подавитель всего тебя. Так что это не пойдёт, Терентий. – Вот как перебивает все самые светлые чувства в Терентии Марфа Андреевна, вдохновительница Терентия на самые остросюжетные, безалаберные поступки. 
Между тем Терентий не склонен себя и свои намерения перебивать тяжбами с Марфой Андреевной, готовой в любой момент выступить адвокатом дьявола, стоит только ему не учесть её право на своё личное мнение, и он начинает по порядку разглядывать видимое отсутствие внимание к себе со стороны своих домочадцев. Кои делают неосознанный этой реальностью вид и пребывают здесь из необходимости подчиниться грубой силе обстоятельств своего сыновнего и дочернего долга, часто их убеждающего на практике, что ему противиться будет себе дороже. Оставит их без наличного содержания Папа на французский манер,