Мир сошёл с ума. Опять?! Глава 4

ней стоит и всегда и во всём желает быть первым. – Френсис, к тебе вопрос или правда. – Обращается к Френсису Прасковья, в момент заглушая шум восторженных сердец и воодушевления людей здесь стоящих. – Ты в каждой дырке затычка. – Задаётся вопросом или констатирует факт реальности с Френсисом Прасковья, что совершенно непонятно из интонации подачи этой информации Прасковьей, и получается, что Френсису самому решать, как воспринимать сказанное Прасковьей. И лучше без этих с её стороны подсказок, где она смотрит сквозь него в сторону... – Да с чего она взяла и откуда она знает, что между нами с Милой было?! – прямо холодным ознобом пробило забледневшего Френсиса, в момент угадавшего по этой, едва уловимой ухмылки Прасковьи, куда она в его подлую сторону метит.
– А и в самом деле, откуда я это теперь знаю и с чего взяла? – задалась этим вопросом к себе Прасковья. И ответ на эту загадку своего ума ставит Прасковью в другое растерянное положение. – Неужели, эта правда и честность, прежде всего в самим собой, раскрывает ворота разума. И человеку становится доступным ранее им не понимаемое. Природа в ответ на твою честность к ней отвечает тем же. Хм. Это нужно проверить.
А пока что Прасковья в своём лицезрении этой виртуальной реальности проверяет на сообразительность Френсиса Факта, у кого есть большие шансы прозваться Четвергом. И пока все заняты своей несообразительностью в деле уразуметь все эти посылаемые сигналы и намёки Прасковьей, она неожиданно очень для Френсиса сокращает расстояние между собой и им, и придвинувшись своим лицом в предельную близость к одному из его ушей, начинает озадачивать таким своим поведением всех вокруг и в особой степени Милу, а самого Френсиса шепотом проговариваемой загадки.
– А теперь определи, что есть правда, а что есть действие. – В качестве предисловия к главному сказала это Прасковья, а как только Френсис в себе ещё сильней и категоричней напрягся, то на, получай загадку для своего ума. – Тебя, если что, то убьют в пятницу, как самый подходящий день для такого твоего мироустройства. И вот дай прежде всего самому себе ответ на вопрос: Всё же в какой день недели это с тобой произойдёт, если у твоего убийцы семь пятниц на неделе, и он это собирается сделать в четверг, во второй половине дня, как только дождичек пройдёт?
И бл*ь, одни матюки и слюни у Френсиса, о чьём недельном имени начинается кое-что прояснятся. Но пока что этого недостаточно, и для полной картины, кто в этой компании есть кто, нужны ещё факты и улики с будущего преступления в сторону Френсиса, если он его не сможет предотвратить, не узнав имя убийцы, зашифрованного Прасковьей под день недели. И пока что есть одна точная дата – Четверг, и время исполнения преступления – вторая половина дня, после ожидаемого дождя.
– А почему должен быть дождь и откуда убийца о нём знает? – нервно задался про себя вопросом Френсис, вот такого зловещего для себя насоображав по следам этого к себе откровения Прасковьи, очень убедительно подведшей его к тому, что озвученная правда всегда служит следствием неких ответных действий. И тогда получается, что она в чём-то права, всё это утверждая. И Френсис параллельно первому вопросу об идентификации своего будущего убийцы, которого ему нагадала Прасковья, пустился в другие рассуждения по этому же поводу.
– Но только в том случае, если мне озвучивают правду. А вот если это не правда, то вся моя озабоченность будет пуста и бесполезна. И тогда передо мной стоит задача выяснить, является ли правдой правда Прасковьи. Но как? – вопросил себя Френсис и вернулся к первой вопросительной ветви своего рассуждения, найдя ответ на которую, он ответит и на вопрос о правдивости заявления Прасковьи. – Вот как оно всё переплетается. – Слегка удивился Френсис, но на этом всё, он не должен терять ход своей мысли, приведшей его к тому, что интересующий его человек имеет некоторое отношение к прогнозам природы, он синоптик, и притом суеверный, и фанатичный, раз придаёт такое большое значение погоде и по ней ориентируется в своих действиях.
– Он поди что никогда не расстаётся с зонтом. – Было усмехнулся Френсис от этой пришедшей в голову шутки, как его лицо исказила нервная гримаса от бросившего в глаза памятливого воспоминания, которому он до этого момента и дня не придавал никакого значения. А именно на такую странность и бзик поведения... Френсис про себя продёрнулся, начав своим обзорным взглядом фокусировать себя в сторону... Тумана и размытости, которые после себя оставила Прасковья, переключившись на повседневную реальность.
Что же касается Кирилла, то он с материалистической точки зрения посмотрел на такое открытие и откровение в свою сторону. Он взял фужер с этим эликсиром правды и давай его просматривать на пузырьки и комочки. – А меня, пожалуй, это нисколько не огорчает и даже устраивает.  – Усмехнулся в своём рассуждении Кирилл. – Будет любопытно посмотреть на мир с философской точки зрения, как он будет реагировать на свою райскую первородность. Захочет ли мир сбросить с себя одежды эволюционного прогресса и вернуться к первозданному миру, очень интересный вопрос... Хотя он не сможет. – После задумчивой паузы, рассудил Кирилл. – Для человечества что есть информация? А она для него сродни дыханию, даже ещё закабалённей и хуже. Он без входа и выдоха из себя информационной составляющий жить не может. И это к сожалению медицинский факт. 
Ну а самые неспособные себя сдерживать, как Севастьян, люди, дошли, а точнее он дошёл до того в своём стремлении себя обезопасить от побочных эффектов такого приёма в себя сыворотки правды (каждый по своему и согласно своего видения прежде всего себя, видит этот напиток деформации своего сознания), что он облокотился подбородком на свою руку, чтобы значит, не дать раскрыть свой рот (а ему есть что всем тут сказать) этим прижатием рукой. А то он знает, какие крамольные по своей честности и правоте мысли оттуда могут вырваться.
И это даже без использования в его сторону этой сыворотки для какого-то счастья над ним подшутить. Ведь если он и без этого злоупотребления своим положением, как все в его сторону очень смело, со стороны его широкой спины выражаются и подчёркивают, – этому такому бугаю в лицо говорить правду совершенно невозможно по причине того, что всем жить хочется и притом не больным и не со сломанным носом и отбитыми почками, – плюс Сева может всегда своего несговорчивого и просто паскуду, как он решил противника задавить своим интеллектом помноженным на свою физическую массу и боксёрство особенно на кухне, со всеми честен и проявляет в их сторону благородство, называя всех вас падл падлами, а сволочей сволочами и козлами, то что будет после того, когда эту его природную прямоту помножить на бесконечность.
Само собой, существует возможность и вариант того, что его в этом процессе переклинит, и Сева до такой глубины и степени в этот процесс углубится, что он перейдёт все границы и пределы приличий, в итоге оказавшись с обратной стороны Луны и правды, на стороне её изнанки. И начнёт, озвучивая изнанку правды для людей недалёких и непонимающих всё туже изнанку души и жизни, и при этом нисколько не кривя душой и не привирая, изворачивать всем известную правду жизни. А это ему грозит ещё большими осложнениями в жизни, чем если бы он и дальше продолжил резать правду матку, и ему теперь прямая дорога в репортёры, политики, или на худой конец, в актёры.
– Хм. В актёры. Это надо подумать. И кого бы я сыграл? – задумчиво себя спросил Сева и как человек к себе предельно честный, оценочно посмотрел на себя со стороны. – С моей фактурой играть, либо громил третьего плана, либо взять всех продюсеров в руки, а лучше в кулак и заметить во мне талант крушить всех противников человечества в лице нового супергероя.
– А так как вашу рожу, прошу меня извинить за эту оскорбительную прямоту и честность, а так-то фактуру, под наш уровень смысловой нагрузки никак не подправишь, – есть в вашем взгляде на вещи для нас самые обыденные и в порядке вещей, какое-то нескрываемо ничем и никак пренебрежение и недоумение, – то придётся из вас лепить какого-нибудь антигероя. Который утрирует и переформатирует мир через своё языческое мировоззрение, внося в него хаос и безрассудство. Ну а задумка нашего нового блокбастера такая. Так как мир был создан из хаоса, то для того, чтобы мир возник, его будет нужно вновь погрузить в хаос. Поняли глубину моей мысли? – ещё и задаётся вопросом к Севе один из именитых и ещё не пойманный за руку прогресса среди актёрской массы интеллекта продюсеров, после того, как он столько оскорбительных правд его жизни вынес в общественную плоскость обсуждения.
Впрочем, этот именитый продюсер, не пойманный за руку в сторону своих елейных поползновений по одной только причине, он не перешёл дорогу повестке дня и протягивает свою похотливую руку в сторону официально признанной альтернативной морали, знает не по слухам, что есть честность, когда сам занимался продюссированием каминг-аутов многих известных личностей из кинопроизводства. Правда, имея при этом для себя странное оправдание, заявляя в кругу других продюсеров, удивлённых и озадаченных тем, что ему то гаду, так прёт: «А ну давай колись Стефано. Как так получилось, что в столь тяжёлые времена мы еле сводим дебет с кредитом, а тебе так прёт?», что людям в наше абсолютизированное на собственной индивидуальности и закрытости от мира время нужно хоть как-то выговориться. И так, чтобы все тебя слушали и сопереживали тебе. А для этого более всего подходит трагическая история о травме твоей души и сердца.
– В общем, никто их за язык не тянул. Они сами всё это с собой проделали. – Вот какой оправдательный для себя вердикт и дисклеймер придумал этот ловкий на наживу продюсер Стефано Лауренсис и Стеклополокупос. Как почти Навуходоносор по степени его непонимания в своей исторической миссии современниками, и выговаривании его имени. Хотя если его историческая миссия заключалась в том, чтобы его имя стало нарицательным, обозначающим всё самое неизбежное по непонятной для всех причине и затмевающее всё ранее известное, то тогда, пожалуй.
– А как же иначе. Не дурак. И что главное, мне по плечу воссоздать весь этот первозданный хаос, и в самом деле несущий в себе только одну честность и правду жизни. – Следует ответ Севы, кому предлагаемая таким изящным и туманным способом Стефано роль Навуходоносора, а кого же ещё(!), кажется соответствующей своей личности. – А почему бы не взять себе такой псевдоним? – задал себе риторический вопрос Сева, прямо поджилками чувствую перспективность этого имени, правда после того, как удастся его без заморочек умственных и запинки выговорить.
– Так и представляю в одно мгновение прокисшие лица своих политических противников по предвыборной гонке, когда я буду им представлен под этим именем. – Уже начал про себя потешаться Сева, представляя эту ситуацию.
– Мистер Руби, разрешите вам представить вашего конкурента только по предвыборной борьбе на пост губернатора. А так-то все мы единомышленники и хотим одного. Процветания нашей демократии. –