Остановит на полпути к своему микрофону на трибуне конгрессмена и сенатора когда-то, мистера Руби Брауна, одно ответственное лицо за ознакомление электората со своими дегустаторами жизни, как в своём кругу любят шутить избранники народа, всякие там конгрессмены, и заодно всех этих важных и нет у них ни одной лишней минутки на личную жизнь и компрометирующие их личность связи людей, и оттого вопросами планирования их рабочих встреч занимаются специально подобранные специально подобранными людьми люди (кто их, этих людей самого начала, подбирает, то это вопрос философского, атеистического сознания) и давай ему представлять новое лицо политики, – не нужно вам мистер Руби говорить, кем оно одобрено и без чьего желания оно не появилось бы на небосклоне политической жизни. Знакомьтесь! Навуходоносор.
А мистер Руби, как конгрессмен не первого созыва и он в политике столько, сколько себя помнит, кого удивить уже практически нечем, тем не менее всё же удивлён и в чём-то даже обескуражен (в том, что его имя не столь звучно и запоминаемо), слыша такое представление нового политического деятеля, надеюсь, вас не сильно его политической массой придавило и вы ещё способны хоть как-то реагировать, кроме как только недоумённо переспрашивать: «Как-как?!».
А все новые политические деятели, тем более с такими вызывающими именами, как Навуходоносор, сопли не собираются жевать и сразу берут инициативу свои руки, если ты дал им повод или зазевался.
– Хотите знать мою политическую программу, с чего и как я начну преобразования напрочь прогнившей политической системы. Что ж, скажу честно и как оно дальше будет, и чему вы помешать не сможете, а иначе я вам все ваши керамические зубы выбью. Всё на самом деле просто и ничем принципиальным не отличается от вашей программы регулируемого хаоса. Я туда же, в труху, весь этот мир погружу. И на его бездушных началах воссоздам новый дух победителей хаоса и героев. Так что можете присоединиться к будущим победителям или стать частью хаоса. – Что и говорить, а Сева, отныне Навуходоносор, всегда убедителен со своими политическими противниками, особенно при встрече с ними в такой виртуальной реальности, его замыслах.
– А как ваша партия называется? – задался вопросом своей будущей выживаемости Руби, до сего момента, до встречи с Навуходоносором, слишком узколобо мыслящий политик, живущий в двухпартийной, можно сказать и признать, наконец-то, это, что в плоском, двухмерном мире, без всякой 3D фантазии на другие мирские и мировые измерения. Пытаясь себя обмануть такой глупостью, что за пределами двухпартийной соизмеримости своей жизненной все целости и измерения политического пространства, ничего больше не существует хотя бы по той причине, что это не рационально и вносит бардак и неустойчивость в существование в отлаженность этой системы.
Но как сейчас выясняется, то прогресс не стоит на месте даже в их случае, непререкаемого авторитета. И теперь и их система нуждается в переформатировании, и всё по какой-то банальной причине. Она перестала отвечать требованиям времени, тормозя собой прогресс. Который они же и накачивали новыми смыслами, – мол, стремление к разнообразию, точнее к его признанию движущей силой прогресса, сейчас нас всех вывезет на новую ступеньку роста нашего самосознания, – и он же их, по примеру, Уробосора и съел.
– Хаоса самосознания. Хм. Мне нравится. – Усмехнулся про себя Сева, будущий реформатор и аристократ философской мысли, Навуходоносор.
А вот Марфа Андреевна не так легковерна и не собирается она на слово всему сказанному Терентием верить, и она требует от него подтверждений его слов. Правда, не на прямую, а через через подводящие к этой цели вопросы. – И зачем всё это?
– Всё очень просто и логично. – С предельным простодушием и верой в свою правоту заявляет Терентий, нисколько не беспокоясь о морально-нравственной оценке этого своего подлейшего поступка. – Решил значит, гад проверить всех своих самых близких людей на предмет их честности и благородства по отношению к себе. – Вот такая ответная реакция проскакивает в блеске ярости Марфы Андреевны в сторону всей этой подлости и провокации Терентия, с таким провокационным прищуром посматривающим в её сторону, что её прямо вынуждает быть конфликтной. – А это говорит лишь о том, что ты сам нам не доверяешь и не веришь, если дошёл до такой невероятной подлости. Что ж, если хочешь знать, изменяла ли я тебе когда-то? А вы все, только этого и хотите знать. То не хотела я тебе до этого момента говорить, – я щадила твои чувства, и только по этой причине молчала, – но раз ты такой подлец и довёл нас до такого предела, то скажу... – А вот здесь Марфу Андреевну накрыл и одновременно заткнул нервный спазм, и она не то чтобы сказать, а она и звука произнести не могла. И, пожалуй, очень для неё удачно. А то бы она перебила Терентия и как следствие, оказалась бы в менее выигрышной перед ним ситуации.
– Как я сказал вначале, мы, для того чтобы противостоять открывающимся для нас новым возможностям жизни и выживания в ней, должны сплотиться. А это невозможно сделать без полной открытости и честности друг с другом, и что главное, перед самим собой. Где на пути к этому стоят различные препятствия – морально-нравственные, умственные и даже суеверного плана. Ну и чтобы убрать все эти перегородки к нашей честности друг с другом, я и пошёл на этот, всё понимаю, не слишком честный и этический по отношению к вам шаг, дав вам выпить, скорей эликсир, чем сыворотку правды. Ведь сыворотка – это такой биологический продукт, который в себе предполагает спасение человека от той или иной опасности. И сыворотка правда спасает человека от самого себя, как видимо задумано. Тогда как эликсир имеет в себе другое направление действий. Она является основой для приобретения человеком нечто не свойственного ему, подчас волшебного. И этот, мной названный эликсир честности, даст нам всем то, чего мы и представить себе не можем. – С каким-то трогательным и душевным покаянием всё это сказал Терентий, что все вокруг застыли во внимании к нему, не веря своим ушам и сказанному им.
– Нисколько не сомневаемся в этом. – Тут же пронеслась эта мысль в головах семейства Морозовых.
– Ты врёшь! – вопросительно или утвердительно обратилась к Терентию Марфа Андреевна, то хрен по интонации её голоса поймёшь. И, в общем, решать и разбираться в этом только Терентию, от кого все сейчас ждут подтверждения, а лучше очередного обмана и не подтверждения своих слов.
Но Терентий, как это на него похоже, не обманул самые прискорбные в его сторону ожидания своих родственников, и как же так можно, их всех сейчас ловко и так изобретательно не обманул, а он был с ними всеми честен, гад.
– Мы можете мне не верить. – Говорит Терентий, беря в руки фужер с остатками жидкости, которая с его слов является сывороткой правды, а также эликсиром честности, и начав её рассматривать. – Но себя хоть и получается обманывать, но не в этом случае. Что мы можем сейчас и проверить. – А вот это предложение точно, почему-то испугало всех, замерших в таком для себя предположении, где они стали малозаметными физически и духовно личностями. Мол, на меня не стоит обращать хоть какого-то внимания, и если так надо, то обратитесь с проверяющим вопросом хоть к кому, но только не ко мне.
А Терентий всё равно в их сторону смотрит и почему-то до сих пор их видит, когда они скрылись под сознанием своей невидимости. – Ну а чтобы мы все находились в равном положении, то и я выпил этой сыворотки. – Говорит Терентий и прикладывает ко рту фужер, допивая до дна остатки эликсира честности. После чего он отставляет фужер на стол и ... вдруг для всех не выдерживают нервы у Прасковьи.
– Да, бл*ь, какого х88, всё это надо?! – мат в бесконечности, самое малое, что стало для всех понятно в этом сгустке недоумения и ярости Прасковьи, так себя обозначившей сейчас и проявившей.
– Да как ты с отцом разговариваешь?! – со своей стороны уже вскипел Терентий.
– Как? – с резким и таким же неожиданным переходом на спокойную и глубокомысленную задумчивость, задалась этим вопросом Прасковья точно не к одной себе. И пока все тут не сообразили найти ответ на этот открытый вопрос, она даёт его, хитро так улыбаясь себе в губы. – Как ты того и просил. – И все отдали должное уму Прасковьи, всегда умеющей подольстись своему отцу, сейчас таким образом доказав верность его слов об эликсире честности, и она надеется, что и справедливости ради.
– Значит, сыворотка работает. – Резюмировал итог этой провокационной выходки Прасковьи Терентий. И теперь Марфе Андреевне, всегда не сильно рассчитывающей на позицию Прасковьи в противостоянии с авторитарностью мировоззрения Терентия, было уже как сложней опровергать или хотя бы подвергать сомнению сказанное и предложенное как факт Терентием.
– Ну а чтобы снять последнее препятствие для этого откровения, я начну с самого себя. – Говорит Терентий, и тут же пугает Марфу Андреевну тем, что в её сторону поворачивается с явным намерением всю ту, тщательно скрываемую до этого момента правду, обрушить на её хрупкие плечи. И как это похоже на мужчин, всегда перекладывающих груз своих проблем на хрупкие женские плечи. И что тогда получается. Он всю эту правду своей жизни опытным путём в себе накапливал, а ей за неё теперь нести ответственность, переживая и разрываясь между чувством долга и своим оскорблённым чувством собственного достоинства, которое и растоптала эта правда жизни Терентия.
И только собрался Терентий раскрыть свой рот, как Марфа Андреевна перебивает его своим вопросом. – Прежде ты не начал откровенничать, задайся вопросом: А готовы ли мы все к этой правде жизни? Потянем ли мы её? И кстати, как долго будет действовать эта сыворотка правды и проблем?
