лечение детей. Ну, знаешь, по всем каналам просят…
- Знаю. Моя тоже иногда переводит понемногу. Всем миром детей лечим…
- Вот-вот. А бабка пенсию на себя почти не тратила, Светка и рассчитывала, что скопится сумма. Хватились – а денег нет.
- И сообразила же, как это делается. Отправляют-то по телефону.
- Что там соображать? В телевизоре всё объясняют. Если она целыми днями в него пялилась, разобраться можно было… Ладно, поеду… Жизнь у нас, конечно, хреновая, а так – всё нормально…
Виктор быстро исчез, и Романыч остался на обочине один. Всё так же не было видно людей, а у изредка мелькавших по центральной улице автомобилей вдруг наступил какой-то перерыв. Зато остались раздражение и недоумение бывшего ученика и, соединившись с собственными, накрыли учителя-пенсионера серой аурой, растворить которую не получалось даже у мягких лучей яркого солнечного дня. Романыч всё стоял у дороги, как и при разговоре, продолжал носком обуви подталкивать в кучку мелкие камешки обочины и прокручивал в голове все услышанные новости, глядя невидящим взглядом на ближайший дом. К смерти односельчан он давно привык: они случались ежемесячно, а то и чаще, но уничтожение любимого всем селом Березняка его не просто расстроило, а шокировало и придавило. Постояв минуты две-три, он мысленно махнул рукой на свою лингвистическую загадку и побрёл обратно домой. Надо было пересказать всё жене, выпить лекарство от сердца и чем-то отвлечься, лучше всего – садом.
***
… А Виктор уже подъехал к своему двору. Обычно по приезде из города он переносил в дом или в летнюю кухню разные покупки, а потом заезжал в гараж, но в этот раз сразу взялся открывать ворота. Возился так долго, что жена трижды успела сходить к сараям по каким-то надобностям. Удивившись поведению супруга, быстрого и энергичного во всех хозяйственных делах, она подошла к калитке.
- Ты чего во двор-то не заходишь?.. И не загоняешь в гараж…
- Сейчас зайду…
7
Виктор сел в машину, однако ноги поставил на землю и двигатель не заводил. Он протирал тряпкой одно и то же место на дверце и словно забыл, что делает рука. Люда подошла ближе.
- Что, плохо дело? Что врач сказал? – спросила она и, не дождавшись ответа, прибавила: Что МРТ показала?
- А, и говорить не хочется. Вон на заднем сиденье фотография. Можешь посмотреть… Хреново вышел…
- Всё-таки грыжа?
- Ну, хоть не рак.
- И где?.. В каком месте?
- Не всё ли равно?! Что я тебе, пальцем на спине ткну?! Так не достану: у меня руки не резиновые!
- Значит, на позвоночнике…
- Нет, в башке!
- Да что ты злишься? Я ж не из любопытства спрашиваю,- Люда прислонилась к машине и положила руку на плечо мужа.
- …Надо делать операцию, - сказал Виктор более мирно.
- Ну, и сделаешь. Что, разве такая сложная?.. Сам знаешь: мой отец тоже делал… Межпозвонковая грыжа. Такая же у тебя? Или что: сильно дорого?.. Да найдём деньги.
- Ты не понимаешь. Чем мы будем теперь жить? Оба без работы, - а её в деревне и нету, - зависим от хозяйства, и мне теперь нельзя поднимать тяжести. Как носить вёдра? Как заниматься сеном? Я и так уже с полгода: подниму что-нибудь – и мурашки в ногах, холодеет всё. Постоянно тупая боль в пояснице.
- Вот. А ты: «Хондроз, хондроз! Я ж столько лет хреначил в совхозе водителем! Мы все хондрозники!» Давно говорила: надо провериться.
- Доктор сказал: если не падал, не ударялся, то от сильных нагрузок…
Люда подвинулась ближе, обняла мужа за шею, он её за талию. Помолчали.
8
Виктор обдумывал новое положение вещей и судьбу двух коров, восьми среднего возраста свиней, включая свиноматку; его жена подыскивала слова убедительных и необидных утешений для мужа, который, если и жаловался когда-никогда на здоровье, то не для сочувствия, а иронизируя над собой. Один из самых крепких парней в деревне, он, вернувшись из армии и женившись, моментально оброс большим хозяйством – сначала в родительском доме, потом в своём, предоставленном совхозом,- и даже в нищие девяностые в числе первых купил иномарку. Потом не побоялся самостоятельности, легко бросил совхоз, когда пошла череда смен форм собственности и перестали платить зарплату. Хозяйством они выучили двух детей, хозяйством помогли обустроиться в городе, ими же – коровами, свиньями, птицей да пчёлами – более-менее сносно жили и до сегодняшнего дня. Хорошо видные во дворе молочные бидоны, которые сушились на солнце, теперь словно упрекали своим поблёскиванием, подозревая, что их предадут и спрячут с глаз подальше в кладовой или на погребе.
- … Врач посоветовал не напрягаться, но больше двигаться. Как-то непонятно.
- Так а с операцией что?
- Через два дня съезжу, точно узнаю. Сначала соседям поможем с похоронами…
- Лекарства какие-нибудь выписали?
- Угу. Упражнения и диета. Придавит – тогда диклофенак.
- Он тебе не очень-то помогал…
- Самое гадкое: не знаешь, что будет потом. Восстановишься – не восстановишься…
- Работать, как ты привык, точно не сможешь. А коров, наверное, и так пришлось бы сдавать: все сдают из-за пастбищ. Вон Толик Шведов, твой приятель, всю свою большую семью перевёз в город. Сколько у них было голов? Тридцать? И всё под нож…
- Тридцать четыре… Кто ж знал, что землю начнут расхватывать так, что деревни останутся без пастбищ и покосов…
- Вот и у нас отберут. Так что всё едино.
9
- Не отберут: у нас покос под речкой, постоянно затоплен… А Толик теперь в сторожах. Операцию сделаю – тоже устроюсь куда-нибудь вахтовым охранником.
- Сначала вылечись…
Виктор ухватился рукой за край кабины. встал, повёл плечами. Улыбнулся жене:
- Ты только не переживай за меня. Знаю я тебя: будешь ворочаться всю ночь или вообще плакать втихушку. Дети самостоятельные, а мы с тобой никогда не голодали. Разберёмся… Эх, были бы пенсионерами – плевать на всё! Жил бы на те десять-пятнадцать тысяч, и хватит! Запросы уже не как в молодости! Так нет же! Власть сказала: ещё молодые! Значит, молодые! Может, мне инвалидность дадут?!
- Размечтался… Это дурачкам разным вроде Гармошки дают. Ни в совхозе не работал, нигде, а пенсия – двадцать тысяч. За что, спрашивается…
- За заслуги, конечно.
- Какие?
- Смотри.
- Что?
- Да вон: вспомни говно – и вот оно.
Люда обернулась и увидела идущего по дороге мужичка лет тридцати пяти-сорока, в старом трикотиновом пиджаке, кепке-бейсболке и спортивном трико. На пиджаке поблёскивало, ловя солнечные лучи, что-то похожее на значки.
- Точно. Будто ждал, когда мы про него заговорим.
- Да этот дурень всегда шатается. Лишь бы дома ничего не делать. Всё на матери…
- Здорово, соседи! – весело крикнул тот, кого назвали Гармошкой, и перешел на обочину, очевидно, намереваясь подойти ближе.
- Гусь свинье не сосед, - буркнул Виктор и сел в машину.
10
Люда кивнула на приветствие и пошла во двор.
***
Весёлый человек не расстроился из-за того, что его демонстративно проигнорировали. Высмотрев какую-то женщину в каком-то огороде, он трижды прокричал ей вопрос о том, что делает, но, так и не понятый, потопал дальше. На деревню оседал тихий, тёплый вечер, и Гармошка улыбался ему, как другу. Беззлобно лаяли собаки, призывно мычали возвращающиеся с пастбища коровы, люди шли по воду – в деревне наступали часы вечернего оживления.
Метров через двести Гармошку окликнули, причём противоположно.
- Эй, ты! Убогий и трёхногий! Куда прёшься?!
- Ты чё мово другана обижаешь?! Олежка-человек, подходи, перетрём за жизнь!
Гармошка остановился в нерешительности. Два односельчанина – Коля Крючков и Толя Ковалёв, которые сами о себе говорили: «Мы два друга: хитрец и хитрюга» - могли грубо подшутить, а то и разыграть. Однако самомнение (сам кого угодно обхитрю) и предположение, что больше с ним никто не захочет разговаривать, притупили осторожность, и Гармошка свернул к лавочке у двора Крючковых, где, кроме людей, сидела большая чёрная псина, очевидно, тоже отдыхавшая после дневных трудов. А зря. Пока он делал эти полтора десятка шагов, приятели, которые в этот день ничего не нашабашили, успели сговориться «раскрутить дурачка на бухло». Появилась возможность со смыслом прожить день.
- Всё пьянствуете? – показал себя с солидной стороны Гармошка.
Сам он выпивал очень редко, боясь глупых и – от скупости – нерасчётливых поступков.
- Как-то раз бросил пить – и сразу насморк! – захохотал Толя. – Больше не рискую!
- Чё ты на нас наговариваешь, Олег Батькович?! – вежливо возразил его приятель.- Садись, покалякаем о том о сём.
Он столкнул собаку с лавки, и оба хитреца подвинулись, выделяя гостю
11
почти половину места. От такого уважения Гармошка заулыбался и погладил обиженного пса.
- Ну, как оно?!. Вообще?!. Рассказывай всё, мне уже всё рассказали!
- Что рассказали?
- Не будем предавать огласке!.. Как мама?! Здорова?!
- Что ей будет… А вы сегодня заработали? Сейчас бабушки нанимают на огородах работать.
- Тебе найти бабку?! – вмешался Толя, перегнувшись через соседа, чтобы строго посмотреть на советчика. – Хочешь бабла зашибить?!
- Мне пенсии хватает… Я много не трачу. Зачем?
- Нос не задирай! Небо покарябаешь!
- Погоди ты! Дай с серьёзным человеком о серьёзных делах побазарить!
Коля нарочито сильно толкнул своего друга плечом и доверительно придвинулся к Гармошке.
- Говоришь: много не тратишь… Это хорошо. И куда ты деваешь свою гигантскую пенсию?
- Скажешь тоже: «Гигантскую»… - расплылся дурак в улыбке. – Куда трачу?.. Мало ли куда трачу… То угля надо купить, то за свет заплатить. Продукты дорожают…
- А люди брешут: за всё твоя мама платит, а ты откладываешь.
- Кого – «откладываю»?! Вот придумали! Всё на расходы идёт! «Откладываю»!..
- Значит, брешут?
- Конечно! Зачем ты веришь?!
- Да, Олежка, полностью с тобой согласен: деревня у нас брехливая.
- Ну!.. Наговаривают…
- Итак, один вопрос выяснили: человек ты положительный, исправно ведёшь хозяйство, заботишься о родной мамаше, деньги налево-направо
12
не разбрасываешь. Продолжим…
Гармошка опять насторожился и убрал руку, которую хотела лизнуть Колина собака. Будто испугался, что эта услуга платная. Но тут операцию хитреца и хитрюги прервало появление нового лица, шедшего по улице с пакетом в руках и в сопровождении кота, который то останавливался, то перебежками догонял хозяина. Лицо двигалось решительно, пакет широко летал вперёд-назад.
- Гляди, Колян, никак Марченко опять переселяется!
Все трое разом глянули в сторону решительного пешехода, собака примерилась к коту.
- Картина Репина «Заржали»… - удивлённо проговорил Коля. – Эй, Александр-человек, разрешите узнать, куда-откуда путь держите?!
Путник сначала пригляделся к сидевшим на лавочке, потом, узнав, остановился, но с дороги не сошёл. Кот равнодушно присел рядом.
- Да говорит: не делаю ни…! Я, б…, забор отремонтировал! Три дня, б…, возился! В…, как папа Карло! Мужик еёшний смотался на…, ни слуху ни духу! Жру, мол, много! А сама жрёт в два горла! Не нравится, иди н…! Я себе найду, а ты попробуй, б…, найди другого дурака!
Марченко резко начал, резко прервался. Похлопав себя по карманам, достал сигареты, зажигалку, закурил.
- Перевожу на русский! – торжественно объявил соседям по лавке Коля. – В Верке разочаровался, возвращается к Машке.
-
