разозлившийся от тямотного разговора Волох.
- Я тебя не пойму, - сказала княжна, отпуская его руки.- Если он ни в том и ни при этом, то почему я над ним должна подсмеиваться?
И Волох, покраснев, выпалил:
- Он мой друг и наставник! Отца заменял все это время. Ясно?
- Ясно, - спокойно ответила княжна. – Так и он мне друг и почти родимич (крестник).
Теперь уже пришел черед Волоху удивляться. Таких слов он никак не ожидал.
- То есть как? Ты ж его один раз видела, у нас в деревне.
- Не один раз, а всякий раз, как приезжала. И разве он тебе обо мне не рассказывал?
- Нет. А что он мог мне рассказать?
- Когда моя мама умерла, именно он вез меня назад домой. А мне месяца четыре было, а кормить нечем. Так он положил меня перед собой на лошадь и сунул в рот наконечник стрелы.
- То есть, как? Он же острый!
- Ты слушай дальше. Он надел на острие желудь, а его смазывал медом, разведенным водой. Рассказывают, я обхватила ручками стрелу, держу ее, а сама сосу желудь, и все смотрю на всадника. А он на меня. Так и ехали, глядя друг на друга. Когда он в терем приехал, тут мамки набежали с воплями, меня забрали, стрелу отобрали, а я в крик. Орала пока молока не дали, да и то все время, рассказывают, глазками зыркала - дядю-всадника искала.
- Что же ты его не вспоминала раньше? – то ли спросил, то ли укорил невесту Волох.
- С чего ты взял, что не вспоминала? – в свою очередь озадачила вопросом княжна. –Я его звала вернуться ко двору, но он наотрез отказался.
- Он мне ничего не говорил.
- Это его дело.
- А ты ему обо мне говорила? – удивился Волох.
- Я не была уверена в предсказании. А ты разве был уверен, что все это всерьез?
Вопрос был в самую точку. Он не хотел раньше времени распространяться о странном наказе ведуньи среди односельчан, а княжна тем более не хотела наполнять княжество пересудами.
Он вновь почувствовал себя чужим, приблудным в этом тереме. Как котенок он все это время прыгал в темной комнате, не видя дальше четырех стен. Княжна словно угадала его настроение и вновь взяла его ладонь в свою. Взяла и сказала главное, что сейчас хотел бы услышать Волох.
- Что б дальше не случилось у нас, но ты у меня первый. Первый, кого я поцеловала. И кого хочу в мужья. Пусть так и дальше будет.
17
Ночь - время для размышлений. За окном спокойно светит луна, с ней покойна и душа, и можно не спеша обдумать увиденное и услышанное днем. А Волох столько всего насмотрелся и наслушался, сколько в своей деревне и за неделю не набиралось. Вот, к примеру, Гонич. Волох был в крайнем недоумении. Столько лет вместе и ни единого слова о случае с княжной. Другой бы хвастал, сиживая вечерами с дедами, как он маленькую княжну спасал… Да что ж он за человек? И тут Волох вспомнил слова кузнеца, что утопит его, если тот окажется плохим женихом… А как он рубил мечом его щит. Так значит, если б он тогда запричитал, заверещал, стал звать мать, то… то не свидеться бы ему сейчас с княжной, а и вправду накормил бы собой щук да налимов?
Спустя некоторое время, подумал о другой стороне дела: так выходит, он сам того не зная, под присмотром был? Но ведь и Гонич о том не ведал! А как все сложилось… Ох, ведунья знала, что говорила. Как, однако, боги узор разложили. Кусочки разные, но в один ряд. Волоха поначалу это порадовало, но затем задумался: так его путь предопределен, или все же у него есть выбор? Если предопределен, то и стараться не надо – все само сложится, а если есть развилка? Но где и какая? И как про то узнать и, главное, как поступить?
Постель была широка и мягка, располагая ко сну и отдохновению. Но не спалось на перинах. Чуждо было все кругом. И эта постель, и стены, и одиночество. У них в доме мать на печи спала, он – на скамье у стены. Все время вместе, а тут один в большой комнате. А где-то недалеко спала княжна. Его невеста, с которой ему будет суждено спать вместе, когда оженятся. Чудно. Он – и с княжной! То-то в деревне поразятся. И позавидуют парни… Но он себе не завидовал. Ему еще не приходилось касаться девушки, а тем более почивать с ней на ложе. И как это произойдет с ним? И как она встретит его в такой близости? Сказала, что он у нее первый… Приятно такое было слышать. Ухажеров у нее должно быть предостаточно, раз слова ведуньи хранились в тайне от многих до сей поры. Но она не преступила черты ни с кем… Если правду, конечно, говорит.
Волох вздохнул и перевернулся на другой бок. И вспомнились ему другие ее слова: «Что б дальше не случилось у нас…» Что-то в них крылось особенное. Не только в том смысле, что из-за напавших врагов могло случиться нехорошее.
И сквозь дремоту, по-новому осознал вторую часть ее слов: «Ты у меня первый». А что, может быть кто-то и второй? Это означало: «Если я не полюблю тебя, не обессудь, все же первым был ты» И будет он в старости, сидя на завалинке в своей деревне, рассказывать: «А все же у княгини первым мужчиной был я!»
Волох опять перевернулся на другой бок. И спать вроде хотелось, но мысли одолевали сильней. Чего он, к примеру, любовь вспомнил? У них в деревне женились в основном по договору родителей. Когда хозяйство требовалось налаживать, да детей кормить, как-то не до любви делалось. Конечно, на посиделках всяк мог свои чувства показать. И показывали, и уединялись… Но при этом понимали, жизнь в одной избе - иное. Жизнь – это работа. И главное в ней, чтоб каждый работник в семье соответствовал возможностям другого. И у князей примерно также. Женились по расчету власти, чтоб ее удержать и приумножить. Иначе б княжна на какого-то там Волоха и не взглянула. Но ей сказали: «Надо для княжества» и она, вздохнув, безропотно поехала туда, где иначе ее ноги не было бы, и сопливому отроку кольцо и свою честь не протянула б…
И Волох представил, если б он был княжичем, и ему сказали ехать куда-то в леса и предложить себя Параскеве, что выходит ныне за Демида… Он бы оглядевшись, молвил: «Уж лучше за Ульяну». А ему в ответ: «Сказано, тебе, княжич, Параскеву брать в жены, значит, так тому и быть. Милуйся с ней… некрасивой да сварливой». И какой он после этого князь? У простых смердов принято спрашивать согласия молодых, а тут, словно с холопом обошлись. Тьфу.
Сон никак не шел и Волох в очередной раз перевернулся на бок.
А он еще на княжну обижался. Дур-рак. Дала б ему камнем по башке, концы в воду, да полетела б вольной птицей... А она терпела, бедная. И все ради благополучия земли, ради других. Выходит, нет места любви средь правителей. Не до нее, когда большие дела обступают, тесня ее со свету. Вот тебе и богиня Леда! Незавидный, оказывается, у нее удел. Она хочет венок сплести для двух сердец, а боги ей говорят: «Отойдь, у нас на них другие виды».
Волох захотел было вновь перевернуться, теперь уже на спину, как его пронзила другая мысль.
Подожди… А чего Гонич с княжеского града уехал, ушел из дружины, хотя там был на лучшем счету? Чего в деревне затворился? И ведь произошло это сразу после смерти княгини. Неужто Ярмила прав? Поначалу он, Волох, слова его пропустил мимо ушей, как тяжкую напраслину. Они у себя в глуши о таком и помыслить насчет княжеской семьи не смели. У них в деревне такое было невозможно, а там, наверху – тем более. А оно вона как… Ну и попал он непонятно во что!...
18
Утром его встретила улыбчивая княжна. Спросила:
- Как спалось?
- По мере сил, - с ответной улыбкой, но несколько натужно отвечал жених.
Спал он плохо, все время просыпался, стараясь понять – наступило ли утро? Рассвет застал сидя у окна, вспоминая мать, деревню, кузню…
Прислуживала вчерашняя служанка. Волох сразу заметил, насколько просты и теплы были отношения княжны и старушки. Та хлопотала вокруг княжны без навязчивости, но проворно, словно мать над малым дитем. Княжна в ответ или соглашалась откушать предлагаемое, или качала головой. Этого было достаточно. Зато княжна неусыпно смотрела за своим женихом – как он вкушает, какие блюда, предлагая ему новые, рассказывая, в чем их сладость. Ночь аппетита Волоху не прибавила, но было любопытно узнать, что ела княжеская семья. Еще подумал о том, что надо будет спросить – может ли он вызвать мать сюда? Конечно, княжна, не откажет, в то же время он понимал, как матери здесь будет неловко, а княжеские подумают про себя – что неуместно подчеркивать не родовитость жениха. Во всяком случае, до свадьбы. И что матери будет одиноко без своих подруг еще больше, чем ему. Вот только если с этой старой служанкой сблизятся…
Волох чинно сидел за столом, вкушал, и никак не мог привыкнуть к своему положению. Он посматривал на княжну и думал, что и ей надо привыкнуть к присутствию чужого, в сущности, человека за столом. Одно дело краткие наезды в деревню, другое, каждодневное теперь присутствие… женишка. Оставалось уповать на мудрость богов… Если, конечно, это они стояли за ведуньей. А то ведь всякое может быть…
После завтрака княжна повела его на совет дружины. Вошли они не в большую залу, где вчера заседали бояре, а в малую. Там высокие стулья с высокими спинками для них – «трон» - стояли уже не на возвышении, но во главе длинного стола. Вдоль него на лавках сидели брадатые серьезные мужи в кожаных рубахах до колен, опоясанные широкими ремнями для мечей. Но без оружия. При виде княжны стройно встали и поклонились.
Как держать себя перед воинами Волох спросить постеснялся и теперь ощутил мучительную неловкость. Сбоку, увидев Ярмилу, кивнул ему. Тот ответил полупоклоном. И Волох понял, как верно тот поступил, ничем не показав своего вчерашнего доверительного ужина. И ему надо примерно так же держаться. Для них он, понятно, не князь, а приблудный, тем более что и не женат на княжне. Потому владыку из себя корчить не стоит, но и собачонкой княжны тоже не след быть. Нужно что-то среднее… Только легко про себя решить – трудно исполнить.
Он, как и княжна, наклонил голову настолько, насколько, как увидел боковым оком, наклонила княжна. И сел. Княжна руки держала на коленях, и он свои сложил манерным образом; понятно – нельзя облокачиваться локтями о стол, не на пирушке. Теперь оставалось молчать, смотреть и… и… что? Волох решил все запоминать: и что будут говорить, и как поведут себя дружинники. Всё какая польза будет. Наверное…
А заговорили о предстоящем походе. Сколько коней готово, сколько людей приболело и догонят позже, сколько оружия всякого заготовлено и сколько кузнецы сделают в ближайшее время; когда выступать; какие союзники обещались прислать своих в подмогу.
А еще: что за враг пришел? Кто и что он?
