невидного, безродного, но в соответствии с божьим знаком – родимом пятне у сердца. А дальше что?», - недоумевали другие.
Надо ли их женить? Одни высказались за осуществление наказа ведуньи, другие возражали – поздно! Беда уже пришла, и теперь жених, а равно муж, уже не поможет. Ведунья оказалась права, но не в сроках. Ничего странного в этом нет. Может, что-то не поняла, а вернее всего: боги располагают, а рок предполагает. «Так что лучше жениха попридержать, - шепнули напоследок противники скороспелой свадьбы, – глядишь, может и другого мужа можно будет найти, поприглядней». И этот довод оказался сильнее прочих. И то: пусть жених побудет при княжне женихом, а там… а там видно будет. Оставалось позвать неведомого Волоха.
Все, наконец, сошлись в едином мнении. И краткий вздох облегчения вырвался у бояр из груди. Краткий, ибо задумались: а все же, что дальше-то? И ничего не придумывалось. Ладно, после... Потом видно будет.
На том и порешили.
15
В большой комнате с размером в два деревенских дома, собрались попечители княжества – бояре, тиун – хранитель княжеского двора, старые дружинники, что воевали еще с князем. Сама княжна. И ее жених.
…За Волохом прискакал гонец с запасной оседланной лошадью и передал требование немедля ехать в стольный град. Мать едва успела завернуть в тряпицу хлебца, а Волох проститься с Гоничем.
Мать всплакнула: «Значит, тебя все же в княжеские слуги определяют». Волох чуть было не сказал как есть, но одумался. Вдруг и вправду слугой придется стать? Что если там таких женихов с пяток будет ждать, и княжна с боярами смотрины устраивает? Выберут другого, поосанистей, и куды ему после податься? Назад в деревню нельзя – позор. Только где-нибудь при дворе. Может, в младшую дружину возьмут. Гридни с сильными руками небось нужны…
Гонич же мрачно обнял его и молвил: «Дальше - как быть судьбе. Не опозорь княжну и себя». Последнее легче выполнить, раз от тебя оное зависит, а вот первое… Волох знал, что нити жизни каждого прядут две богини-сестрицы – Доля и Недоля. Хоть сестры – но разные в искусстве прядения. Если Доля прядет, то нить жизни получается толстая, ровная, а у Недоли – тонкая и остистая… Кто из сестер нить судьбы прядет – человек лишь в ходе жизни узнает.
Вечером всадники, изнуренные не меньше коней, прибыли на место.
Вот и свершилось давно ожидаемое и при том казавшееся невозможным. Волох впервые в жизни въехал в княжий град, да еще сразу во дворец. Мало того: он впервые увидел бояр и знатных дружинников, о которых слышал лишь от других и немногое. Те жили-были, правили, а кто они, что они - весть знает! А тут сидят перед Волохом, смотрят на него прицениваючи, а он в смущении не знает, куда и как глядеть, как вести и что делать. Если б не княжна – совсем худо было б. Но она встретила его на крыльце, сразу взяла за руку и повела в терем. Там набежала челядь. Ему дали умыться с дороги и переменили одежду. Облачили в тонкой выделки рубаху, темно-красный кафтан с узорами, выдали новые портки (их он уже менял за занавеской), подпоясали кушаком, причесали власы и дали взглянуть на себя в настоящее зерцало из бронзы. Если б не простодушное, растерянное лицо, то Волох себя не узнал. Будто чужой человек отражался. Но ладно с одеждой, когда увидел свое лицо, понял - с такой харей являться перед княжескими чинами не должно! И использовал время, пока девка держала перед ним зерцало, чтобы попытаться придать физии спокойно-задумчивое лицо, как подобает жениху княжны. Хотя бы ее не опозорить…
Он повернулся в ожидании очередной насмешки княжны, но та смотрела серьезно и озабоченно. А потом вдруг ему улыбнулась, а, улыбнувшись, тихо молвила:
- Да ты красавец у меня. И ликом светел. И не конфузься перед ними. Там половина - дураки.
Нет, не смогла не съязвить княжна, но теперь уже по горбам других прошлась, и Волох, не удержавшись, хохотнул. И сразу осекся – не гоже над правителя зубы скалить, но на душе полегчало: не одному ему от ее острого язычка доставаться будет. И он, все еще робея, но уже на твердых ногах проследовал в большую залу, где собрались на совет лучшие люди княжества.
Дальше было как в тумане. Ярко мерцали свечи, в окно с любопытством заглядывал молодой месяц, хотя у него самого была прекрасная компания звезд и невдалеке блистала сама Венера. Но и княжна была на этом собрании мужчин не хуже. Она восседала на тронном возвышении так, что сразу становилось понятным – это врожденное. Волох тоже пытался усесться и приосаниться по-княжески. Но подобие не есть образец. Это было видно и Волох сам понимал, что выглядит неуклюже, и он бы совсем смутился и потерялся, если б княжна то и дело не поворачивалась к нему с каким-нибудь вопросом или разъяснением, не забывая прикладывать свою руку к его. И эта мягкая и, одновременно, твердая ладонь, успокаивала. Волох не был один и одинок. И присутствующим стало ясно, кто есть кто. Пришедший воспринимался княжной настоящим женихом и будущим мужем. Что ж, так тому и быть. И бояре с дружинниками перестали зыркать на сидевшего рядом с княжной как приблудного и занялись делами. Так все же - кто возглавит государство и войско в этот смертельный час?
- Я могу возглавить войско! - вызвался дородный мужчина с большой окладистой бородой.
Сказано было просто, без затей и предисловий. Чувствовалось, что сей муж один из первых среди бояр и привык говорить веско и смело. Что ж, хорошее качество для управителя. Но Волох почувствовал, как сразу накалилась обстановка, словно в очаг подбросили дров.
- А ты давно в руках меч держал? - откликнулся боярин с противоположной стороны.
- И без меня есть кому мечом махать, - отмахнулся первый.
- Тогда и я могу в сторонке постоять, - ухмыльнулся второй.
И все разом загалдели, не слушая других, но стараясь выкрикнуть свою правду и свое понимание происходящего. И Волоху стало ясно: эти не договорятся, сколь бы долго не пререкались. И подивился такому. Из деревенского далека бояре ему казались мудрыми немногословными мужами, каждое слово которых – золото. Такие ценили и золото, и свои слова, потому рекли, как припечатывали молотом раскаленное железо. Однако он увидел разнобой. Если б он с Гоничем так работали в кузнице, толка не вышло... И тут Волох вспомнил, как разговаривал кузнец, как рассудительно отвечал на его глупые вопросы. Его б сюда… Интересно, что бы он сказал?
- Я ж говорила – половина тут дураки, - услышал он над ухом смешливый голос.
Волох скосил глаза и узрел на диво спокойное лицо княжны. Она смотрела на происходящее так, будто заранее знала, чем обернется обсуждение. И еще Волоху показалось, что она терпеливо чего-то ждет, после чего… Что? Здесь Волох уже не мог отгадать. Не в деревне на сходе находился.
И еще он не мог понять: почему это они, по утверждению княжны, глупцы? Обсуждали и впрямь трудный вопрос: кому возглавить войну! Кому повести дружину на бой. Самому старому и опытному дружиннику? Но война - не только войско, а еще союзники, переговоры. В княжестве несколько племен и там свои старейшины, и свои виды. Как их объединить? Тут боярин с его опытом в самый раз. С одной стороны так, конечно, а с другой, как выясняется, бояре боятся доверить дружину таким как они. И Волох только теперь по-настоящему понял значение князя как объединители воль в один кулак. Без него - раздрай и неуверенность. А тут еще княжна высокомерно думает о них так, как Волох никогда не посмел бы. И если в первых раз он улыбнулся на слово «дураки», то теперь испугался. Оказалось, что в сей смертный час у властителей не только не было единства, но и простого уважения меж собой. Плохо, очень плохо. У них в деревне все строилось на уважении младших старших, сельчанами – старосты. Волох, к примеру, не задумываясь, подчинялся матери и Гоничу. А все они уважали и подчинялись богам. На таком уважении стоял их мiр. Иначе никак. Иначе все пойдет наперекосяк. А здесь, в стольном граде, оказывается, не так. И все потому, что не было князя. А его нет и еще долго не будет, и он ничем помочь не может.
Затянувшиеся пересуды ничего не дали, надо было принимать однозначное решение.
- Я поведу! - сказала княжна.
Сначала никто не понял, в том числе и Волох: кто кого поведет? Но голос прозвучал так сильно, так ясно, что сколь ни сопротивлялось сознание, но через несколько мгновений все поняли – кто, что и куда. И Волох тут зримо на своем сердце, на спазме в животе почувствовал то, что ощутили бояре, а может быть, и все присутствующие.
- Как же так, княгинюшка, - услышал он недобро-ласковой голос первого боярина, - не женское это дело кольчугу таскать.
И Волох осознал справедливость возражения. Отправляться в поход – это не язвить над сельским парнем. Дружинники такого не потерпят. Быть беде! Волох не без робости повернулся к княжне. Будь он мужем, то осмелился бы сказать свое веское слово: «Уймись, жена. Ты не в своих покоях, чтоб верховодить» Но пока что он был никто, оттого лишь мельком взглянул на спокойное, но теперь уже бледное лицо невесты.
И тут его осенило. Так вот почему ведунья выбрала его: чтобы остановить княжну!
И сразу пришла другая, уже охолунувшая мысль. Нет, не то. Остановить княжну он не может, для этого хватит бояр и старых дружинников. Но ведь явно ведунья указала на него, имея в виду такой вот переломный случай. Так что он должен сделать?
Волох сидел и теперь уже себя чувствовал дурачиной. Происходило то, чего он так боялся все эти годы – сидел на троне в самом глупом виде, как кот с печи, молча тараща глаза на происходящее. Но с кота спроса никакого, а ему-то что делать?
Зато не молчала княжна.
- Раз среди вас нет единения, остается взять все на себя. Меня затем и винить будете.
И Волох опять скосил глаза на княжну.
Ничего себе! Как просто рассудила. И возразить трудно. В конце концов, она, по словам ведуньи, оберег княжества, она будущая правительница, она отмечена богами, она... она… а не бояре!
И тут Волох заметил тех, на кого сразу надо было смотреть – дружинников! Старых, ходивших в походы с князем, имевших раны и поразивших своими мечами и копьями немало врагов. Они сидели отдельно от бояр, в отдалении, но кучно и слитно. Им решать – кому они подчинятся и с кем пойдут в бой.
За дальностью Волох не мог разглядеть все лица. Они сливались в один белесый ряд. Но видел, как мужи тихо переговаривались меж собой. А еще узрел старого дружинника, того, как он потом узнал звали Добрыня. Вот он ни с кем не переговаривался, а усмехался в усы. И сердце у Волоха прыгнуло, да так, что не будь тюремных прутьев грудной клетки, то выпрыгнуло бы и покатилось по ступеням вниз…
Он непроизвольно протянул свою руку и взял ладонь княжны в свою. И ощутил легкое ответное пожатие.
А бояре принялись увещевать молодую княжну, уберегая от опрометчивого шага. Говорили о трудностях похода, о том, что враги, увидев женщину во главе, лишь ободрятся… Говорили то, что и Волох мог сказать, оставшись с княжной наедине. Все было так очевидно. Одно смущало. Он знал княжну мало, но все-таки кое-что узнал за короткие встречи. Главное – она была не глупа. Значит, знала, что говорила? И Волох понял в один миг в чем дело: бояре не верили ей и в нее, а она не верила им и в них!
И следующая мысль пронзила его мозг: а кому верили
