Знаете, за что я люблю мой народ?
За то, что, когда бОльшая часть взрослого населения страны бьётся «не щадя живота своего» в торговых залах «Икеи» в надежде урвать по ещё не повышенной цене стулья, этажерки и технику для кухни, юные мои сограждане в это же самое время, в школе, самозабвенно говорят про …
Только вы, те, кто окрылённым возвращается из «Икеи», потому что успел, урвал кусочек «счастья», не упадите со своих сидений с подогревом!..
Ваши дети сегодня говорили про «Бедную Лизу» Карамзина!!!
18 век. 1792 год. Обманутая девушка из московского предместья, не в силах пережить подлости любимого, бросается в пруд. И нет её больше. Лишь круги по воде, как память. И осталась навсегда, потому что погибла не «из-за», а «во имя»…
И как божественное откровение, прозвучавшее с небес, карамзинское «… и крестьянки любить умеют…».
И волнуются дети мои на уроке, читая эти строки: влажно мерцают глаза у них в тишине класса. И Тоня, дитя моё любимое, заговорила:
- Конечно - просто это очень звучит сегодня. И неоспоримо. Умеют, да ещё как! Чего ж тут спорить в начале-то 21-ого века? Но кто его знает, были бы «Война и мир», «Тихий Дон» и «Доктор Живаго», если бы ранее Карамзин не открыл этой истины: мы все люди, и если уколоть кого-нибудь из нас булавкой, здесь, в нынешней России, или на Украине, или в Америке, потечёт одинаково красная кровь. И больно будет одинаково. И обида будет одной. Это ведь главное, а не то, что мы придумали и назвали «Важнейшим».
Мне кажется, что я в Бога не верю. Не думаю о нём постоянно. Но иногда… Иногда вот начинаю представлять, что я скажу, когда перед Ним предстану.
Лгала? Да, было. Но ложь эта такая… такая постыдно мизерная, что даже ложью назвать её совестно: так, враньё какое-то.
Ненавидела? Интриговала?.. И это всё такое же пигмейское.
И что же главный мой грех? Теперь вот, кажется, знаю: не любила. Не кого-то в отдельности, а всех. А любить было за что. За то, что они – люди. За то, что когда-нибудь каждого из них не будет на этой земле. За то, что им бывает больно и страшно. За то, что теряют близких. И за то, что болеют и мучаются. За то, что у них есть совесть. И за то, что совести нет. За то, что оставляют после себя кто-то «Мону Лизу», а кто-то разрушенные города. За то, что одни так трудно детей рожают, а другие убивают этих детей…
…Извините. Не то всё говорю… - закраснелась и села, положив голову на скрещенные руки.
Тут Илья-толстяк встал, большой, как плюшевый подарочный медведь. Подошёл к ней и по голове гладить стал:
- Ты плачешь, Тоня? Не надо. Потому что я бы тоже с тобою плакать хотел, а не могу, не знаю, как это делать. Я тоже об этом думал. А сейчас вот ты говорила, словно повторяя то, что я уже много- много раз себе говорил.
Я тоже людей любить буду, чтобы успеть до смерти своей хоть кого-то счастливым сделать.
И тебя люблю.
Хорошо, что Карамзин написал «Бедную Лизу», а то ведь я так бы и не решился…
