От автора
Работа являет собой субъективный авторский взгляд на состояние государственных дел в современной России. Это и не взгляд даже - это крик души, который при желании можно выразить буквально одним предложением: «Люди русские, православные! Дальше так жить нельзя, как все мы теперь с вами живём. При таком катастрофическом состоянии дел Родина наша любимая не имеет будущего!!!...»
«Делами, кровью, строкою вот этою,
нигде не бывшею в найме, -
я славлю взвитое красной ракетою
Октябрьское, руганое и пропетое,
пробитое пулями знамя!»
В.В. Маяковский
«И ОДИН В ПОЛЕ ВОИН, ЕСЛИ ОН ПО-РУССКИ СКРОЕН».
Русская народная пословица
«Мы уже не те русские, какими были до 1917 года… Мы изменились и выросли вместе с теми величайшими преобразованиями, которые в корне изменили облик нашей страны». А.А. Жданов
«Народно-Монархическое Движение исходит из той АКСИОМЫ, что Россия имеет СВОИ ПУТИ, выработала СВОИ МЕТОДЫ, идёт к СВОИМ ЦЕЛЯМ, и что, поэтому, НИКАКИЕ политические заимствования извне ни к чему, кроме катастрофы, привести не могут». И.Л. Солоневич
«…всё, что вы делаете теперь <…> всё это не только не приводит народ в то состояние, в которое вы хотите привести его, а, напротив, увеличивает раздражение и уничтожает всякую возможность успокоения.
…………………………………………………………………………..
То, что вы делаете, вы делаете не для народа, а для себя, для того, чтобы удержать то, по заблуждению вашему считаемое вами выгодным, а в сущности самое жалкое и гадкое положение, которое вы занимаете. Так и не говорите, что то, что вы делаете, вы делаете для народа: это неправда. Все те гадости, которые вы делаете, вы делаете для себя, для своих корыстных, честолюбивых, тщеславных, мстительных, личных целей, для того, чтобы самим пожить еще немножко в том развращении, в котором вы живете и которое вам кажется благом.
Но сколько вы ни говорите о том, что всё, что вы делаете, вы делаете для блага народа, люди всё больше и больше понимают вас и всё больше и больше презирают вас, и на ваши меры подавления и пресечения всё больше и больше смотрят не так, как бы вы хотели; как на действия какого-то высшего собирательного лица, правительства, а как на личные дурные дела отдельных недобрых себялюбцев...» Л.Н. Толстой «Не могу молчать»
Часть первая
«Кругом частушки, льётся полька,
Но сердце кровью залито.
Предупреждаю? - Нет, не только.
Зову на помощь? - Нет, не то.
Мой стих - о пряже тьмы и света
В узлах всемирного узла.
Призыв к Познанью - вот что это,
И к осмысленью корня зла...
Чтоб, прозревая глубь былую
И наших дней глухое тло,
Не петь осанн напропалую
И различать добро и зло».
Даниил Андреев
1
Могучим побудительным мотивом для написания данной статьи стала случайная в общем-то встреча с давнишним моим сослуживцем Виктором Б., произошедшая в феврале этого 2020 года - за месяц где-то до введения карантина в Москве из-за пандемии короно-вируса. Я, как сейчас помню, выходил тогда из отделения Сбербанка, расположенного на Таллинской-26, куда мне государство перечисляет пенсию, а мой сослуживец спускался со второго этажа торгового центра, что размещён над Сбербанком, из обувного магазина ZENDEN: там он покупал себе новую обувь, как выяснилось, готовясь к весне. И вот на тротуаре рядом со стеклянными дверьми магазина мы с ним и столкнулись почти-что лоб в лоб, и несказанно обрадовались встрече…
С Виктором, поясню вкратце, Судьба меня свела во второй половине 1980-х годов, во время подготовки к марсианской экспедиции, планировавшейся ещё при Л.И.Брежневе в начале 80-х. Но осуществлялись оба полёта (и на сам Марс и на его спутник Фобос) уже при М.С.Горбачёве - и закончились обоюдным крахом, как теперь уже хорошо известно и любознательным обывателям, и специалистам. Запущенные с Земли спутники так в итоге и не долетели до цели из-за творившегося в стране бардака - были навечно похоронены в космосе из-за внезапной потери с ними, раз‘ориентированными, радиосвязи и управления.
Но сейчас не об этом речь, а о моём сослуживце, которого я случайным образом повстречал - разговорился с ним, разволновался и от услышанного завёлся как никогда! - и про теперешнюю жизнь которого хочу читателям посредством статьи рассказать. И свою собственную душу этим рассказом облегчить как бы, и чтобы знала наша нынешняя молодёжь, уставшая от праздности и развлечений, в каких невыносимо-тяжёлых условиях живут теперь их состарившиеся отцы и деды. Сиречь, советские инженера-оборонщики и конструктора, в далёкие и приснопамятные 1970-е и 1980-е годы вершившие великое Дело по усовершенствованию ракетно-космического щита страны, начатое легендарным А.П.Королёвым.
Живут же они теперь скверно в основной массе своей: опасливо, тоскливо и без-приютно, - ждут подвохов и каверз со всех сторон, откровенных грабежей и обманов. На произвол Судьбы бросило их новое российское государство, анти-народное и анти-русское изначально, на растерзание правительственной финансово-спекулятивной мафии и прочей алчной нечисти, которой расплодилось море повсюду, как той же американской жвачки. Если у кого дети приличные имеются, если рядом они и могут помочь, вовремя прийти на защиту, - как-то держаться и выживать старикам ещё можно. Но если детей нет в наличие, или если они больные, допустим, как у моего сослуживца, - дело тогда труба. Человека тогда ничто уже не спасёт от скорого ограбления и смерти.
Именно на подобный печальный конец и настроился мой товарищ Виктор (Виктор Владимирович теперь), добросовестный и добропорядочный человек по рождению и воспитанию, коренной москвич и трудяга великий. А ещё Инженер с большой буквы и умница, творец-созидатель и патриот своей Родины и института, единственным местом службы которого с момента окончания МВТУ имени Баумана в 1978 году было КБ имени Лавочкина в Химках (ныне НПО), которое как раз и изготавливало в 1980-е годы по заказу правительства СССР спускаемые аппараты: у них там имелись для этого достаточные производственные мощности и грамотные трудовые кадры. А наш НИИ на Филях разрабатывал системы управления для тех аппаратов, или мозги в виде бортовых программ. Этим, собственно, наш институт со дня основания и занимался - системами управления для любых без-пилотников; космических - в том числе.
Так вот, в разгар работ по Марсу и Фобосу Виктор, как представитель заказчика и старший инженер по должности, не вылезал из нашего института в течение нескольких лет - до самых пусков фактически. Приезжал к нам еженедельно, помнится, передавал параметры и технические характеристики марсо-хода и фобосо-хода, и одновременно проверял работу наших бортовых программ для управления этими изделиями, критически их, программы, оценивал, выуживал ошибки и нестыковки, и потом докладывал своему руководству их качество: достоинства и недостатки. Обычная работа смежников, одним словом, выполняющих единый госзаказ. Вот на этом-то заказе мы с ним и познакомились, и даже на время сдружились. Часто стояли в курилках вдвоём, новости обсуждали разные, государственно-политические - в том числе, что при баламуте-Горбачёве сыпались на обескураженных советских граждан как из рога изобилия.
Но когда работы были завершены, я Виктора потерял из виду: он перестал к нам ездить из-за отсутствия общих дел. И их предприятие и наше остались в начале 90-х годов без заказов и без будущего фактически при президенте Ельцине, при котором процветали лишь тотальное казнокрадство и воровство бывшей советской госсобственности в форме приватизации. Это всё тоже общеизвестно, набило оскомину даже, и останавливаться на этом я не стану - не хочу исторические опилки пилить и бередить раны. Не из-за Бориса Ельцина я рассказ свой начал - ну его!
Итак, в конце 80-х годов я бывшего сослуживца потерял из вида. И встретился с ним опять лишь в середине 90-х - случайно, в общем-то: на вещевом рынке возле метро Щукинская это произошло (сейчас там автобусный круг), куда я приехал с женой за дешёвыми шмотками. И вот в проходе между рядами я своего Виктора и повстречал, обрадовался ему как родному, отошёл с ним в сторонку и побеседовал по душам минут 30-ть, пока наши супруги нужные вещи подыскивали и покупали.
Там-то, на толкучке, я узнал, помимо всего остального, что мы с Виктором теперь - земляки: живём в Строгино оба. Он в конце 1970-х годов ещё одним из первых поселился на улице Исаковского, что идёт параллельно Москве-реке, которая отделяет Строгино от Тушинского лётного поля (он мне рассказывал про это в институте мельком, но я забыл, не придал тому его рассказу значения). Я же с конца 80-х годов переехал на жительство в этот замечательный столичный район, на Таллинскую улицу, в частности, где и живу до сих пор и которая расположена рядом с Троице-Лыково. Нам обоим стало понятно, что живём мы на разных концах района, совсем даже не маленького по размерам, поэтому-то никогда и не пересекались за столько лет, не довелось. Бывает.
После той памятной встречи я видел Виктора ещё несколько раз, но мельком и на расстоянии - из окна трамвая. И потом я его уже окончательно потерял из вида, и даже подумал, что он уехал из Строгино, поменял место жительства. В новой России подобное происходит часто - после каждого очередного обвала рубля и цен, когда кто-то нищает и вылетает в трубу, а кто-то, наоборот, поднимается…
2
И вот через 25-ть лет мы с ним опять неожиданно встретились возле моего дома почти, вытаращили глаза друг на друга как на живых покойников - старые оба, толстые, сморщенные и седые. Настоящие деды уже, стоящие одной ногою в могиле!... И только чуть погодя, преодолев нешуточное удивление и смущение от внешнего вида каждого, мы протянули друг другу руки для приветствия, с жаром пожали их...
- Санька! Леший тебя подери! - первым заговорил тогда Виктор, тряся мою руку с силой. - Прямо и не узнать тебя со стороны! Ты, думаю, это, или не ты. Постарел-то как и поседел, ядрёна мать, да ещё и погрузнел вдобавок! Килограммов 100 небось весишь, да, а то и больше того? Ёлки-моталки! Я-то тебя ещё стройненьким мальчиком знал и помню, спортсменом. А теперь…
- Да ты на себя посмотри, Витёк, себя-то в зеркале давно видел? - съязвил я в ответ беззлобно. - Весь, вон, белый как лунь, и весишь не меньше меня; хотя ты всегда был грузным и солидным.
- Ой, Сань, и не говори, не береди душу, - добродушно оскалился в ответ Виктор. - И сам я стал такой же старый пердун: беззубый, седой, больной весь, гнилой изнутри и на подъём тяжёлый. А к зеркалу уже и не подхожу давно: смотреть на себя стало страшно и тошно. Бриться стал в темноте, представляешь, и только электрической бритвой, не станком, чтобы лишний раз не расстраиваться. Бреюсь теперь - и думаю, песню старую вспоминаю про то, что «когда-то я был молодой, но когда это было - не
