возрасте. На самом деле, она давно закончила институт и занимала престижную и дефицитную во всех отношениях должность в знаменитом Ленфинторге, в славном городе Питере. Но пусть Андрей думает, что она студентка, а раз поселилась в таком престижном отеле, то значит – дочь очень влиятельных родителей. Его цыганский гипноз она распознала сразу же, в институте им преподавали психологию системы «продавец-покупатель», методы определения типа личности, вхождение в контакт, незаметное внушение нужного выбора и много чего ещё. Она со скрытым интересом наблюдала за Андреем, ясно видела эти его жесты доверия, попытки дыхания в унисон, зеркальное отражение её мимики, подражание её интонациям, всю его пластику эмпатии.
Язык тела! - древний, довербальный код общения, рудиментальная составляющая нашего звериного естества. Говорить можно что угодно, язык лепечет подчас стандартные словесные формулы или сознательную ложь, а позы, движения, взгляды, жесты говорят правду – особенно у плохо воспитанного или нетренированного человека. А вы думаете, дорогие девочки, девушки, женщины и старушки, почему ваши мудрые мамы говорили вам – не вертись, сиди прямо, не сутулься, не жестикулируй, не глазей в упор? Вы думаете, что мужчины, которым вы нравитесь, слушают вас? – не обольщайтесь, они отключают уши и подсознательно считывают язык вашего тела, которым вы неосознанно (очень редко осознанно) говорите им – да или нет.
Поэтому аристократов, гейш, дипломатов и шпионов учат как можно меньше жестикулировать и гримасничать, а при необходимости жестом и мимикой вызвать желаемою реакцию и нужное им поведение окружающих.
Мея умела, не обижая, дать понять мужчине, что ему не на что рассчитывать, кроме ровного дружеского общения. Андрей, похоже, не замечал, что разгадан в своих манипуляциях; единственно, что она намеренно позволила ему понять – это то, что он не интересует её в эротическом плане, - ну, если только чуть-чуть, в порядке лёгкого поощрения…
И Андрей почувствовал, что на курортный роман рассчитывать не приходится, но такое знакомство может пригодиться, неплохо бы войти в круг её друзей и знакомых. Кроме того, эта акварельная северянка с таким незаинтересованным ускользающим взглядом как-то незаметно вызвала в нём самые дружеские чувства, как будто вновь повстречавшаяся давняя знакомая. Мелькнула мысль – интересно, это я её приручил или она меня… Хотелось поговорить с ней по душам, впустить её в свой мир. Он сам себе удивился – ему, профессиональному шулеру, не пристала такая расслабленность. Вот, она складывает свои вещи в сумку, собирается уходить…
Мея неторопливо собрала свои вещи, мило попрощалась и направилась к воротам с пляжа к гостинице, показала швейцару визитную карточку гостя «Камелии». У стойки портье, беря протянутый ключ от номера в полумраке вестибюля после ослепительного солнца, она опять поразилась расплывчатости окружающего мира: за спиной портье на стене висело что-то яркое – то ли рекламный плакат, то ли календарь, да - календарь, смутно угадывались крупные цифры – 1987, дальше неразборчиво.… Вот так оно, без очков-то…
Рядом раздался жирный мужской голос: - « Здравствуйте, Саломея Александровна, как приятно вас здесь встретить…»
Ну вот, начинается,… а она-то рассчитывала, что здесь, в этом отеле будет избавлена от встреч со знакомыми и их неизбежными просьбами - то что- нибудь достать, то с кем-то нужным познакомить…
Пришлось достать из сумки очки, мир обрёл чёткость, перед ней стоял плотный лысоватый мужчина в белом костюме, ворот белоснежной рубашки расстёгнут, на толстой шее толстая золотая цепь с крупным золотым магендовидом. Она узнала его, зимой он приезжал из Москвы и по звонку, кажется из Управления торговли, отоваривался в Ленфинторге добротной финской обувью и ещё чем-то; помнится, он директор крупной овощной базы…
- « Позвольте вам напомнить… - мужчина галантно расшаркался – Пейсашкин Абрам Львович, директор Оптовой базы Мосплодоовощ…разрешите вас пригласить пообедать со мной, я как-раз в ресторан направляюсь…
- « Хорошо, спасибо, вот поднимусь в номер, переоденусь и присоединюсь к вам…»
Она сняла очки и, держа их в руке вместе с ключом, направилась к лестнице, её номер был в бельэтаже. Без очков всё снова стало туманным, люди, как фантомы, заплавали в сумерках вестибюля, по лестнице ей навстречу спускался какой-то псиглавец, вылитый святой Христофор в византийской мантии и с нимбом вокруг собачьей головы… Он внезапно обрёл двойника, потом двойник пропал, и Мея, вступив не площадку, поняла, что псиглавец просто на мгновение отразился в пристенном высоком зеркале, а когда они поравнялись, то разглядела, что это - не святой Христофор, а дама в длинном малиновом с золотом балахоне несёт на руках собачонку, прижав её голову к щеке, и светлая шерсть псинки сливается с её осветлёнными волосами, образуя подобие нимба. Как интересно!... какие превращения…
Дома в Питере, в делах и на работе она никогда не бывала так долго без очков, опасаясь кого-то не узнать, пропустить что-то важное, ошибиться дверью, сесть не на тот автобус. А здесь, на отдыхе – ну не увидит кого-то – и не надо, кому надо – сам подойдёт…
Она помнила, что её номер по коридору последний справа, можно не приглядываться к цифрам на дверях. Коридор, устланный малиновой ковровой дорожкой, упирался в окно, за которым переливалось и сверкало. На фоне сверкания из-за левой последней двери выставилась колченогая костяная нога с копытом вместо ступни, оказавшаяся вблизи трубкой пылесоса с треугольной насадкой, потом появилась рука, потом тоненькая фигурка в униформе – горничная с пылесосом… тоже интересно...
****************
Пейсашкин, дожидаясь Мею в ресторане, пил воду со льдом и думал, что очень удачно встретил её здесь - такую полезную знакомую и такую интересную женщину. Вот она, появилась в дверях и приостановилась, - белая пайта, блёклые светло-голубые джинсы на манжетах, с модными декоративными заплатками, золотая цепь-колье и на тонкой цепочке бабушкин крестик – стоит, спокойно и рассеянно обводя взглядом зал. Он направился ей навстречу, опередив метрдотеля, проводил к столику, пододвинул стул.
Они сделали заказ и, потягивая воду со льдом, заговорили об общих знакомых. Абрам воспринимал Мею в её истинном, 30-тилетнем возрасте, зная, где и кем она работает, но отметил про себя и вслух, в виде комплимента, её юный вид.
Официант принёс заказанное и точными учтивыми движениями стал расставлять блюда на столе, называя каждое по-русски и тут же по-английски. Обычно служащие интуристовских гостиниц с первого взгляда различали соотечественников среди иностранцев – по одежде, часам, украшениям, по манере держать себя, особенно по выражению глаз. Относительно же этой пары – он не был уверен: по всем приметам иностранцы, она, похоже, скандинавка, он – вроде итальянец, а говорят, кажется, по-русски,…впрочем, при нём они замолкают. На всякий случай, он русский дублировал английским.
Когда официант отошёл, Абрам, поднимая бокал, сказал: - « Поздравьте меня, Саломея,…можно я без отчества?...вы такая юная здесь, на отдыхе… - поздравить с чем? – у меня такая радость - мой единственный сын Вениамин, Венечка, закончил с отличием Индустриальный техникум в прошлом году, защитил два диплома: «История костюма» и «Макияж и декоративная косметика», и вот теперь его по распределению…( он выделил эти слова нарочитой интонацией своего жирного голоса )… направили в Центральное проектно-конструкторское бюро при Министерстве бытового обслуживания РСФСР на должность старшего художника…» - он отвёл глаза в сторону и вниз, почесал нос, - типичная мимика вранья.
Мея представляла себе, чтО ему стоило это распределение. Она сделала сочувственно-понимающее лицо и тоже приветственно приподняла бокал – «…рада за Вас, поздравляю, похоже, перед ним открываются большие перспективы…»
- « Да, он мечтает стать модельером, такой талантливый мальчик, но вот беда… он немножко гунявый…ну, немного так невнятно говорит. Я узнал, у вас в Питере есть замечательный логопед, можно, конечно, и хирургическим путём, но не хотелось бы… У вас, Саломея, такие связи, столько знакомств,…говорят, в спецполиклинике Оперного театра можно подкорректировать…»
Так она и знала! Опять этот блатмейстерский круговорот – я-тебе, ты-мне. Мысли побежали по привычной схеме: Венечка станет модельером-дизайнером ( кто бы сомневался! – с таким папой…), дизайнерская одежда… неплохо,… финские вещи, хоть и хороши, но не изысканы, простоваты,…есть, конечно, у неё свой мастер в Театральном ателье,… но и этот Венечка, может быть, пригодится…
- « Хорошо, постараюсь, я даже примерно представляю к кому можно обратиться… - она подумала о Люсе Крупицыной, логопеде, пациентом которой был известный в определённых кругах Яша-Немой, по слухам, один их авторитетов замкнутой касты Питерских глухонемых.
- «О, я буду вам чрезвычайно благодарен! – Абрам учтиво поцеловал ей пальцы, полюбовался на изящные кольца и, как бы осенённый внезапной идеей, воскликнул – …приглашаю вас послезавтра в ресторан гостиницы «Приморская», будет великий весёлый праздник Симхат Тора, или как говорят на идиш, Симхастойра».
- « Хорошо, спасибо, как раз послезавтра муж приедет..»
- «Ну, разумеется, с мужем… - Абрам был несколько разочарован.
Обед они закончили отличным крепким кофе, официант подал счёт, и Мея, игнорируя возражения Пейсашкина, заплатила за себя, как делала всегда с малознакомыми мужчинами.
*************
Часом позже она шла бесконечной эспланадой вдоль пляжей и отелей, бездумно прогуливалась, не надевая тёмных очков с диоптриями, которые благополучно нашла на полочке в ванной и взяла с собой на всякий случай. Ей понравилась эта игра с двоящейся реальностью, с иллюзорными превращениями и мнимостями; из залитой солнцем далёкой перспективы набережной возникали её навстречу вначале расплывчатые фигуры неопределённого пола и возраста и, по мере приближения, обретали индивидуальность. Вот двухсполовиной метровый гигант с маленькой головкой превращается в широкоплечего мужчину с ребёнком на закорках… Вот двугорбый верблюд – оказывается двумя толстыми тётками в конических войлочных шляпах, идущими гуськом, у первой торчит кверху связка люфы на палке… Вот тёмный египетский Гор с соколиной головой – приблизившись, предстаёт загорелым до черноты пляжным фотографом с большим попугаем на плече… Кроме этих экзотов шли навстречу стройные андрогинны, сдобные купидоны, горгульи, Калигулы и Шемахинская царица, оказавшаяся вблизи пёстрой цыганкой. Она заступила ей дорогу со своим цыганским гипнозом и традиционным бормотанием - «…всю правду скажу,…позолоти…», но, наткнувшись на её равнодушный взгляд и услышав тихий ответ, – «…да я сама тебе всю правду скажу…» - оторопела и чуть ни превратилась в соляной столб.
А вот и «Розарий», платные пляжные места гостиницы
