я тожа хочу в перзиденты! – заверещала Федуловна.
– И я! – встрял дед Парфен.
– А я чем хужа? Ужо кому быть перзидентом так энто мне! – закричал кто-то. – Да сколько повторять-то! Не перзидентом, а пре-зи-ден-том!
– А по мне, чой перзидент, чой президент – один хрен! – откликнулся Пафнутич.
– Один-то может и один, да в разных огородах растет, – протянула Савишна. – Вы мне тут антимонию не разводите! Сказано, «президент», значит президент! И ни как иначе! – рассердился Неумов, – А ну-ка повторите правильно!
И он заставил деревнюшкинцев повторять слово «президент» до тех пор, пока все до одного не научились выговаривать так, как надо. Издали это очень даже смотрелось! Стоит толпа стариков и орет хором одно и тоже слово, как заклинание. И так раз десять. А Неумов перед ними руками размахивает, вроде бы как за дирижёра. Впечатляюще!
После того, как все научились произносить заковыристое слово, кто-то из деревнюшкинцев вновь изъявил желание занять этот пост Деревнюшкинского масштаба.
– Нет, – твердо сказал на это Неумов. – у нас будут легитимные выборы.
– Каки-каки?
– Легитимные, по научному это законные, стало быть, – важно пояснил Неумов, – это значит, что каждый желающий может заявиться на должность президента.
Глава 4. В которой намечается переизбыток кандидатов и проявляется тонкий
избирательный ход
И с этого дня ситуация в деревне стала напоминать сводки с мест боев. Деревнюшку охватила политическая лихорадка. Началась беспрецедентная предвыборная гонка. Тут же на дверях старого магазинчика был вывешен листок, куда записались все желающие в кандидаты. Каждое утро приносило что-либо новое.
– Н-да, – задумчиво произнес Неумов, прочитав первоначальный список кандидатов, – надо полагать, электорат оказался в абсолютном меньшинстве.
Действительно, процент кандидатов в разы превышал процент электората. Потом, многие подумали-подумали и вычеркнулись, видать, здраво оценили свои возможности. Правда злые языки болтали, что ситуация изменилась не в связи с победой здравого смысла, а совсем по другой причине. Н
екто, пожелавший для широких масс остаться неизвестным, с каждым кандидатом поработал индивидуально. Хотя конечно были подозрения, кто этот некто. Но отозвавшие свои кандидатуры, в ответ на все расспросы героически отмалчивались, хотя некоторых так и подмывало похвастаться приобретениями.
Программа устранения конкурентов была продумана до мелочей. Взяточничество расцвело могучим бурьяном. Материальное стимулирование было проведено с учетом потребностей каждой конкретной личности, так, например, Пьянков, одним из первых заявившийся на кандидатство, получил большую бутыль первоклассной самогонки, а скуповатой хитрой Федуловне в качестве компенсации вручили сахарницу.
Коррупция победила. Так что процент кандидатов и электората поменялись местами.
Пожалуй, единственный, с кем не провел работу этот некто, был Пимыч. Но Пимыч и сам заподумывал: не отказаться ли ему от борьбы. Выборы из альтернативных, грозили перерасти в тривиальный захват власти одним отдельно взятым лицом. Этакий путч местного пошиба.
Этого Неумов допустить не мог. И, чтобы хоть как-то стабилизировать ситуацию, сам заявился на кандидатство. Одновременно Неумов переубедил Пимыча. И Пимыч, преисполненный вновь зародившимся оптимизмом, включился в гонку. Так возникла фракция Неумов – Пимыч.
Под избирательный участок отвели покосившийся домишко, в котором раньше была почта. Скоро бывший узел связи превратился в настоящий штаб и одновременно в своеобразный клуб, где постоянно толпились, подсчитывали рейтинги, до хрипоты спорили, кто победит, а также судачили, сплетничали и делились местными новостями все обитатели Деревнюшки. Единственное неудобство состояло в том, что расположен «штаб» был ниже по склону. И избирательной комиссии, и избирателям приходилось по несколько раз на дню бегать вверх и вниз.
Естественно, что кандидатом под №1 числился Пимыч. И тут возникла загвоздка. Когда избирательная комиссия в составе Фроловны, Дормидонтовны и Савишны стали заполнять документацию, то оказалось, что никто не знает имени Пимыча. Ни метрика, ни паспорт Пимыча картину не прояснили. Графа «фамилия, имя, отчество» в паспорте оказалась залитой чернилами, а метрики были настолько затерты, что не возможно было разобрать ни единой строчки.
– А чо тут гадать, – сказала Дормидонтовна, – Пимыч, он и есть Пимыч!
Но все-таки гадать стали. Перебрали все возможные варианты, в надежде, что у кого-нибудь всплывет в памяти настоящее имя Пимыча. Но не всплыло.
– Не могет такого быть, шоб у человека имяни не было, – засомневались люди, – надо б стариков порасспросить.
Порасспросили. Но даже самая древняя старуха Деревнюшки не смогла вспомнить имени Пимыча.
– А чаво прикажете мне в документе писать!? – заверещала Савишна.
– Да я с рождения Пимыч, по-другому меня никак и не звали, – изрек, наконец, Пимыч, – вы ведь избирательная-то комиссия, значит и прозвание мое природное знать должны, а не отвлекать меня по пустякам. Ничего без меня решить не могут. Давайте тут, робте, да не мудрите шибко-то, некодно мне тут с вами лясы точить, мне ишшо речь написать надоть.
И он ушел готовиться к избирательной компании.
– Значить, Пимыч, энто имя, – констатировала Фроловна, – так и запишем.
– А могёт энто фамилий такой? – задумчиво сказал дед Парфён.
– Стойте, а как батюшку-то у Пимыча звали?
– Да Пимыч, кажись… Нет, Пимен. Точно, Пимен. Значит Пимыч, энто отчество.
– А тогдысь имя како? И фамилий? – не унималась Савишна.
– А како напишешь, тако и ладно, – махнул рукой дед Парфен.
И Савишна написала.
Когда Пимыч увидел запись, то чуть дара речи не лишился. В графе ФИО стояло: фамилия – Пимыч, имя – Пимыч, отчество – Пимыч.
Но потом он здраво рассудил, что Савишна права, очень тонкий избирательный ход, такого оригинального ФИО до него уж точно ни у кого не было.
Глава 5. В которой накопления сталкиваются с и интеллектом
Главным противником Пимыча оказался Кузлякин. Тот самый, что в сщитаные дни возвел посередь Деревнюшки свой теремок. Богатенький был, из новых деревнюшкинских.
Появился Кузлякин здесь не так давно, хотя и уверял, что из местных, своих деревнюшкинских, стало быть. Якобы, какой-то двоюродный дедка у него здесь проживал некогда. Снял Кузлякин сначала хибарку у одного из стариков, а затем выкупил, сравнял с землей и на ее месте установил свой теремок. Кстати, единственный магазинчик в Деревнюшке тоже принадлежал Кузлякину. Да уж, деньжата у него водились.
А сам из себя видный. Голос такой… ух! Вот это понятно, мужик! Солидный. Представительный. Накопления на всех участках тела. Голова так голова! Круглая, наголо бритая. Лицо такое... добротное. Правда, глазки немного подкачали, ну, заплыли малость. Но зато, как блестят из-под хитрого прищура. Ну, и еще один небольшой изъян – ушей невидно из-за щек. Ну да, всем не выберешь…
Внушительно смотрится! Идет – за версту видать. Говорит – за две слышно. Чем ни кандидат!
Непонятно даже, за что недолюбливали его в Деревнюшке? Ну да, конечно немножечко скопидомом, но, ведь как без этого? Хочешь жить богато – скопидомничай. Тут ведь главное что?
Свое скопидомство на показ не выставлять, а наоборот представлять себя как можно в более выгодном свете. Дескать, да, богат, но и что с того, живу по средствам и другим жить даю. Спонсорством и благотворительностью занимаюсь. Главное в струю попасть, вовремя кому надо спонсорство оказать, в связи с этим на экранах телевизоров помелькать, да на страницах газет помаячить. Смотрите, какой я щедренький и добренький! А то, что помощь-то эта по принципу «дай вам Боже, что нам негоже», так кто об этом узнает? Кроме как помощь эту получившие. Но об этом промолчим.
Да, щедреньким-то Кузлякин показаться умел и любил. И ласково говорить, тихоньким голосом тоже мастак был. Жил, прямо сказать, в постоянных неусыпных заботах о ближнем своём. А, когда в предвыборную борьбу включился, щедроты его превзошли все мыслимые пределы. Неумов очень даже подозревал, что тем самым некто, так хитро устранившим конкурентов, и был Кузлякин.
Третьим кандидатом на роль деревенского президента, как известно, стал Неумов. Вообще-то он был Никифором Ефимовичем Умовым. Но однажды давным-давно, вывесил какое-то объявление и подписался Н. Е. Умов. Озорники стерли точки после Н и Е, и превратился Умов в НЕУмова, да так и остался. Был он длинным, худым, несуразным каким-то. Не чета Кузлякину. Одно слово, Неумов.
Но, не смотря на такое прозвище, слыл он среди деревнюшкинцев очень умным. Уже давно утвердилось за ним это звание. Шло время, а Неумов продолжал оставаться местным и единственным грамотеем. Этакий доморощенный кандидат наук. Вечно он что-то пилил, строгал, паял, клепал. Вечно в ссадинах, в порезах, то на щеке пластырь, то на ладони бинт. Всё что-то придумывал, всё какие-то идеи в голове.
Он даже читал газеты! Два раза в неделю Неумов на своем немыслимом велосипеде, собранном из всевозможных попавшихся под руку деталей, ездил в райцентр за свежей прессой. От него то и узнавали деревнюшкинцы последние новости. Еще, у Неумова был транзистор, по которому он ловил радиопередачи. Это не то, что надсадно хрипящая черная тарелка-радио, оставшаяся у Пимыча с еще незапамятных времен.
Чего бы ни спросил у Неумова – всё знает. Широких взглядов человек. Энциклопедист! И где это только всё умещалось в его головенке?!
Глава 6. В которой кандидатство превращается в спикерство со всеми
вытекающими последствиями
Неумов с Пимычем были вечными приятелями и оппонентами. Если между ними заходил спор, то гвалт стоял на всю Деревнюшку. В последнее время он постоянно спорил с Пимычем, да и со всеми деревнюшкинцами, что монархия и президент вещи не совместимые, но доказать так ничего и не смог.
Деревнюшкинцы как путали монархию с республикой, а короля с президентом, так и продолжали путать. И даже популярная лекция, прочитанная Неумовым, не помогла. Наконец Неумов спорить перестал, но свою линию гнул, непреминет поправить, ежели, кто не так на предмет монархии выскажется.
Неумов вовсе не хотел на президентство, но в связи со сложившейся ситуацией, решил не отставать от передовой части населения Деревнюшки. Он, конечно, понимал, что шансов у него маловато. Считали его в деревне уж больно умным и несколько странным, поэтому хоть и уважали, но немного побаивались разных Неумовских придумок.
Неумов быстро смекнул, что одержать победу можно лишь в союзном политическом блоке и через несколько дней предвыборных гонок снял свою кандидатуру в пользу Пимыча. Теперь Неумов деятельно включился в избирательную компанию на стороне Пимыча и стал его главным консультантом. За это он взял с Пимыча слово, что в случае победы последнего, станет первым спикером.
– А хто ж энто такой спикёр? – заинтересовался Пимыч.
– Ну, это первый помощник, – охотно объяснил Неумов.
– Да ладно, чо уж там. Будешь спикёром, жалко чо ли, – пообещал Пимыч, – только уж ты подмогни.
– Помогу, и для начала создадим партию.
– Дак, партея-то у нас уже была когдытось.
– А ты что ж,
