Глава 10. День второй, вторая ночь, отречение

сильно.
— Готовился защитить докторскую.
— Не жить ради получения корочки? Я догадывался, что существование таких людей возможно, но не думал, что буду идти рядом с ним в психиатрической. И о чём ты так усердно писал?
«Не доверяй никому. — его слова. Хотел предупредить о других, но вызываешь больше подозрения, чем Клавдий.» — Вячеслав Владимирович остановил свой язык, готовый сказать те же слова вслух.
— Атомная физика. Физические явления на атомно-молекулярном уровне.
— Дальше и спрашивать бессмысленно — о таком я только в фильмах и слышал. Как мы — люди с одинаковым объёмом мозга — так отличаемся в понимании мира! — студент указал рукой, в которой держал штаны, на середину стены коридора.
— Как раз тем, что я занимался предметом, в то время как ты, судя по твоей точке зрения, не откладывал радости жизни в долгосрочный ящик.
— И знаешь, не жалею. Ведь в конце мы всё равно оказались на одном потопленном корабле. Вы со своими знаниями, а я с воспоминаниями. — Матвеевич прицокнул языком, посмотрев на друга.
— На кого учился? — отводил от темы Вячеслав Владимирович, рассказы о которой перепутались в его голове, и он забыл, что именно врал раньше.
— Инженер-наладчик станков лёгкой промышленности.
— Не удивительно, что из двух направлений студенческой жизни ты выбрал не учёбу. Давно я не слышал о достойных изобретениях в этой области, да и у нас развита она, по сравнению с другими отраслями, даже прилично, но в мировом сегменте однозначно проигрывает большинству стран.
— Рад, что ты пришвартовал наш разговор именно к этому берегу. Приятно общаться с таким человеком, который, рассуждая, пытается понять твой выбор. — несмотря на то, что пара шла быстро, большинство госпитализированных их обогнало и уже покинуло этаж.
— Но однозначно не приятно опаздывать на ужин, который должен начаться через несколько минут. — всматриваясь в часы, висевшие над входом в госпиталь, заметил учёный.
— Не беспокойтесь, к прачечной мы подойдём ровно через два… один. Вот и она.—студент остановился перед полудверью с отрезанным верхом, которая заканчивалась на середине живота Вячеслава Владимировича и имела пристрой в виде небольшой доски — импровизированного стола. — Извините! — протянул молодой человек, заглядывая в комнату.
— Никого. — заметив беззвучный ответ, сказал Вячеслав Владимирович.
— Оставь это здесь и пойдём. — студент показал на стол.
— А с этим что делать? — учёный вывернул руки так, чтобы напарник увидел разодранные локти.
— Я думал, что ты только куртку порвал. Так, сейчас… это должно быть здесь. — спохватился студент и, перевалившись через доску и отыскав задвижку, открыл полудверь.
— Пошли, найдём тебе сменку.
Бросив комплекты на пол прачечной, они остановившемуся в центре комнаты.
— Куда? — студент указал на два коридора, расположенных в противоположных стенах.
— Разделимся. Кто найдёт — крикнет.
Войдя в комнату поиска, перерыв несколько корзин с бельём, Вячеслав Владимирович отыскал отдел с чистой одеждой и, как было задумано, крикнул студенту, который, пока учёный переодевался, пришёл на зов. В этом же помещении нашлась корзина с грязными пижамами, куда была брошена и бывшая, превратившаяся в лоскутные тряпочки, одежда учёного. Повторяя способ открытия двери, студент совершил обратное действие, и после того как Вячеслав Владимирович поправил развалившуюся на полу кучу верхней одежды и припнул её ближе к стене, напарники направились в столовую.
Неплотно отужинав рыбной запеканкой в компании всей «небуйной», Вячеслав Владимирович вернулся на второй этаж. За оставшийся до вечернего обхода час, учёный успел: вернуть студенту книжку, объясняя это непониманием действий героя; выслушал нативные претензии от Бориса и Глеба, высказывавшиеся за его спиной, пока физик сидел на кровати друга; отобрав у Божков пищу для разговора, он сходил к Коле и Петру Семёновичу, обсуждая темы уроков ОБЖ, и выслушал возмущения Коли о том, что он был единственным соседом учёного, который не являлся его одногруппником ни на одном занятии. К этому моменту свободное время истекло и в комнату вошли два доктора. Госпитализированные устроились на своих кроватях в ожидании очереди.
Оставшись наедине с собой, Вячеслав Владимирович заметил, что и сейчас голова не перестала болеть, как и не затухала на протяжении всего дня, но к удивлению учёного, это чувство стало для него привычным, боль перестала его занимать, и он её беспрепятственно принял.
Упомянув головокружение как ещё один из чувствовавшийся симптомов, Вячеслав Владимирович принял таблетки и, перевернувшись на бок, продолжил наблюдение за осмотром сокамерников, перемещая зрачки с доктора на Интерна, иногда встречаясь с улыбавшимся взглядом последнего. Закончив осмотр, сотрудники госпиталя пожелали «небуйным» приятных снов и выключили свет.
Первые полчаса Вячеслав Владимирович исправно выполнял данное Клавдию обещание, ровно до того, как силы, окончательно утерянные после второго забега, отказали учёному в поддержке сознания в дееспособном состоянии. Начав с прикрывания глаз на несколько секунд, встревоженно открывая их в страхе сна, последующие разы соблазняясь несколькими минутами отдыха, и не замечая окончательного закатывания глаз, мужчина бессознательно перекатился на спину.
Клавдий, в своих первичных намерениях, пытался дошептаться до Вячеслава Владимировича и, принимая в ответ только размеренное дыхание учёного, сел у его кровати.
— И почему склоняемся к доверию
К тебе мы без всякого неверия,
Когда не спрашивая нас,
Свои слова ты с себя стряс. — сложив руки на правом колене, поставленном через левое, наклонившись к спящему, прохрипел король.
— Ваше Величество! Я заснул? Прошу прощения, я не хотел. — чуть не задев голову Клавдия, вздрогнул учёный.
— Оставь свои ты оправдания.
Слабы не те, которых в засыпания
Влекут сирены полнолуния,
А лишь боящиеся пробуждения.
Пойдём.
Укутавшись в одеяла и спрыгнув на землю, скованные клятвой отошли к ясеню.
— Мой Король, почему в полночь? Они уснули через пару минут после отбоя.
— Живём мы с ними больше твоего.
Последний, погружённый в сон,
Не раньше дюжины минут последнего
Свершил обдуманный последний стон.
Исполни наш приказ, и руки пусть возьмут,
Скрепишь же этим дружбу и доверие меж нами.
Слова летят, мысль остаётся тут.
Клавдий протянул тканевый свёрток, после раскрытия которого, по ладони Вячеслава Владимировича раскатились таблетки.
— Зачем они мне? — дрожа, как будто удерживая в руках незаконным путём добытый предмет, подняв несколько ссыпавшихся на землю таблеток, испуганно воскликнул Вячеслав Владимирович.
— Принять их должен собрат
Наш царственный сосед.
— ЛевГен? — помедлив, обдумывая аллегорию Клавдия, предположил Вячеслав Владимирович. — Король, вы хотите, чтобы я подсыпал старику всё это?
— Понятна и чиста речь наша.
— Где вы столько взяли? Украли? — боязливо, в отвращении и страхе, собирая препараты в ткань, вспоминая слова студента «в саду… убил… яд», проговорил Вячеслав Владимирович.
— Противен унизительный поступок нашей крови.
Но нам и в их отсутствие здоровей.
— Я…я не знаю. Это же убийство!
— Усильем воли над собой, преодолеешь страх.
Покончи с тяжкими мучениями в существах.
Как только душу грешного взнесёшь ты над землёй,
Вобьёшь скрепляющий кирпичик шаткой мостовой
Для новых беженцев, изгнанников и отверженных.
— Каких новых изгнанников? Вы хотите, убив старика, освободить его кровать, и чтобы к нам госпитализировали ещё одного? — мозг Вячеслава Владимировича, отдыхавший несколько недель, от этого уставший, нашёл пищу для скорых догадок.
— Всё верно. Но исполняя долг не медли,
И заверши его в ближайши дни.
— Это аморально — отказываться от клятвы — но я не убийца.
— Он стар, и умертвишь его сегодня ты
Иль завтра от гнилой косы —
Мы разницы не видим.
Святой союз пред Богом данной клятвы нерушим!
В согласии беспрекословной и неоспоримой службы
Ты обещался. И коль не можешь данное сдержать,
Последует изгнание или казнь.
— Казнь? Мы живём в XXI веке, что за средневековые традиции! Вы не король, который может распоряжаться судьбами людей, как ему вздумается! Я не буду участвовать в этом фельетоне. — Вячеслав Владимирович резко развернулся в направлении госпиталя, но не сделав ни шагу, снова повернулся. — Женщину, которую вы зовёте Гертрудой, в реальном мире все знают как Николь.
Более плавно совершив пол-оборота, Вячеслав Владимирович подошёл к балкону. От безрезультатных попыток зова Николь, учёный перешел на более устоявшееся в «Небуйной» её наименование, так же оставшееся без внимания.
— Прав был студент на ваш счёт. Вы тот, кто портит коллектив изнутри. Плесень, поражающая центр хлеба. Мель среди бурного течения. — горячестью отапливая тело, и охлаждая губа слюной, в избытке наполнившей рот, твердил Вячеслав Владимирович.
— Наши поступки не глупей твоих.
Ведь по твоей вине застряли мы как пара часовых. — не поддавшись всполохнувшим эмоциям собеседника, отозвался Клавдий.
— Позовите вашу «жену».
— Увы, но твой пример и вид в наших глазах,
Не позволяют беспощадно тратить время.
Рассеянностью ход закрыл в дверях.
Не веря Клавдию, Вячеслав Владимирович встал рядом с ним и, для лучшего обзора подпрыгнув несколько раз, убедился в словах короля.
— Что нам теперь делать? Нас здесь найдут, переведут в одиночные! Мы сможем залезть на балкон. Подкиньте меня! — тараторил учёный.
— Бездумность мыслей приведи в порядок.
Ещё мы не решали глупей загадок.
Вернёмся в наш обитель сквозь центральные врата.
— Там охрана и дежурный врач. — с угаснувшей надеждой посмотрев на Клавдия, отверг его предложение Вячеслав Владимирович.
— Иль глуп, иль веришь ты в сознательность людей.
Пойдём, трусливый заяц, загубим совести людей
В душе твоей скорей.
Так, точно он оказывался в подобном положении не в первый раз, Клавдий без лишних остановок тяжёлой поступью в мягких тапках тёмным пятном среди серой ночи направился к центральному входу, за ним осторожно и неуверенно мельчил Вячеслав Владимирович. За несколько шагов до поворота, учёный, обогнав короля, остановил его:
— Постойте! Там камеры. — прошептал мужчина, выглядывая из не обозреваемого аппаратами места.
— Не прикасайся к нам! Своё мы дело знаем.
Прочь с нашего пути, ступаем там, где пожелаем!
«Ему не выгодно переводиться из «Небуйной», что случится если нас заметят. Значит эта дорога безопасна.» — убрав руку, пересекавшую путь королю, рассудил Вячеслав Владимирович и продолжил следовать за Клавдием.
Пустота асфальтированной дороги, проложенной от каменного забора до дверей госпиталя, ярко освещалась парой фонарей. Не доходя до неё, а держась на коротком расстоянии от стены, возвращенцы подошли к раздвижным дверьми, оснащённым датчиком движения, который, уловив мерцание в лучах сканера, открыл стеклянные створки. Не сбавляя привычного темпа, используемого Клавдием как внутри госпиталя, во время передвижения по комнате или коридорам, так и во время пребывания в комендантский час за пределами здания, король прошёл несколько поочерёдно раскрывающихся приёмных, в пространстве между