– Откуда вы… про отца?
Уже спокойно и ненавязчиво Муравецкий объяснил:
– Воспаленная родинка у левого крыла носа, отвечающего за финансы, в зоне родителей. Судя по еле заметной складке скорби, мать у вас давно умерла. Остается только отец. Не волнуйтесь. Как только деньги найдутся, воспаление пройдет. Поверьте голосу Судьбы.
Ольга схватилась за нос и потрогала родинку. От болезненного ощущения она сморщилась, но с внутренней надеждой спросила:
– А деньги, правда, найдутся?
Муравецкий кивнул и бросил стремительный взгляд на генерала. Тот предусмотрительно отступил в тень.
– Ладно, – буркнул Чалый. – Ты мне своими фокусами молодежь не вводи в заблуждение. А вы, милочка, поменьше верьте во всю эту ересь.
Генерал бодро подмигнул Грибановой, которая не отрывала зачарованного взгляда от Муравецкого. Глухо усмехаясь, Чалый подошел к столу, на котором лежал его портфель и извлек папку с Делами студентов. В ней быстро отыскал две фотографии и подал их полковнику.
– Ну-ка, эксперт, – с насмешкой в голосе сказал генерал. – Вот тебе рояль в кустах. Двое первачков устроят? Давай вещай нам с Ольгой Сергевной, что с ними случится, скажем, лет через пять?
Муравецкий не знал этих юных студентов, но что-то заинтересовало его в их лицах.
– Хм… – пробурчал он, потирая подбородок. – Сколько огня. У обоих похожие шрамы на линии Юпитера. Им быть вместе, хотя хорошо ли это, не знаю пока. У парня тяжелое бремя. А девочка… Ого! Говорильный подбородок разделен глубокой складкой. Не завидую ей.
Муравецкий видит то, что произойдет с первокурсником Степаном спустя пять лет.
Степан Коржиков стоит перед аттестационной комиссией в грязных джинсах и с перепачканным лицом. Член комиссии отчитывает его, хмуро перелистывая рапорты.
– Вы неделю на практике, а уже жалобы. Потожировые не признаём – стираем. Бланки существуют только для того, чтобы ваши пироги заворачивать. А вот. Поручили из прокуратуры документы доставить и то не справились. В какой луже вы с ними искупались? Успеваемость, ох! Нет, не аттестованы!
– Как не аттесто… – шмыгает носом Степан со слезами в глазах. – Как же? Мне в деревню никак. Меня тетка провожала и Аленка тоже. Я это… Исправлюсь, честно. Вы тока подскажите. Мы ж Коржиковы с пониманием.
Председатель смотрит в журнал. Напротив фамилии Коржиков одни минусы. Глубоко вздыхая, он замечает Степану:
– На пятом курсе не подсказывают, молодой человек. Пусть другие вашу судьбу решают. Все. Свободны.
Степан крестится, выходит, сбивая графин со стола, который тут же разбивается вдребезги.
Муравецкий вглядывается в лицо Лики и видит пятый курс первокурсницы.
За столом сидит декан факультета. Напротив него почти у самой стены стоит байкерша: в руках мотошлем, на ногах высокие ботильоны. Надо отметить, что из-за комплекса маленького роста девушка всегда носила высокий каблук. Декан с выразительной картавостью язвительно вскрикивает:
– Думаешь, снова папочка отмажет? Ошибаешься. Главное Упгавление МВД – это тебе не академия – тегпеть хамство не будут. О такой пгактике дгугие мечтают. А ты? Зачем генегалу нахамила?
Слегка надкусывая пухлые губы, Лика дерзко отвечает:
– Он уборщицу-инвалидку не за что уволил. Той до пенсии месяц оставался, а эта пьянь…
– Молчать! – визжит декан, резко вскакивая с места, отчего стул с грохотом отлетает к стене. – Молчать, дуга языкатая! Ступай к нему каяться или отчислим к чегтовой матеги.
Передразнивая декана, Лика бросает:
– Щас! С большого энд газбега.
Она гордо выходит из кабинета, так резко хлопнув дверью, что из той вылетают стекла.
Под восхищенным взглядом Грибановой и презрительным – Чалого Муравецкий выдохнул, но добавил:
– Редкие живые лица, замечательно несовременные ребята, но у них столько предупреждений. Если за пять лет не перебьют их лучшими поступками, тогда станут именно такими, какими я их только что увидел.
Генерал с ухмылкой сказал, передавая дела студентов полковнику.
– Увы, Григорий, не перебили они. Ты всё точно предсказал в судьбе нынешних пятикурсников. Я их на отчисление приготовил. Впрочем, вот что. Забирай на переаттестацию.
Муравецкий отступил в сторону.
– Я? Но Николай Ильич! Навязали пенсионеру аспирантов – ладно. Так хоть от практикантов увольте.
Но Чалый ничего не хотел слышать и суетливо бросил:
– Ничего не знаю. Часы читаешь, веди и практику. Иначе этих на отчисление, а тебя, извини, действительно уволим. На пенсию живи, а про отпускные за все годы забудь. Жирно будет.
Кивая на сундук, генерал брезгливо добавил:
– И хлам этот забирай. Дарю за верную службу.
У всегда выдержанного Муравецкого заиграли желваки на щеках.
– Где они? – сквозь зубы процедил он.
– Через пять минут явятся. И запомни: не пройдут у тебя практику – отчислим. Ты – их последний шанс. Так что можешь измываться над ними или как душе будет угодно.
рассчитывая получить отпускные, но теперь похоже, что всё изменится.
Хорошие способности у Мураветского, как эксперта!
Байкерша понравилась...крутая девочка...но как я поняла, у неё тоже куча своих проблем.
Интересно, что будут делать с сундуком документов.
Супер очень интересно!))
С теплом...Эмми!))