Пытливая натура эксперта, тем не менее, уже возгоралась пламенем энтузиазма и тянулась туда – в брешь, откуда нестерпимо несло сыростью, затхлой гнилью и настоящей исторической правдой, до которой оставалось лишь несколько шагов. На ручных часах проблеснуло: 09:45 и смекнув, что до прихода студентов была еще пара минут, Муравецкий с включенным фонарем в руке направился к полуразрушенной стене. Быстро перешагнув через острые валуны развороченных бревен, эксперт оказался по другую сторону и тотчас увяз по обе щиколотки в болотистом месиве. Где-то совсем близко тихо-тихо журчала древняя подземная река, веками пробивающая себе новый путь на поверхность – старый, много столетий питавший иссыхающую реку Лопань, ее уже не устраивал. Над головой полковника не прекращалось гудение и дрожание, и откуда-то сверху мелким пыльным дождиком посыпались острые крошки глиноземного грунта. «Трамвай по набережной проехал», – догадался эксперт, услышав вибрацию и ощутив сильный удар в плечо отколовшегося от породы камня.
Блеснув лучом фонаря в темноту пещеры, Муравецкий прищурился. Света явно было недостаточно, но уже на первый взгляд было ясно, что если кто и принес сюда сундук сто лет назад, то этих людей мог завалить камнепад, а вода давным-давно унесла с собой все исторические улики. Досадуя на обстоятельства темного прошлого, которое становилось еще темнее, Муравецкому удалось лишь выхватить лучом какую-то чушку, торчавшую из каменной глыбы. При внимательном осмотре вещица оказалась старинным мундштуком. Сунув ее в карман, эксперт машинально взглянул на часы и нахмурился: было уже 10:05.
Неожиданно где-то вдали у самого входа в подвал послышалось чиханье. Нервным движением руки Муравецкий пустил свет в сторону звука, после чего еле выдернул ботинки из болота и выбрался из катакомбы. Перед ним предстали двое: первая вразвалку в расстегнутой косухе и зеркальных очках, второй с взлохмаченной шевелюрой и набитым какой-то едой ртом.
– Угу, – буркнул полковник, прохаживаясь вдоль практикантов и всматриваясь в их равнодушные лица. – Угу. Ладно, тащите вон тот сундук на выход. Беру вас только на одно Дело. Закроем его – засчитаю всю практику. А нет – гуляйте на все четыре стороны.
Коржиков с Кобриной почти не шелохнулись. Ожидая подобной реакции, Муравецкий усмехнулся и добавил:
– Кобрина! А вы ведь совсем не похожи на своего отца – моего однокашника. Тот был исполнительным и надежным парнем. На него всегда можно было рассчитывать. А вас я бы в разведку не взял – струсите. Вы же, Коржиков, отправляйтесь в село. Гонять голубей и пить горькую – это ваш уровень, детдомовец.
В тот же миг практиканты резко выпрямили спины, а на лицах вспыхнула краска – то ли от гнева, то ли от стыда. Лика рывком застегнула молнию на куртке и сняла очки, а Степан выплюнул остатки пирога и пригладил волосы, предварительно поплевав на ладони.
– И запомните опаздуны, – предупредил Муравецкий, направляясь к сундуку и пробуя приподнять его за край крышки. – У меня так: или вовремя или никогда. С этой минуты у вас – испытательный срок. Ну! Время пошло. Чего ждем? Марш славянки?
Степан с Ликой кивнули и бросились помогать полковнику.
Но поднять массивный и отягощенный полуразложившимся столетним содержимым сундук оказалось делом не из легких. Даже Коржикову, обладавшему неимоверной силой Геракла, едва-едва удалось сдвинуть ящик с места – получилось лишь сорвать крышку, петли которой и так на ладан дышали. С внутренней стороны обивки Лика заметила прилипший конверт. Стоило попытаться развернуть спрессованную бумагу, как конверт размяк и распался на глазах, а в руках осталось письмо. Степан тут же поднёс зажигалку, а Кобрина, вооружившись предложенной полковником лупой, уставилась в текст.
– Сможете прочесть? – спросил Муравецкий.
– Попробую, – пожала плечами девушка. – Вода размыла много слов. Только куски текста. Прямо как в «Детях капитана Гранта».
– Какого Гранта? – переспросил Коржиков с каким-то внутренним страхом в голосе.
– После почитаешь, – огрызнулась Лика. –Угу… Стёпка, не отлынивай, свети сюда. Так-с.
Текст потихоньку стал проявляться:
Милостивые государи! Все те, кто соизволит прочи.. и принять к дей….
Повсюду творятся истеричный хаос и анархия,….
По улицам бродят самопровозглашенные патрули из пьяных матросов, хватают невинных людей, избивают и забирают в участки. Украинская милиция не только не справляется…
…с быстротой и рвением уничтожаются ими царские картотеки с бесценным материалом. Все судебные дела, экспертизы, протоколы заседаний, допросов и показаний свидетелей сожжены. …замешаны в этом, прежде всего те, кому выгодно было уничтожить компромат на себя и своих дружков – это бывшие осведомители наших агентов, а ныне ставшие большевиками. На волю отпускают без разбору – виновен или нет, иных же – спьяну к стенке.
…..жизнью, нам (позвольте не называть своих имен), удалось спасти ничтожно малую часть обрывков судебных разбирательств. В этот архив входят незакрытые дела разных лет, среди которых есть как очень старые, так и... Иные же, на мой взгляд, требуют повторного рассмотрения, так как…. по прошествии времени понимаю, что решения несправедливы…
…как представлю, что в агонии мятежных событий многие ещё преступники, пребывающие на данный момент под следствием, вероятно, в ближайшем будущем будут отпущены. А других, по ошибке попавших в изолятор, расстреляют без…
…вернётся жизнь в привычную норму, все эти дела будут извлечены отсюда. А до тех пор оставляем архив в укромном месте…
А ежели Бог отвернётся от земли русской, что ж, тогда потомкам нашим завещаем: примите на себя роль следователей и восстановите честь и справедливость во имя Закона, Царя и Отечества. Не забывайте о том, что вашего суда ждут как виновные, так и невинные. Не дайте пролиться слезам в семьях их, а детям остаться…
Помолитесь за всех нас – обреченных, но…
С огромным трудом осилив более-менее разборчивую часть текста, Кобрина шумно выдохнула:
– Всё! Повсюду какие-то коричневые кляксы с разводами, больше ничего не разобрать.
– Похоже на пятна крови, – глухо заметил Муравецкий, и все вздрогнули. Слова, произнесенные густым басом, усилились гортанным эхом: КРОООВИ! и пугливо разнеслись по уголкам подвала, застыли от невозможности вырваться наружу, а обнаружив рану в стене, мгновенно исчезли в пустоте катакомбы, из которой все глуше и глуше доносилось: крови….крови….крови…
– Да, – сказал Степан и нахмурился. – Видать безымянный автор и впрямь рисковал жизнью.
– Возможно даже, – предположила Лика, – за ним гнались.
– И догнали… – добавил Муравецкий, помогая Кобриной снять клубок паутины с её волос.
Далее полковник заметил:
– Хорошенькую коллекцию собрал этот господин. Жаль только, что время – никудышный хранитель людской памяти. В любом случае вы сами видите, что работы здесь – не соскучишься. Давайте вытащим, перевезем ко мне и переберем всё, что читабельно и можно спасти. Чего приуныли, молодёжь? Представьте только, сколько белых пятен в истории можно будет закрасить. К тому же дело чести помочь нашим коллегам через столетие и завершить то, что не успели сделать они.
После этих слов трое детективов с энтузиазмом, стонами и нецензурной бранью потянули сундук к выходу.
* * *
Спустя неделю
Поселок Коротич (недалеко от Харькова)
Жилище Григория Михайловича Муравецкого затерялось в листве немноголюдного посёлка Коротич, что в тридцати километрах от Харькова. Скромный двухэтажный домик с боковой верандой, выходившей в сад-огород, был окружен живой изгородью из раскидистых кустов лавровишни. Напротив дома со стороны яблоневой аллейки укрылся надтреснутым шифером низенький гараж-сарай, в котором одиноко ютился один лишь автомобиль «Ниссан». Но поскольку хозяин предпочитал пеший образ жизни, то от порога и до самых ворот всё место сплошь заросло осокой. Центральную часть дворика занимала открытая беседка, густо оплетенная зеленовато-бурой виноградной лозой. Под её кроной примостился и старый колодец, частенько напоминавший о себе нервными скрипами, даже когда к нему и вовсе не прикасались. Всему этому скромному хозяйству предстояло стать штаб-квартирой для вновь испеченных детективов.
Каждое утро около девяти часов из летней кухни, пристроенной к тыльной стороне дома, доносились изысканные гастрономические ароматы. Неистово гремели кастрюльки, глухо ворчала духовка, и частым монотонным степом по доске входили в исступлённый раж резвые кухонные ножи. То священнодействовала Ираида Львовна Бойцова – соседка Григория Михайловича и по добровольному совместительству экономка, домохозяйка и страж порядка. Бывшая учительница английского языка сельской школы и уже лет двенадцать как одинокая пенсионерка, она с радостью приняла на себя заботу о доме, саде и о самом Григории Михайловиче. Ей безумно нравилось приятное общество соседа, которого она звала «последним интеллигентом прошлого века». Частенько хозяин усаживал даму в глубокое вольтеровское кресло на веранде и декламировал что-нибудь из Серебряного века.
– Божественно, – с придыханием шептала Ираида, сверкая двойными толстыми стеклами очков на длинном узком носу. – Какая точная и мелодичная интонация декаданса. Если бы не знала, подумала, что слушаю самого Вертинского. Ах!
Смахивая слезу с печальных близоруких глаз, Ираида Львовна просила
Интересные исторические документы попали им в руки!))
Почему-то, мне, как и в прошлый раз больше всех нравится Лика Кобрина!))
Классно написано!))
С теплом...Эмми!))