хотя обитателям леса было не до правосудия. Кое-где на траве ещё виднелись чёрные следы крови. У дерева, рядом с которым обнаружили тело, полностью была счёсана кора с одной стороны. На стволе были вмятины, похоже, что кто-то пробовал древесину на зуб. Роман поднял у самого корня дуба веточку, на которой виднелся пух чёрно-белого цвета. Внезапно полицейский ощутил присутствие. Резко обернувшись, он выхватил пистолет из кобуры. Сквозь кустарник на него уставились внимательные глаза лесника.
– Вот-вот. И я в эти места без оружия никуда.
– Простите, я из полиции, – заявил Роман, показывая корочку.
– Вижу, – закряхтел старик. Он по-деловому достал из кармана плаща толстый настенный календарик, отсчитал дни и, нашедши нужную страничку, резким движением оторвал листок. Скрутив папироску, он закурил.
– Да ты садись, милок. Вон на неделе медведи дерево свалили, можно и присесть.
– Ох, недюжинной силы косолапые у вас, – усмехнулся Роман, усаживаясь на толстый ствол поваленного каштана.
– Дык, я и говорю. Мутанты какие-то. Никогда таких не видал в наших-то местах, хотя почитай лет 50 как лесником. Но таких не встречал. То дерево свалят, то голову оторвут.
Роман подавился дымом и резко вскочил:
– Постой дед, какую такую голову? Кто оторвал?
– Дык ведь эти….в очках такие звери, панды, чтоб они повыздыхали, объявились. Злые, голодные. Читал я в газете, что они стадо овец загрызли. Впиваются в шею, ждут, пока овца дергаться перестанет и зубами глотку «чик» и голова с плеч. Вчера только прилёг, после больнички еще силушки нет, как слышу во дворе шум. Не придал значения, задремал. А через время то ли во сне, то ли в яви, чую зловонный запах такой. Глаз то приоткрыл, а на меня морда медвежья смотрит и скалится. Признаться, струхнул, губы только произнесли: «Привет». А он видно табак почуял да уже пасть разинул. Я рванулся с кровати, и винчестер схватил да и пустил медведю прямо в лоб хорошую дозу.
– Что дальше-то, дедушка? – взмолился полицейский.
– Гляжу, а в дверях и другой стоит да как зарычит. Я приподнялся, а он такой лапой задней как пнёт что-то ко мне, ну и покатилось.
– Что это было? – прошептал Чебуридзе, глотая слюну. При слове «панда» он всё пытался вспомнить, где же он видел такого медведя. «Ведь в наших местах они не водятся».
– Дык голова то была. Вона как. Человечья. У самых ног легла, лицо синее, там и кожи-то не осталось, одна чушка. Только рот порван от сих и до сих, кажется, что улыбка до ушей. Вздрогнул я, да ружья не выпустил. А медведь усмехнулся будто, повёл носом воздух, зарычал и в лес утопал. А, как тебе? Ты видел когда-нибудь, чтобы панды человечьей головой в футбол играли?
– Как же это, дед? – озадаченно спросил Чебуридзе. – Врёшь, поди. При должности поставлен, а зверей-то и не знаешь толком. Ведь панда – тростниковый медведь. Не плотоядный он. Ты часом с гризли не попутал?
– Милок, ты чем браниться зазря, – нахмурился лесник, – науку читай. Наука она врать не будет. Я пока в больнице лежал, чего-то бок прихватило, укололи, проснулся, а мне говорят «всё, дедушка, теперь без аппендиксу жить будете», а что оно такое – Бог один знает. Да ладно, одно только тяжко – лежать цельный день невмоготу, я ходить привык. Дык я за то время, пока лежал, много книг читал. Панда всегда был плотоядным. Чтобы прокормиться ему в день требуется до 40 килограммов тростника. Когда ему эту пищу подавали – он ел. Потому как по природе своей леностью необычайной этот зверь отличается. Щипал себе травку, приготовленную добрыми людьми, и горя не знал никто. Так и родился миф об якобы травоядности панды. А кады тростник исчез, да люди забросили готовить корм панде, в медведе проснулась природа хищника. И стал сначала пожирать курей да кролей, а потом и на крупный рогатый скот перешёл. В Кутаиси в селе Зарайя панды цельное стадо истребили…
– Где-где? – напряжённо спросил полицейский, уже набирая номер телефона инспектора.
– В Кутаиси.
«Какая жуткая смерть, – думал Чебуридзе, возвращаясь в участок с новостями. – Она ведь была еще жива. Что она чувствовала – это не сравнится с тем, сколько страданий причинила Дарина людям при жизни. Хотя кто знает. Там, Сверху виднее. Не мы бросаем на чашу весов все наши добрые и злые поступки. Не мы. Стоп. Если панды оторвали голову жертве, то кто же их вёл? Кто-то знал, что Дарина пойдёт лесом и целенаправленно натравил. Кто? Смутную шокирующую догадку Роман гнал из головы, но она всё преследовала его изощрённостью, цинизмом и простотой. «Нет, не может этого быть. Скорее к инспектору».
Лейтенант Мина Карева в задумчивости столкнулась у самой двери с инспектором. Жвания, подобрав живот, что означало нечто из ряда вон случившееся, официально заявил:
– Наконец-то найден настоящий убийца Дарины Ветровой.
– Да? Значит, Алексей может быть свободным? – обрадовалась Мина.
– Ни в коем случае, – решительно ответил инспектор. – Осталось только выяснить, чья рука направила на жертву этих поистине страшных и удивительных убийц.
– То есть как же так? А Дубадзе?
– Ради его же безопасности. Всему своё время. А сейчас я жду всех в кабинете. Там уже рыдает мать нашей жертвы, обвиняя всех в гибели дочери и больше всего саму себя.
– Она тут при чем?
– Считает, что часто в гневе малодушно проклинала падчерицу и желала той недоброго. Вот и накликала беду.
Вот уже минут десять инспектор Жвания вертел в руках фото улыбающейся красотки, которая «могла бы стать хорошим человеком…». И только сейчас ему не было жаль жертву.
В кабинете инспектора собрались практически все действующие персонажи. На лицах некоторых не обнаруживалось печали. Напротив, лёгкой дымкой проносилось настроение под девизом «Всё хорошо, что хорошо кончается». На кожаном диване скрипела седалищем Мария в объятиях Алексея. Они молча гипнотизировали друг друга, им было хорошо. Историка тоже привели в кабинет, причем в сопровождении друга, Марека, который поначалу ужасно не понравился Роману. Но после того как тот угостил полицейского американской сигарой, дистанция между двумя полярными мирами сократилась. Через пару минут они уже вовсю болтали о перспективах сборной Грузии по футболу на Европейском кубке. Мина, любительница массажёров, каким-то пластиковым инструментом в виде молекулы разгоняла уверенными движениями соли под рубашкой начальника. Идиллия. Если бы не горе матери, прижавшей платок ко рту и молча переживающей свою беду, можно было поднять тост и устроить пикник.
Но тут в комнату постучали. Дежурный вошёл, обнаруживая лёгкую бледность на щеках. Прямо с порога он доложил:
– С лаборатории звонили.
Жвания потянулся за сигаретой. Откуда-то повеяло холодком, а в пятки вонзились десятки иголочек.
– Ну? – буркнул он.
– Они там что-то проглядели. Провели повторную экспертизу. Анализы там….кровь, ДНК…
– Я сейчас пристрелю его, – поднял на Мину глаза Жвания.
- Баридзе! – рявкнула Карева. – Докладывайте чётко, быстро, по сути.
– Есть. В общем, тело в морге не принадлежит Дарине Ветровой.
Сказать, что наступила гробовая тишина, – не сказать ни слова. Где-то в комнате раздались глухие стуки из пустого желудка, а Ибрагим начал стонать и икать. Мина автоматически вынула из нагрудного кармана влажную салфетку и не глядя, протёрла лицо начальника.
– Пусть повторит, – прохрипел инспектор.
– Баридзе! – голосом дрессировщицы приказала Мина.
– Труп не Ветровой.
– А кто….кто же тогда в морге? – тихо спросил Жвания, щипая себя за ухо.
– Ах, да, господин инспектор, – смутился дежурный. – Только что сообщили из морга: У них труп исчез.
– Чей труп исчез?
– Наш труп, – звонко отвечал Баридзе. – То есть ваш труп….то есть….
– То есть, – Жвания выпучил глаза-телескопы, – Вы хотите сказать, что труп совершенно незаметно вышел из здания морга… Что Чебуридзе опять не так?
Роман робко заметил:
– Просто я хотел бы поправить: труп не мог выйти.
– Хорошо! Он вылетел в окошко и теперь совершенно безнаказанно разгуливает по городу без головы? – Жвания приподнялся и упёрся кулаками в крышку стола.
– Так точно! – отчитался Баридзе.
– Уберите его от меня, – зарычал инспектор.
Жвания схватил массивный телефонный аппарат со стола и швырнул в дверь, за которой успел скрыться бедный дежурный.
– Ну, – обратился Жвания к шокированным присутствующим. – Какие будут версии?
– Господи, - зарыдала мать Ветровой. – Что за игры. Оставьте тело ребенка в покое хоть после смерти, ироды.
– Мадам, – спокойно сказал Жвания. – Я целиком разделяю ваш справедливый гнев. Но мы пока не имеем представления, в чей адрес его обратить.
– А что тут говорить, – подал голос икающий историк. – Надо в розыск объявлять. В Федеральный. В межгалактический! В Лигу Наций.
– Не психуйте, Кипиани, – резко оборвала нервного учителя Мина. – Вы так боитесь Ветрову, что готовы сами провалиться сквозь землю. Но не надейтесь, она вас и там достанет.
– А вы, молодые люди, – обратился Жвания в сторону дивана. – Эта новость совсем не огорчает вас? Или всё таки боитесь встречи….с покойницей?
– Перестаньте, инспектор, шутить, – вскричала Мария и тотчас замерла в руках побледневшего Алексея. Её кавалер открыл было рот, но зазвонил мобильник инспектора. Жвания выслушал, спросил: «Он во всём сознался? Угу. Я так и думал» и отключил связь.
В мёртвой тишине раздался стук в дверь. Для кого-то набат, для кого-то отпущение грехов, а для убийцы – Высший Суд. В кабинете застыло время, никто не смел сказать «Войдите». Все взоры устремились на Жванию – тревожные, умоляющие, злые. Инспектор медленно и торжественно произнёс:
– Всё, господа. Дело закрыто. Я сейчас получил по телефону неопровержимые улики с места преступления и мне ясно, кто натравил панд на Дарину Ветрову. Один из преступников задержан. Осталось изобличить последнего. Не буду смаковать интригу, но он находится среди нас.
Ибрагим икнул и общая нервозность стоном насытила и без того
Да, раньше я талантливей была))
Супер! Очень интересно написано!))