Тени Эзеля

Вступление

Карнаухов вышел к путям за низким  кирпичным забором, в котором кто-то очень давно проделал дыру. Он перешел две  ветки путей, все время глядя вправо и влево – но поездов не было. Было сыро.  Где-то слева  очень далеко, или так казалось из-за тумана, за поблескивавшими  стальными покатыми рельсами,  едва-едва темнел корпус Депо. Там он должен был встретиться с пацанами из параллельного класса, они обещали свести его с приятелями из железнодорожного колледжа. Те уже несколько месяцев катались на товарниках, выкладывали свои фотки, получали кучу лайков и внимание самых красивых девчонок.
Карнаухов пошел вдоль путей. Сначала параллельно его движению шли эти две ветки, затем они как-то вдруг  превратились в четыре.  На одной стоял одинокий вагон, высокий, темный, загадочный,  на другой  какой-то товарный состав, конец которого терялся где-то впереди. Карнаухов пошел вдоль товарняка и  рядом с высокими и  длинными вагонами, с  огромными колесами он  сам себе казался маленьким, как муравей. Как только закончился последний вагон, справа  открылось огромное пространство. Змеились, рельсы, сходясь и расходясь по каким-то особым законам, от прямой ветки вдруг вбок убегала неведомо куда боковая  и пропадала  в сыроватом тумане. Где-то справа, очень далеко, шел одинокий оранжевый  тепловоз, похожий на игрушечный  и, казалось, никем не управляемый. Все это походило на какой-то космический пейзаж, на планету, где  обитают только эти странные существа: товарные  составы, отдельные вагоны и паровозы, а вместо дорог – бесконечные рельсы, рельсы и рельсы.
Он шел уже полчаса, но не попадалось ни одной живой души.
Из низко стелющегося молочного тумана справа, навстречу Карнаухову,  выплыл  темно-зеленый тепловоз с высунувшимся из кабины  машинистом или помощником машиниста, в черной фуражке с блестящей кокардой. Человек этот, неподвижный и загадочный,  глядевший вперед, проплыл где-то высоко над Карнауховым.  Карнаухов проводил его взглядом.  Он хотел на следующий год поступать в железнодорожный.
Как только тепловоз прошипел мимо Карнаухова, юноша  перешел  нитку путей и направился туда, где должна была произойти встреча.
Недалеко от него, из белой пелены,  появилось двое. Карнаухов напрягся. Могли оказаться  местные.
Но это были двое взрослых. Один, с седыми усами,  в черной потертой робе, в примятой фуражке с блестящими молоточками, с большим гаечным ключом в руках, другой в какой-то серой солдатской шинели и в странном головном уборе – островерхий шлем с большой темно-красной звездой. Оба курили,  держа сигареты щепотью, тремя пальцами.
-Попросить прикурить? – подумал Карнаухов, но не решился.
Мужики о чем-то говорили.
И один из них, в островерхом шлеме со звездой, быстро взглянул на Карнаухова и, кажется, подмигнул.
Карнаухова почему-то передернуло.
А парней из параллельного класса  и железнодорожного колледжа он так и не дождался.


Часть I

Глава 1
Краснокирпичный корпус

  В конце августа на совещании в районе было принято решение перевести их школу в  два других помещения. Решение объявили только 28 числа, и всю торжественную часть уже приготовленного праздника надо было проводить в других дворах, вести первоклассников в другое здание. Три последних дня августа были просто сумасшедшими.
А с каких-то объектов срочно снимали бригады строителей и перебрасывали сюда,  к  аварийным  корпусам, построенным  чуть менее двадцати лет назад.
На августовском педсовете Екатерина Павловна,  предвкушая реакцию коллектива, некоторое время постояла на сцене, а потом трагическим голосом сказала: «Мы переезжаем».
И реакция не заставила себя ждать. Шум родился сразу, как буря посреди океана, пошли волны возмущения, попытки объяснить соседям, что работать в другом помещении невозможно, потому что у меня, вы же знаете, в кабинете…
Директор подождала, когда буря утихнет и еще более трагическим голосом сказала: «Решение это окончательное. Согласовано».
В час дня учитель истории Клавдия Михайловна объявила, что уходит на пенсию.
Этим серьезная часть реакции коллектива и исчерпалась.

Ученики с девятого по одиннадцатый  должны были начать ходить в четырехэтажное кирпичное здание, где двадцать лет назад помещалась их же школа, до переезда в это ставшее аварийным здание. Кирпичный корпус стоял на  тихой улице, обсаженной старыми тополями, которые каждый июнь окутывались дымом летучего пуха. При первом дуновении ветра пух этот стремительно летел  вдоль улицы, в поисках любого места для приземления.  Теперь тополя стали немного желтеть.
Улица когда-то сплошь была застроена пятиэтажными корпусами из силикатного кирпича, с мутулами под карнизами, розовыми и красными фризами на уровне чердачных окон, с маленькими каменными балкончиками. Теперь  то тут,  то там возникали огромные прорехи,  и на месте пустырей появлялись  гигантские круглые башни в восемнадцать, а то и больше этажей. Но застройка шла с конца улицы, ближе к главной магистрали, а здесь, в середине, все еще царили старики в пять этажей,  и за забором стояло здание старой  школы, бывшей когда-то самым высоким сооружением в данной местности и самым старым учебным заведением Железнодорожного района.
До 43 года школа  №41 была  общей, а с 43года - мужской. О ней сохранялись какие-то воспоминания, пока еще работали прежние учителя, но вот все больше приходило  тех, кто никогда не работал в старом четырехэтажном корпусе. В нем помещалась уже лет семь какая-то особая школа – Интеллектуал. Учеников в ней было мало, и она была частная. Но пришлось потесниться. Далось это не без боя. Директор Интеллектуала, дама под сорок, с обширными  связями, билась до последнего. Несколько звонков решили дело.
Интеллектуалы полностью переместились на четвертый этаж пользовались теперь только своей лестницей, бывшей пожарной.

  Темнокрасный корпус стоял за старыми прутьями ограды, в глубине, скрытый кронами  тополей и кустами жасмина и сирени. Одинаковые бетонные столбы на равном расстоянии, один от другого, создавали опоры этой ограды, железные ворота всегда были закрыты, а входить нужно было через небольшую калитку.

Первую неделю все осваивались, было даже немного  весело: лестница в старой школе оказалась совсем небольшой, ступени широкие, коридоры казались короткими,  а потолки в классах очень высокими. Но главное -  в старой школе было много каких-то темных коридоров, запертых дверей, каких-то каморок, складских помещений. На первом этаже, почти  у входа,  круто вниз, вероятно, в подвал, уводила  лестница, огороженная тонкими железными прутьями.
Особенно манило новых учеников все, что было на четвертом этаже, но  попасть туда было невозможно – там были Интеллектуалы.
Сентябрь был, как всегда, суматошный, расписание только утрясалось, менялись уроки, заменялись кабинеты, постоянно возникали стычки по разным поводам с  Интеллектуалами.
Потом, к концу сентября, все обжились и уже не чувствовали себя в непривычном месте. Девяти и десятиклассники освоили и курилку на третьем этаже в мужском туалете. На втором мужской был всегда заперт. Боялись только местного охранника Колю. Бывший десантник, носивший с особенным шиком черную форму, перетянутую офицерским ремнем, с большой бляхой охранной фирмы на груди,  в два прыжка нагонял любого, кто пытался от него убежать. На переменах он караулил курильщиков, но они все равно умудрялись  посмолить и бросить окурок  в неположенное место.
Второй охранник, меланхоличный дядя Вася,  в свою смену обычно сидел слева от входа в стеклянной будке и ни во что не вмешивался.


Глава 2
Знакомство

Новый историк, Валерий Александрович Курнаков, молодой человек лет двадцати пяти – шести, высокий, худой, несколько неуклюжий – даже армия не исправила - совсем недавно закончил Исторический знаменитого корпуса на Малой  Пироговке. Он  пришел сюда в конце августа и попал в самую жаркую пору. Машины выделило частное ООО, директором которого был чей-то папа из старшеклассников. Папа на собрании заявил, что для того, чтобы Влад закончил именно эту школу, он заставит своих шоферов работать по ночам.
Новый историк появился в тот день, когда по лестницам трое выходцев из Средней Азии тащили сейф. Сейф был неимоверно тяжелым, и бывшие жители солнечных республик, все трое под сорок, с красными лицами,  обливаясь потом, с трудом волокли этот металлический прямоугольный шкаф, попутно разбив его острым  краем пару ступенек.
Сновали многочисленные школьники, вытаскивая какие-то стенды, коробки, свернутые в рулоны плакаты.
Пришлось сразу включиться в работу. Невысокая блондинка в  джинсах и сиреневой блузке, тут же сунула высокому неуклюжему Валере, в круглых очках и футболке с надписью «Polo»,  в руки коробку. Коробка оказалась тяжелой.
-Что там, кирпичи? – задал Валера примитивный вопрос, не сразу придумав что-то новое.
Блондинка быстро  взглянула на молодого человека.
-А вы новый преподаватель истории?
-Угу, - кивнул Валера.
- Хороший предмет.
-А у вас?
-Литература и русский.
-Просто замечательный предмет.
-Угу.
И оба засмеялись.
-Так что же здесь? – снова спросил Валера, перехватывая коробку так, чтобы удобнее ее было нести, - если не кирпичи, то что?
-Кирпичи легче, - ответила блондинка, поправляя блузку и  сбрасывая со лба тонкую светлую прядь. – Это Достоевский.
-Собрание сочинений?
-Оно, - блондинка привела себя в порядок.
В это время к ним подошел низкого роста чернобородый человек, с густо-курчавыми с проседью волосами, в бежевой безрукавке и  рубашке в красно-белую клетку с короткими рукавами.
-Леночка! Я уж думал, вы оставите весь этот прошлый хлам в старой школе и начнете, наконец, новую жизнь.
-С вами, Евгений Борисович, не начну.
-Почему же не со мной?
-Вы человек, не верящий в идеалы.
-И я когда-то в них верил, Леночка,- хитро улыбаясь, сказал чернобородый,  - жизнь заставила разувериться.
-А я еще не разуверилась, - засмеялась блондинка, взяла в руку какой-то свернутый рулон и пошла к воротам.
-Несите коробку вон туда, - бросила она на ходу Курнакову, - к воротам, там стоит красная Мазда.
-Ваша?
-Моя. А у Вас?
- Еще нет.
-Обзаведетесь. Кстати, Елена Владимировна. А вы и есть тот Валера, который пришел на место Клавдии Михайловны?
-Он и есть. Кто этот чернобородый?
-Вы про Евгения Борисовича?
-Наверное.
- Евгений Борисович Хазин, физик, умница, но циник страшный, ребята его обожают, но характер – не дай Бог. Он здесь дольше всех проработал, даже Екатерина Великая меньше.
-А это кто? Директор?
-Она.
-И много здесь таких?
-Каких?
Циников и умниц?
Блондинка заливисто засмеялась.
-Здесь все необычные. В школе только необычные и работают. А вы к нам откуда?
-Из соседнего района.
-Не прижились?
-Часов не стало.
- Понятно.

Когда Курнаков вернулся к лестнице, там стоял Хазин с большой коробкой в руках, рядом с физиком были  пакеты и другие коробки.
-Помочь? – спросил Валера.
-Нет, - я все сам, никому не доверяю. В этой стране никому нельзя доверять.
А вам, Вижу, понравилась Леночка?
Курнаков покраснел. От природы он был застенчив, в классе безнадежно влюблен в высокую эффектную Катю, в институте в Ольгу – красавицу с каштановыми густыми